Она кивнула:
— У него имелись фальшивые бумаги. Продолжай.
— Мы пообедали в таверне и поговорили. Потом он должен был ехать дальше. Я хотел отправиться вместе с ним к роялистам. Как только я услышал, что наш король высадился на шотландскую землю, я стал регулярно заниматься фехтованием. Однако отец настоял на том, чтобы я поехал домой и повидал тебя, прежде чем вступить в армию.
Ее головка упала, как роза на сломанном стебельке. Она закрыла лицо руками.
— Я знала. Я тотчас же догадалась, как только Кристофер сказал, что вы приехали не надолго.
— Не плачь, мама, — умолял он ее. — Сейчас королю дорог каждый человек, владеющий саблей. Я должен быть с роялистами, иначе я не исполню свой долг перед родиной и королем.
Она вновь подняла голову. По ее щекам не катились слезы, но глаза влажно сверкали, как драгоценные камни. Она едва сдержала себя.
— Еще никогда не было такой бессмысленной и жестокой войны! — взорвалась она. — Во имя политических и религиозных убеждений брат пошел на брата, а сын — на отца. Только благодаря счастливому стечению обстоятельств ты и Роберт оказались в одном лагере. Есть сотни жен и матерей менее счастливых, чем я, в этом отношении.
Произнеся эти слова, она разрыдалась. Он обнял ее.
— Послушай меня, пожалуйста, — сказал он. — Я не отрицаю, что король совершил много ошибок во время своего правления, но теперь в нашей стране воцарилась диктатура, наводящая ужас на весь мир. Все нормальные люди должны противостоять ей.
Она знала, что он думает о Кристофере, чьи больные легкие не позволяли ему пойти на войну. И в школе, и в Сазерлее он видел, как Кристофер вдруг начинал задыхаться. Это пугало Майкла, он опасался за жизнь своего друга. Анна вытерла слезы кружевным платком и высморкалась. Затем она опять взглянула на сына покрасневшими глазами.
— Я не могу в таком виде возвращаться в дом. Мой вид расстроит Джулию и твою бабушку, чье здоровье внушает мне опасение.
— Может быть, пройдемся до фонтана? — предложил он. Они встали, Анна взяла сына под руку. — Там всегда тень и прохлада.
Она радовалась тому, что имеет возможность хоть какое-то время побыть вместе с сыном, и понимала, почему Роберт настоял на том, чтобы Майкл съездил домой, прежде чем отправиться на войну. Молодые люди считают себя бессмертными, но Роберт уже немало повоевал и знал, что самые молодые и храбрые погибают в первую очередь. В его письме об этом не было ни слова, он вообще не упоминал о войне, а писал лишь о своей любви к Анне. Но она могла только молиться и надеяться на то, что ее муж и сын вернутся домой живыми и невредимыми.
В это время Кристофер сидел за садовым столиком, стоящим в тени старого дуба. Перед юношей стоял кукольный домик, лежали краски, глина, инструменты, дощечки и большой пузырек клея. Опустив локти на стол и подперев руками подбородок, Джулия наблюдала за его работой.
— Все будет в порядке, — сказал он с уверенностью в голосе.
Она вздохнула с облегчением:
— Я так и знала, что ты это скажешь. Могу я помочь тебе?
— Можешь соскоблить клей с поврежденных труб.
Некоторое время она делала свое дело молча.
— Я хочу, чтобы когда-нибудь ты построил мне настоящий дом, — вдруг сказала она.
Он посмотрел на нее и улыбнулся:
— Ты говорила мне, что не собираешься покидать Сазерлей.
— Я тогда была еще слишком молода и не понимала, что Сазерлей мне не принадлежит. Отец передаст его Майклу, а тот своему сыну.
Она говорила так, будто все это мало ее волнует, но он понял, что осознание этого факта причинило ей немало боли.
— Я сделаю этот домик, но это еще не значит, что я собираюсь стать архитектором. Вовсе нет! Если бы я хотел заняться архитектурой, то стал бы учиться этому делу в Лондоне. Но я решил посвятить себя математике.
Она недоверчиво сморщила нос:
— Как ты можешь любить математику?
Он усмехнулся, вставляя в домик маленькие дверцы.
— Тут дело не в одной любви. Получше занимайся арифметикой, и тогда, возможно, ты поймешь меня.
— Никогда! — заявила она решительно. Однако про себя решила все же подзаняться арифметикой как следует. Тем более что она ей легко давалась. Она уважала Кристофера и прислушивалась к его советам.
Маленьким молоточком он прибил дверцы. Он любил подобный кропотливый труд.
— Если ты закончила с трубами, то можешь начинать чистить стекла.
Она не сразу взяла в руки крохотные окна домика, лежащие на столе.
— Если ты не хочешь построить мне дом, — сказала она серьезным тоном, возвращаясь к их разговору, — то хотя бы спроектируй его мне.
Его удивила ее настойчивость.
— Почему ты считаешь, что я спроектирую его лучше, чем кто-либо другой?
— Не только потому, что мне очень нравится этот кукольный домик, — она пристально посмотрела на Кристофера. — Просто я хорошо тебя знаю.
Она не могла выразить всех своих переживаний, хотя ее словарный запас был достаточно велик для ее возраста. Она знала лишь то, что Кристофер был таким добрым, как ее мать. Кроме того, он был очень рассудительным человеком. Исходя из этого, она полагала, будто все, что бы он ни сделал, должно быть красивым точно так же, как цветы, вышитые на ленточках ее матерью.
— Мне кажется, — сказал он с улыбкой, — ты оказала мне большую честь. Я спланирую дом для тебя, когда ты попросишь меня об этом.
— Хорошо!
Он плюнул на свою ладонь. Джулия сделала то же. Затем они прижали ладони одну к другой. Он не рассмеялся, так как видел, что она относится к этому ритуалу вполне серьезно.
Затем она опять положила локти на стол и подперла руками подбородок.
— Я уже знаю, где буду жить. Не очень далеко от Сазерлея, но и не слишком близко к нему. Не думаю, чтобы Майкл захотел видеть меня каждый день. А именно это я и стала бы делать, если бы жила слишком близко.
— Ты умна не по годам, — заметил он сухо. — Но ты слишком рано принимаешь решение о том, где тебе жить. У твоего мужа могут быть совсем другие мысли по этому поводу, и тебе придется подчиниться ему.
— Вот поэтому я и не собираюсь выходить замуж. Я не хочу, чтобы мной всю жизнь помыкали. И мне не нравится быть чьей-то женой. Моя бабушка уже давно вдова, а моих родителей разлучила война. Я думаю, что стану жить отдельно, как только Майкл женится. Возможно, я перееду в Лондон. Буду жить где-нибудь вблизи Уайтхолла, так что из своего окна смогу видеть короля, совершающего верховую прогулку. К этому времени он уже вернется во дворец.
Патриотические рассуждения ребенка тронули юношу. Он был убежденным роялистом, хотя и ненавидел войну. Тем не менее он горько переживал то, что из-за плохого здоровья не может послужить своему королю.
— Я думаю, королю приятно было бы узнать, что ты веришь в его победу, — сказал он тихим голосом.
Она поблагодарила его за эти слова, а потом продолжала прозаическим тоном, как будто они заключили между собой какую-то сделку:
— Значит, мы договорились, что мой дом будет в Лондоне.
— Давай не будем спешить с выбором места жительства.
— Мне казалось, что тебе нравится Лондон.
— Да, нравится. Это замечательный город, центр торговой жизни Европы.
Она развела руками:
— Тогда он мне подходит.
Утром все обитатели дома собрались на крыльце, чтобы проводить Майкла. В его седельном вьюке было много всякой еды, а в кошельке лежало золото, которое дала ему Кэтрин. В последнюю очередь он попрощался с матерью. Анна держалась молодцом, не плакала и, улыбнувшись, оттолкнула его от себя. Но после его отъезда она так и не перестала улыбаться. Эта странная улыбка сохранялась на ее лице в течение дня.
Кристофер изо всех сил старался развеять мрак, который окутал Сазерлей. Он уговорил Джулию и Анну пойти с ним на рыбалку, а на следующий день они втроем взобрались на высокий холм и устроили там пикник. С вершины холма был виден Пролив, похожий на полоску голубого стекла, и город Чичестер, обнесенный римскими стенами, с возвышающимся в центре собором. Джулия сплела венки из маргариток для матери и Кристофера. Ее собственный венок, который она надела себе на голову, походил на гирлянду.
Желая развлечь также и Кэтрин, Кристофер нанял экипаж, чтобы отвезти ее в Чичестер. Пока что было еще слишком рискованно пользоваться лошадьми из конюшни Сазерлея. В городе они пообедали в таверне «Пингвин», возле рынка. Все лавки находились поблизости, так что Кэтрин не пришлось далеко ходить. Она сделала много покупок, которые погрузили в экипаж, после чего обитатели Сазерлея и их гость вернулись домой.
Анна устроила вечеринку в честь Кристофера, на которую пригласила роялистские семьи, живущие поблизости. Среди гостей была симпатичная девушка, с которой он познакомился еще в прошлом году. В течение вечера ему удалось несколько раз поцеловать ее.
Дни пролетели очень быстро. Когда Кристофер уезжал, его, как и Майкла, провожали все обитатели усадьбы.
— Поскорей приезжай опять! — крикнула ему Джулия, сбежав вниз по ступенькам крыльца и остановившись возле лошади Кристофера.
— Я приеду при первой же возможности, — обещал он, сидя в седле, — вот только не знаю пока, когда она представится. Учись хорошенько, Джулия.
И он поскакал по дорожке парка, еще раз махнув рукой на прощанье, прежде чем скрылся за вязами.
Джулия поднялась к себе в комнату, чтобы еще раз взглянуть на кукольный домик, который Кристофер полностью привел в порядок. Она заметила, что на крошечном столике, за которым сидела кукла, лежала какая-то бумажка, свернутая в трубочку. Она достала ее и развернула. Это был миниатюрный план дома. Кристофер был не из тех людей, которые забывают свои обещания.
Жизнь в Сазерлее текла в своем обычном русле. От Роберта и Майкла пока что не было никаких писем, но их и не ожидали в ближайшее время, так как в период смуты почта работала из рук вон плохо. Ходили слухи о том, что король уже в Англии, но толком никто ничего не знал.
Полковник Уоррендер отправился воевать под знаменами парламента против так называемых бунтовщиков-роялистов. Многие кавалеры, живущие вблизи Чичестера, слишком обеднели и не могли оказать Карлу II помощь, в которой он так нуждался. Такая же участь постигла роялистов по всей стране. Парламент обложил их такими налогами, что и они оказались бедны.