Принц иронически усмехнулся.
— Знаю: капитан шхуны «Молния», пресловутый контрабандист и торговец опиумом.
— Как! Разве он контрабандист?
— А вы этого не знаете! Да вы раз двадцать подписывали ему пропуск, будучи таможенным мандарином.
— Может быть… А я и не припомню.
Принца взорвало:
— Господин председатель, вы так хорошо забыли Перкинса, что встречаетесь с ним каждый день, как друг и приятель. Ловкий он человек, что и говорить. Я могу не знать, какие интересы вас связывают, но полагаю, что лишь благодаря Перкинсу вы отыскали убийцу.
Это было сказано так прямо и резко, что Минг потерял всю свою самоуверенность и задрожал как осиновый лист. И лишь тогда, когда наместник заговорил спокойнее и мягче, у него немного отлегло от сердца.
— Впрочем, — продолжал принц, — вполне понятно, что вы хватались за соломинку. А значит, и сердиться на вас не приходится. Я, может быть, и соглашусь воспользоваться услугами Перкинса. Обстоятельства складываются таким образом, что я совершенно не собираюсь нарушать наши добрые отношения с Англией.
— Значит, я могу…
— Погодите. В вашем распоряжении целых двенадцать дней. А мне надо серьезно подумать.
— Слушаю-с. Буду ждать распоряжений вашего высочества.
— Да, пожалуйста. Я вас вызову, как только сочту необходимым.
И, приказав секретарю продолжать прерванную работу, принц отпустил толстого мандарина. Задыхаясь и с трудом перегибаясь, Минг отвесил поклон до земли и попятился к двери, отвешивая все новые и новые поклоны.
Очутившись на дворцовом крыльце, Минг гордо выпрямился и с наслаждением развалился на подушках паланкина, думая: «Кажется, я отверчусь от бамбуковых палок».
И приказал нести себя на дачу в Хонан, чтобы немного отдохнуть от всего пережитого.
Глава XI. Выступление пиратов
Пей-Хо прекрасно выспался и отдохнул. И на другое утро доктор сказал своим друзьям, что опасность миновала. Дело в том, что он боялся, как бы у Пей-Хо не произошло расстройства мозговой деятельности от внутреннего кровоизлияния при сильном сжатии мускулов шеи и расположенных там кровеносных сосудов.
Повешенный был поражен больше всех. Проснувшись, он ощупал себя с ног до головы, посмотрелся в зеркало. Он не мог поверить, как можно жить, провисев полчаса на виселице.
В тот же день он подробно ознакомил Перкинса с расположением Латронских островов, с численностью пиратов, их вооружением и структурой «Водяной Лилии», главная квартира которой была на острове Ванг-Му. А также повторил свое обещание быть лоцманом предполагаемой экспедиции.
Уверенный в помощи и преданности Пей-Хо, капитан не терял ни минуты. Оставив его с сэром Артуром, он отправился к губернатору поделиться этими драгоценными сведениями, не называя их источника. От себя Перкинс прибавил, что принц Конг, по-видимому, не станет препятствовать экспедиции, и предложил свои услуги, чтобы участвовать в ней.
Губернатор с радостью принял его предложение, потому что Перкинс считался лучшим моряком Дальнего Востока. Кроме того, его шхуна была прекрасно вооружена. В тот же вечер он назначил военный совет из морских и сухопутных офицеров, где решили начать действия, как только станет известно, что принц Конг согласен на экспедицию. Это было необходимо, чтобы не создавать конфликта с китайским правительством.
Довольный и веселый, вернулся Перкинс на дачу отдохнуть перед поездкой в Кантон. В Кантоне он думал поторопить Минга и рассчитаться по многим денежным делам с господином Лаутерсом.
Попросив сэра Артура подготовить «Молнию» к экспедиции, он распорядился перевести ее на рейд Лин-Тао, в нескольких милях от Гонконга, чтобы вовремя присоединиться к эскадре англичан.
Так прошло три дня. Пей-Хо выздоровел, и Перкинс взял его с собой в Кантон. Поселились, по обыкновению, в английской фактории, причем Пей-Хо жил в номере Перкинса и не выходил на улицу, а Перкинс разыскал Лаутерса и рассказал ему все, что произошло за последнюю неделю.
Но Лаутерс скептически покачал головой.
— Видите ли, друг мой, — объяснил часовщик, — все это было бы прекрасно, но я боюсь, что я слишком прав, не разделяя ваших восторгов.
— Что вы хотите сказать?
— Разве вы ничего не заметили?
— Я причалил к английской набережной и никого не видел.
— Вот то-то и есть. Если бы вы очутились в порту, вы бы заметили, как возбужден народ. А это не предвещает ничего доброго.
— Неужели они уже знают о наступлении революционеров?
— Вероятно. Слухи распространяются с быстротой телеграфа. Но вы прекрасно понимаете, что для китайских властей ужас, внушаемый наступлением Тай-Пингов, может быть предлогом, чтобы отдать нас на растерзание толпы.
Перкинс недоверчиво пожал плечами.
— Вы прекрасно знаете, что принц Конг — наш союзник.
— Но я знаю, что для завоевания народных симпатий он может разрешить разгромить европейский квартал, а потом с тысячами извинений рассчитается с нашим правительством и уплатит за все убытки.
— Что же вы намерены предпринять?
— Уехать завтра утром в Гонконг.
— И вы уже предупредили мадам Лаутерс?
— Да, отчасти. Я сказал, что мне надо съездить по делам в Гонконг, где меня могут задержать недели на две. Тогда она изъявила согласие ехать со мной.
— Великолепно. Едем на рассвете.
— Как! И вы с нами?
— Конечно. Я приехал повидаться с Мингом. Он, верно, на даче. К вечеру я возвращусь, и затем я к вашим услугам.
Лаутерс дружески обнял капитана.
— Дорогой мой Перкинс! Будь я один — я был бы спокойнее. Но у меня прелестная жена, согласившаяся разделить мою жизнь вдали от родины. Я не могу рисковать ее жизнью. Разве вы не знаете, что китайский закон воспрещает женам европейцев жить в Кантоне и других портовых городах? Благодаря личным симпатиям власти пока не придирались. Но в такую тревожную минуту каждый пустяк может вызвать серьезные осложнения.
— Да, вы правы. Бегу к Мингу. А вы укладывайтесь, чтобы ничто не задержало вас с женою.
С этими словами капитан поднялся к себе, забрал Пей-Хо и отправился на лодке в Хонан.
Пересекая рейд, Перкинс заметил царившее в порту волнение. Лаутерс верно угадал настроения. Гребцы Перкинса были индусы, и встречные китайцы-рыбаки не раз посылали им брань и угрозы.
Но Перкинса было трудно испугать. Он спокойно продолжал путь и скоро пристал к кокетливой пристани дачи Минга.
Мандарин встретил его с распростертыми объятиями. Вице-король загадочно молчал, поэтому он не мог сообщить ничего нового, но по-прежнему уверял, что принц смотрит на экспедицию доброжелательно. Минг прибавил, что губернатор Гонконга мог бы и не ждать, потому что правительство будет благодарно Англии за разгром пиратов — союзников повстанцев.
Впрочем, Минг был так заинтересован в десанте, что мнение его не могло быть беспристрастным. С глубоким ужасом видел он, как летит время и что до срока остается только восемь дней.
Перкинс был куда объективнее и хладнокровнее. Он не вполне полагался на Минга. Но он с присущей ему британской гордостью возмущался, что надо ждать разрешения китайских властей, чтобы сводить свои счеты с пиратами. Поэтому Мингу почти удалось его переубедить.
— А все-таки, — сказал Перкинс, прощаясь, — раз наша экспедиция не может состояться раньше чем через двое суток, я очень прошу вас послать мне нарочного с письмом, если будут новости из дворца или относительно наступления Тай-Пингов.
— Можете на меня положиться, — ответил Минг. — Как жаль, что я не могу участвовать в экспедиции. Но при теперешних обстоятельствах я не могу выехать из города. Служебные обязанности слишком связывают меня. Иначе бы…
Но тут неустрашимый председатель подавился собственным языком. Он узнал сидящего в лодке Пей-Хо. Слыша воинственные речи председателя, пират глянул на него с нескрываемой насмешкой, и под его взглядом Минг припомнил пережитые на даче Перкинса страхи.
— Здоровайтесь, — рассмеялся англичанин, видя, что судья и осужденный узнали друг друга. — Вы ведь старые друзья. А это — человек, вернувшийся из могилы.
— Неслыханно. Фантастично, — бормотал Минг, поднимая руки к небу. — О друг мой, если вы не привезете мне Чу живым или мертвым, это будет значить, что вы меня совсем не любите.
— Вы прекрасно знаете мои чувства к вам. Через пять дней я буду у него с визитом. Только не забудьте известить меня обо всех новостях.
И, распростившись с Мингом, Перкинс прыгнул в лодку.
У ворот фактории сидело двое нищих с необыкновенно отталкивающими физиономиями. Перкинс прошел мимо них, не обратив на них внимания. Но нищие внимательно посмотрели на него, и один из них спросил у другого:
— Уверен ли ты, что это — Перкинс?
— Уверен. Я знаю всю команду «Молнии» в лицо. Его помощник, Мортон, такая же собака, как и он сам. Верно, Перкинс завтра уезжает.
— Почему? С кем?
— С Лаутерсами. Лаутерс сегодня рассчитал прислугу и носильщиков.
Тем временем Перкинс отправился к Лаутерсу.
Мадам Лаутерс чутьем поняла, в чем дело, и принялась за упаковку. Перкинс ее немного успокоил, сказав, что едет вместе с ними, и скоро все разошлись по своим комнатам, чтобы получше выспаться и отдохнуть.
Перкинс вскочил на рассвете. Мадам Лаутерс переоделась в мужской костюм и вышла из фактории вместе с Перкинсом и Пей-Хо. За ними шел Лаутерс с лакеем-малайцем, на которого можно было вполне положиться.
Улица была совершенно пуста, и Перкинс был немало удивлен, когда к нему бросилось двое нищих, прося подаяния. Чтоб отвязаться от них, он бросил им несколько мелких монет. Нищие их подхватили, осыпая своих благодетелей бесконечными благословениями, и, отвешивая поклон за поклоном, довели их до самой таможни. Здесь наши путешественники должны были сесть в лодку.
Но на набережной их ждал неприятный сюрприз: джонка военного мандарина ошвартовалась у таможни. Беглецам пришлось пройти мимо на глазах всей команды, выгружавшей порох. Если бы кто-нибудь из китайских офицеров узнал в мадам Лаутерс женщину — положение могло бы стать трагическим. К счастью, они были слишком заняты и не обратили на них внимания. В туманной полумгле рассвета молодая женщина благополучно проскочила мимо, и десятью взмахами весел ялик очутился на середине рек