— Ваша дочь и ее кузина могут спать в одной комнате, — сказал он, когда обход закончился, и они остановились возле резной решетки. Он видел, как она морщит лоб, напрягая мысли, и подумал, что ее, вероятно, беспокоит, как отнесется к этому своенравная Джулия, но после минутного раздумья Анна беспрекословно повиновалась ему. Казалось, что после того, как она добилась отсрочки, все силы покинули ее.
— Я позабочусь об этом, — сказала она вяло.
— Пока вы и члены вашей семьи будут находиться в этом доме, — продолжал он, — я хотел бы, чтобы вы пребывали исключительно в западном крыле и пользовались только черным ходом. В таком случае вы не будете мешать мне обустраивать дом. Я полагаю, что вы захотите сохранить при себе горничную, но она не должна занимать комнату, где я поселю своих слуг. Так что пристройте ее где-нибудь у себя, — он замолчал, но не услышал никаких возражений. Она покорно стояла перед ним, глядя в пол. — А теперь будьте добры, мадам, послать ко мне вашего управляющего. Я буду в комнате, выходящей окнами на юг, к западу от парадного входа.
— Мы называем ее Королевской гостиной. Сама королева Елизавета однажды приезжала сюда.
— В самом деле? Я стану называть ее Южной гостиной, — он повернулся к лестнице и услышал слова Анны:
— У нас нет управляющего. Я сама занималась хозяйством после того, как началась война. Не в угоду вам, но ради благополучия моей семьи я буду вести дела до прибытия вашего управляющего.
Он остановился, взялся рукой за перила лестницы и посмотрел на Анну, гадая, какого труда стоит ей сохранять присутствие духа. Свет падал на нее сквозь решетку, волосы ее блестели. Анна была настолько изящна и грациозна, что выглядела моложе своего возраста. Он вновь испытал к ней физическое влечение, которое лишь являлось доказательством того, что женщина — дьявольское создание. Он был согласен с некоторыми радикалами, которые считали, что у женщины нет души, ибо она создана исключительно для потребностей мужчины. Уокер без труда убедил себя в том, что вместе с приобретением Сазерлея он непременно должен обзавестись третьей супругой. Но он тотчас взял себя в руки. Жениться на роялистке! Никогда!
— В таком случае, миссис Паллистер, сами проинструктируйте ваших слуг и велите им открыть все запертые помещения в вашем доме. Пусть они приведут их в порядок. Можете распоряжаться и моими слугами, когда они прибудут сюда.
В тот вечер он сидел во главе стола в Большом зале и ел ужин, приготовленный специально для него. Еда ему понравилась. Две служанки, приставленные к Уокеру, время от времени кидали на него взгляды, полные ненависти, но не стучали о стол тарелками, из чего он заключил, что Анна заранее поговорила с ними на эту тему. Ему это нравилось, ибо доказывало, что она не терпит разгильдяйства даже при таких суровых обстоятельствах. Затем он пошел в спальню и отлично выспался на массивной кровати с новой занавеской из зеленого бархата. Жизнь в Сазерлее вполне устраивала его. Его лондонская квартира никогда ему не нравилась, а каменный старый дом в Кембрии продувался насквозь всеми ветрами. Кроме того, земля в его усадьбе не давала богатых урожаев, хотя и обеспечивала ему скромный достаток. В то время как земли Сазерлея были мягки, словно пух.
Утром он еще до завтрака обошел весь дом и увидел, что все чехлы с мебели сняты, но пыли нигде не видно. Несмотря на свой мягкий характер, Анна, по-видимому, умела управлять домом.
Он обошел весь дом, от подвала до чердака; потом вышел во двор, чтобы осмотреть пристройки, с удовольствием вдыхая целебный сассекский воздух. Покойный полковник Уоррендер рассказывал ему, что его отец, старый сэр Гарри, прожил в этих местах до девяноста лет. Это ли не свидетельство того, что, если человек не занимается чревоугодием, к чему был склонен полковник, то может прожить здесь до глубокой старости. Уокер служил с Уоррендером, пока не получил ранение в стычке с шотландцами, что положило конец его военной карьере.
Он подумывал о том, чтобы вновь стать парламентарием, потому что другого выбора у него не было: прохладный климат Кембрии сказывался весьма пагубно на раненой ноге. Однако политических амбиций Уокер не имел, удовлетворенный тем, что в Англии восторжествовала республика, а монархия полностью сокрушена. К тому же он был уже не молод и потерял интерес к политическим интригам и всей этой мышиной возне, которая придавала вкус его жизни в прошлом. Возможно, ранение в ногу оказало большее влияние на образ его мышления, чем он предполагал.
И вдруг около месяца назад лорд-протектор пожаловал ему Сазерлей. Теперь будущее больше не пугало Уокера. Он перестанет заниматься политикой. Ему не нужно будет жить в Лондоне и каждый день ездить в Вестминстер, переправляясь через Темзу на пароме. Вместо вонючего города он получил благоухающую сельскую местность. Сколько всяких удовольствий содержал в себе этот дар! Уокер не имел ни малейшего представления о том, кто обратил внимание лорда-протектора на Сазерлей, но это и не имело никакого значения. Он получил усадьбу не только за то, что храбро дрался с шотландцами в тот день, когда его ранили, но и за героизм, проявленный во время всей войны, а также за поддержку Кромвеля с самого начала его деятельности.
Гуляя по парку, Мейкпис стал понимать, как славно он заживет, когда станет процветающим землевладельцем. Перво-наперво он вернет ту землю, которую теперешние обитатели поместья отдали в аренду двум сторонникам парламента, с которыми он решит это дело полюбовно. Не стоит ссориться с соседями, если хочешь, чтоб тебя приглашали на охоту и считались с твоим мнением во время дружеских застолий. Прежде всего ему следует посетить Уоррендер Холл, где Адам организовал охотничий клуб и сам решал, кого принимать в него, а кого не принимать. Уокер решил, что будет часто приглашать гостей в Сазерлей, ибо грешно не использовать такой роскошный дом для приемов.
Анна послала письмо Кристоферу, подробно описав ему то, что произошло в Сазерлее, и обратилась к молодому человеку с просьбой подать жалобу на имя лорда-протектора. Сделав это, она стала обсуждать с Джулией их последующие действия. В разговоре участвовала и Мэри, которая, по мнению Анны, обладала здравым умом. К ее советам прислушивались.
— Нам нужно разработать план на самый крайний случай, — взволнованно говорила Анна, сидя в кресле, которое вместе с вышиванием перенесли с первого этажа в апартаменты Кэтрин. — Возможно, Кристоферу потребуется больше времени, чем четыре недели, в течение которых мы можем оставаться здесь, для того чтобы встретиться с Кромвелем, даже в том случае, если он немедленно по получении письма отправится в Уайтхолл[4]. Я также написала трем кузенам Роберта, живущим в Стейнинге, чтобы узнать, смогут ли они, с разрешения их жен, разумеется, принять нас у себя на неопределенный срок.
— Я туда не поеду! — заявила Джулия, ужаснувшись такой перспективе. — Они вели себя двусмысленно во время Гражданской войны, принимая то одну, то другую сторону, в зависимости от того, кто побеждал. Теперь они, несомненно, поддерживают Кромвеля.
— Но они наши родственники, — заметила Анна в отчаянии, — и не должны прогнать нас.
— Они разместят нас в помещении для слуг. Это ничем не лучше той тесноты, которую мы терпим здесь. Я уже сказала, что ни я, ни бабушка отсюда не уедем, пусть даже нам придется запереться в этих апартаментах! — лицо девушки выражало решимость. — Я дала ей слово и скорее умру, чем нарушу его!
В отчаянии Анна обратилась к Мэри:
— Что ты думаешь по этому поводу? Джулия рассуждает нелогично. Я не могу обращаться за помощью к Джорджу Гранту, ибо я слышала, что у него неприятности с властями. Возможно, ему придется уехать из Англии. Ему может навредить, если у него поселится роялистская семья, члены которой помогали королю бежать из страны. Другим нашим друзьям мы не смогли бы особенно навредить, тем более что жизнь разбросала их по всему свету. Больше родственников в этой стране у нас нет. Мои родные несколько лет назад отправились в Новый Свет и сейчас живут в местечке под названием Плимут.
— В деревне Брайер Лейн есть пустой дом, — сказала Мэри.
Лицо Анны прояснилось.
— Я и забыла о нем. После того как старик Джексон уехал к дочери, этот дом не сдавался в наем, — она, сияя надеждой, повернулась к Джулии: — Он находится на нашей земле.
Джулия вскочила на ноги:
— Нет!
Она выбежала из комнаты и определенно хлопнула бы дверью, если б не больная бабушка. Остановившись возле резной решетки, она прижалась лицом к деревянным цветам. Гнев переполнил ее сердце. Она думала о своей горькой участи и об иронии судьбы, по милости которой единственный человек, могущий поддержать ее в такой трудной ситуации, в настоящий момент прикован к постели. Несмотря на свою безграничную любовь к Кристоферу, который пойдет на все, чтобы спасти Сазерлей, она понимала, что его шансы повлиять на Кромвеля в данное время равны нулю. Его старый дядя, проведший в заточении долгие годы, уже не представлял опасности для Кромвеля и поэтому был выпущен из Тауэра. Совсем другое дело имение, чьим фактическим хозяином является роялист, находящийся в изгнании. Майкл — не только сын кавалера, сражавшегося против парламента, он и сам участвовал в войне на стороне короля. Нет, ей необходимо самой придумать что-то и заставить Мейкписа убраться из усадьбы. Пока она не знает, как это сделать, но не сомневается, что со временем ее осенит какая-нибудь идея. В ее распоряжении еще четыре недели без одного дня. Достаточно времени, чтобы реализовать любой план. Надо будет покататься верхом, это взбодрит ее и наведет на какие-то свежие мысли. Она взяла плащ, спустилась вниз по большой лестнице и вышла через запретное для нее парадное крыльцо. Ее протест не мог произвести никакого впечатления на Мейкписа, ибо тот не видел Джулии, но она тем не менее осталась довольна собой.
На конюшне конюх оседлал ее лошадь и стал выражать свои соболезнования по поводу горькой участи Сазерлея. Как и другие, он готов был смириться с поражением еще до начала битвы. Джулия поспешила убраться из конюшни, чтобы не слышать его слов. Она давно уже переросла своего пони и каталась теперь верхом на коне, которого назвала Карлом в честь короля. Пони девушка подарила своим друзьям-роялистам, которые обещали ей никогда не продавать его до самой кончины животного. Выводя Карла из конюшни, Джулия была преисполнена всяческих радужных надежд. Она чувствовала, что Мейкпису не удастся победить ее!