— В деревне есть пустующий дом, — она изо всех сил старалась говорить ровным голосом. — Это кирпичный дом в Брайер Лейн. Если бы вы разрешили мне арендовать его, это решило бы все наши проблемы.
Он не сразу ответил ей, так как раздумывал над тем, чем может обернуться для него такая ситуация. Все дома в деревне стояли на земле Сазерлея. Он осмотрел их — как пустые, так и те, в которых жили люди. Уокер встретился с пуританским священником, сообщившим ему все необходимые сведения о деревенских жителях. В основном они являлись роялистами и поддерживали короля во время войны. Уокеру не нравилась та мягкотелость, с которой относился к ним священник. Этого доброго парня придется убрать из деревни. Сам он не мог примириться с теми пуританами — а их было немало, — которые считали, что все люди братья. Наряду со многими землевладельцами из числа сторонников парламента он с беспокойством следил за ростом всяческих сект, в которые объединялись простые люди, опасаясь анархических проявлений в обществе. Даже если такие опасные идеи и не достигли пока провинциального Сассекса, отдать Паллистерам дом в Брайер Лейне значит создать монархистский центр, вокруг которого объединятся люди, недовольные новым хозяином Сазерлея.
— Почему вы хотите жить здесь, а не в Чичестере? — спросил он.
Она видела ожесточение в его взгляде и то, как он сжал губы, но все же продолжала настаивать на своем.
— На то есть свои причины. Свекровь и дочь не хотят покидать Сазерлей. В настоящее время, признаться, я осталась без всяких источников дохода, а за деревенский дом не придется платить больших денег. Нам не по карману будет снимать такой же большой дом в Чичестере.
На этот раз он ответил ей, не задумываясь:
— Вы требуете от меня невозможного, мадам. Не знаю, когда устанавливались ренты в Сазерлее, но я позаботился о том, чтобы их подогнали к современному уровню арендной платы. Дом, о котором вы говорите, слишком хорош для того, чтобы пустовать. Я хочу продать его — без земли, разумеется, — какому-нибудь достойному господину за приличную цену. Но где-нибудь в глуши должны быть домики, где вы сможете жить практически даром.
Она знала, что это за домики — с соломенными крышами, требующие ремонта, с крохотными окнами и уж, конечно, без конюшен. А куда денет Джулия своих лошадей? В конечном итоге многое, если не все, зависело от денег. Роберт, отправляясь в Уорчестер драться за короля, взял с собой немало золота, а потом пришлось выделить большую сумму Майклу, чтобы он мог добраться до Франции. У Анны еще оставалось кое-что, да, кроме того, в саду Роберт закопал ценную тарелку, надеясь, что когда-нибудь она вновь будет украшать стол в Большом зале. Но и оставшееся золото, и тарелка по праву принадлежали Майклу.
Она уже больше не надеялась на то, что Мейкпис сжалится над ней. Разговаривать с ним бесполезно. Он принял свое решение. Она встала, расстроенная до такой степени, что с трудом могла говорить.
— Спасибо вам за приятный вечер, — произнесла она чисто автоматически и впоследствии не могла припомнить своих слов.
— Я никогда не забуду этот ужин, мадам, — сказал он, провожая ее к лестнице.
Уже поставив ногу на первую ступеньку, она вдруг вспомнила, что не выполнила его просьбу.
— Я забыла сыграть на спинете для вас.
— Знаю. Однако я рассчитываю, что вы сыграете мне в другой раз, если будете так добры.
Она неопределенно кивнула головой.
— Спокойной ночи, мистер Уокер.
— Приятных сновидений, мадам.
Поднимаясь по лестнице, она еле передвигала ноги. Возле резной решетки Анна остановилась и прижалась к ней лбом. У нее ничего не вышло. Если бы речь шла только о ней самой, она бы не волновалась. Она не очень-то дорожила Сазерлеем, а все те счастливые минуты, которые провела в стенах этого дома, навеки останутся в ее памяти. Когда Анну невестой привезли в усадьбу, Кэтрин опасалась, что простая девушка, чье происхождение не идет ни в какое сравнение с происхождением ее сына, станет претендовать на Сазерлей, который считала своим. Однако Кэтрин проявила добросердечие и держалась с ней довольно приветливо. Она многому научила Анну, сделав ее подлинной хозяйкой поместья. Тем не менее сама старая леди никогда не устранялась от дел.
Наконец Анна оторвалась от решетки. В доме забудут о ней, как будто она и не жила тут никогда. Из Длинной галереи уберут ее портрет. Но ее вина останется в веках, ведь именно она не сумела сохранить Сазерлей. Она направилась в сторону своей спальни, где всю ночь пролежала на кровати, не смыкая глаз. Одна лишь Сара, которая общалась с новыми слугами, узнала на следующий день, что Мейкпис ужинал не один. Но так как Анна ничего не рассказывала, Сара решила не говорить о том, что ей стало известно. Однако ее интересовало, как повела бы себя Джулия, узнай, что мать отужинала с их злейшим врагом…
Паллистеры начали собирать вещи. Анна отправилась в Чичестер и приступила к неприятной процедуре поиска подходящего жилья. Она не хотела злоупотреблять добротой друзей, живущих по соседству, потому что Кэтрин в ее состоянии явилась бы обузой для них. Однако ей пришлось обратиться к одной роялистской чете с просьбой о размещении на их конюшне своих сундуков, на что эта пара ответила согласием.
Мейкпис, стоя у окна на втором этаже, наблюдал за возвращением Анны. Каретой управлял один из его конюхов. Когда она шла по направлению к черному ходу, он заметил, что выражение лица у нее довольно печальное. Взметнулось платье, и она исчезла за дверью дома.
Он отошел от окна. Вчера вечером Уокер чувствовал себя очень одиноким, вспоминая ужин в обществе Анны. Надо напомнить ей об обещании поиграть ему на спинете, прежде чем она навеки покинет Сазерлей. А в дальнейшем ему следует получше познакомиться со своими соседями и войти в их общество.
Кэтрин стало лучше, и она понимала, что семья готовится к отъезду. Джулия удрученно смотрела, как слуги Мейкписа укладывают в ящики портреты Паллистеров, столовые приборы, подушки, портьеры, китайские шары Неда и все прочее.
Более всего ее угнетало то, что мать очень страдает от происходящего. Она очень похудела и побледнела в последнее время, занимаясь поисками подходящего жилья в Чичестере. Стараясь хоть как-то помочь матери, Джулия ежедневно отправлялась верхом на поиски дома в предместьях города. Однако фермеры просили за более или менее приемлемое жилище такую плату, которую Анна не могла себе позволить. Не собираясь сдаваться, девушка решила поискать счастья в более отдаленных деревнях. Если бы ее мать не была столь занята, она обязательно хватилась бы дочери, но при той суматохе, которая царила в те дни в Сазерлее, Джулия могла пропадать сколько угодно. Никто не искал ее.
Джулии удалось найти в деревне под названием Восточный Лавант небольшой домик, который как раз покидали его обитатели. Дочь забирала к себе престарелую мать, за которой уже требовался уход. Домик находился в крайне запущенном состоянии, но привести его в порядок не составляло большого труда. Обеспокоенная дочь обрадовалась тому, что так быстро сможет сдать жилище своей матери подходящим людям.
Вернувшись в Сазерлей, Джулия сразу же бросилась искать мать, чтобы сообщить ей о доме с просторными комнатами, из которых открывался вид на холмы, что должно понравиться Кэтрин. Она прибыла домой как раз после возвращения Анны из Чичестера. Прежде чем дочь успела сообщить матери свою новость, та сказала ей, что сняла дом в городе. Голос ее при этом звучал вяло и безжизненно.
— Дом находится в старом районе. Боюсь, что он не в очень хорошем состоянии, но там мы будем предоставлены сами себе, и арендная плата не слишком высока.
— Но, мама! Я нашла хорошее жилище в Восточном Лаванте!
Анна не выразила энтузиазма по поводу этого сообщения.
— Это слишком далеко.
— Совсем недалеко!
— Нам придется идти туда пешком.
— Но у нас есть мой конь, Карл.
Анна отвела взгляд.
— Скажу тебе одно: Карл будет нам слишком дорого стоить, — на ее глаза навернулись слезы, когда она увидела скорбное выражение лица дочери. — Пока что мы не станем продавать его, но надо обо всем подумать заранее.
Джулия только кивала, не в силах произнести ни слова: так огорчили девушку слова матери. Затем она выдавила на лице подобие улыбки:
— Я понимаю. Но мы пристроим его в хорошем доме, не так ли?
— Конечно! — они обе одновременно кинулись в объятия друг друга. Было ясно без слов, что в неведомом будущем от них потребуется большое мужество, ибо кто знает, через какие невзгоды еще придется пройти.
На следующий день Джулия поехала с Анной посмотреть дом. Увидев его, она упала духом. После залитого солнцем Сазерлея этот дом показался ей мрачной тюрьмой: окна из толстого стекла, маленькие комнаты с низкими закопченными потолками, лестница — такая узкая и шаткая, что Кэтрин придется разместить на первом этаже, в комнатушке за кухней, из окна которой видны лишь стены соседнего дома.
Видя, с каким нетерпением Анна хочет услышать ее мнение, Джулия с веселым видом стала осматривать помещение.
— После того как мы побелим потолки, перевезем сюда мебель и ковры из Сазерлея, здесь будет довольно уютно. Я украшу комнату бабушки цветами. Если укрепить решетку на стене напротив ее окна, то можно будет попробовать развести там какую-нибудь растительность и даже розы. Ридли поможет мне в этом.
Анна вздохнула с облегчением, видя, что дочь поддерживает ее. Она понимала, что дом ужасен, но при данных обстоятельствах они не могли позволить себе ничего другого.
За три дня до отъезда Паллистеров из Сазерлея Мейкпис прислал Анне записку, в которой приглашал ее поужинать с ним. Она согласилась. Прошлой ночью Анна вместе с Джулией, которая держала в руках фонарь, отправилась в сад и вырыла золотую тарелку. Теперь она лежала в одном из сундуков, хранящихся в подвале. Перед самым отъездом сундук тайно вынесут и погрузят в повозку. Тогда у слуг не возникнет подозрения, откуда взялся еще один сундук в ее спальной комнате.