— Я буду скучать по тебе, Адам, — сказала Джулия пылко, когда он обнял ее на прощание.
Он горячо поцеловал ее:
— Веселись там. Встретимся в Париже.
Потом жена махнула ему рукой, сидя в карете, которая уносила ее вместе с Фейт, графом и его женой далеко от Лондона. За каретой следовали повозки с багажом и верховые слуги графа, крепкие ребята, одетые в ливреи. Они должны были защищать путешественников от разбойников. Отдаленная канонада, похожая на раскаты грома, напомнила о том, что на море идет бой между английским и голландским флотами. Когда карета проезжала через Лондонский мост, они видели людей, слушающих звуки канонады.
По прибытии во Францию путешественники узнали, что морская битва при Лоустоф выиграна англичанами. Однако в Париже их ждала другая новость — оказывается, воина еще не закончена, как они надеялись. Голландцы оказались упорным народом и не собирались сдаваться после первого поражения.
Через четыре дня после отъезда жены Адам шел по Друри Лейн и увидел нечто такое, от чего кровь похолодела у него в жилах. На четырех дверях были нарисованы красные кресты. Знаки говорили о том, что эти дома посетила чума. Под крестами стояла надпись: «Господи, сжалься над нами». Было седьмое июня 1665 года.
Брат и сестра очень обрадовались друг другу. Фейт не могла скрыть счастливой улыбки, глядя на них. Однако, к своему удивлению, она заметила, что Софи чем-то недовольна; ее лицо походило на застывшую маску. Но женщина улыбнулась, когда Майкл представил ей Джулию. Фейт решила, что француженка просто слегка смутилась.
Жан-Роберт ждал своей очереди поздороваться с тетей, которую никогда раньше не видел.
Он поклонился и галантно поцеловал руку Джулии. Потом поднял на нее озорно сверкающие глаза:
— Я ведь английский джентльмен, равно как и французский, не так ли, тетя Джулия?
Она неплохо знала французский и поняла его.
— Конечно же ты английский джентльмен, — отвечала она ему с теплотой в голосе на том же языке, на котором он обратился к ней.
— Мне уже шесть лет, — он был большим мальчиком для своего возраста. И, как это часто бывает с сыновьями, больше походил на свою мать, хотя в его черных глазах было что-то и от Майкла. Его вьющиеся волосы по цвету напоминали волосы Кэтрин в юности.
— Я вижу, что ты совсем взрослый.
Он так же церемонно поздоровался с Фейт и даже обратился к ней по-английски:
— Добро пожаловать во Францию, мадам.
Она могла бы ответить ему по-французски, но поблагодарила мальчика по-английски. По его виду можно было судить, что он доволен собой.
Майкл и Софи теперь владели большим домом Бриссаров. Отец Софи умер в конце прошлого года. Она все еще носила траур с той элегантностью, на которую способны только француженки. Но горевала она вполне искренне. Она никого не любила кроме отца. И дорожила своим сыном лишь потому, что он радовал дедушку. Она покидала дом только для того, чтобы посетить кладбище, куда шла в черной вуали, закрывающей лицо. Теперь, полностью отказавшись от исполнения своих супружеских обязанностей, она очистилась и посвятила свою жизнь памяти Жана Бриссара. О своей матери она никогда не думала.
Иногда Софи досаждали головные боли. Еще больше она страдала от спазмов сосудов, начиная думать, что этот недуг послан ей в наказание за то, что она давала Майклу яд. Впрочем, с ней такое случалось и до встречи с ним. Она не испытывала ни малейшей жалости к мужу. Видя, как он лежит с завернутым во фланелевую тряпку горячим кирпичом на животе, она радовалась тому, что имеет возможность наказывать Майкла, а в его лице и весь мужской пол, от лица женщин, страдающих как в постели с мужьями, так и при родах. Однажды, когда сын вырастет и сможет самостоятельно заниматься бизнесом, она избавится от Майкла, дав ему такую дозу яда, что он будет дико кричать от боли, пока не умрет.
Джулия, озабоченная плохим состоянием Софи, приготовила горячий напиток из молока, вина и пряностей, помогающий в таких случаях. А когда принесла напиток Софи, то обнаружила, что они с Майклом спят отдельно. Их спальни находились на разных этажах. Теперь Джулия получила последнее доказательство того, что отношения между братом и его женой далеко не идеальны. Они вели себя по отношению друг к другу как посторонние люди. Соединял их лишь ребенок.
Джулия писала Адаму и матери обо всем, что видела в Париже, который по воле короля Франции все хорошел. Строились новые здания, расширялись улицы, по Елисейским полям пролегла широкая дорога. Адам прислал ей одно письмо. Так как он больше не писал, она поняла, что скоро надо ждать его в Париже. Она даже надеялась, что он приедет в июле вместе с Кристофером, но этого не произошло.
Кристофер снял квартиру в Париже и каждый день совершал прогулки по городу, осматривая архитектурные сооружения, которых никогда раньше не видел. Он покупал гравюры, изображавшие парижские здания, и сам делал зарисовки.
— У меня теперь целая папка диаграмм, рисунков и гравюр, — весело говорил он, обедая как-то раз воскресным днем в доме Бриссаров, — и мне кажется, что я увожу с собой добрую половину Франции.
— Вы уже видели Версаль? — спросила его Софи.
— Нет, мадам, но собираюсь туда в ближайшее время. Я горю желанием посмотреть, как король Людовик усовершенствовал охотничий домик своего отца.
В разговор вступил Майкл:
— Почему бы тебе не присоединиться к нам завтра утром? Я как раз собираюсь отвезти туда твою невесту и сестру. Сейчас король живет в Версале, и у Джулии будет возможность повидаться с Джо. Это тот самый конюх, который последовал за мной в изгнание.
Софи напряглась.
— Ты больше не изгнанник, муженек, — сказала она с холодком в голосе. — Франция теперь твоя родина.
Последовало неловкое молчание. Но Кристофер разрядил обстановку.
— Спасибо, Майкл. Я принимаю твое приглашение, — он с нежностью посмотрел на Фейт. — Я так редко встречаюсь с тобой, дорогая, а время летит просто стремительно.
— Я понимаю, что ты приехал сюда, чтобы изучать архитектуру, — ответила она.
Когда на следующий день они ехали в карете, Кристофер обнял Фейт за талию и держал ее всю дорогу, иногда покрепче прижимая к себе. Она считала, что это останется незамеченным для Майкла и Джулии. Они сидели напротив, но Жан-Роберт все время болтал, отвлекая их внимание. Кристофер вел себя весьма пылко, когда оставался наедине с Фейт. Она надеялась, что он овладеет ею здесь, в Париже, но этого не случилось. Люди его склада вели себя очень благородно по отношению к тем женщинам, которых уважали. Она же неоднократно желала, чтобы он обращался с нею попроще.
Карета остановилась у ворот Версаля. Они прошли на королевский двор. Кристофер так заинтересовался строительными работами, ведущимися на месте бывшего охотничьего домика, что забыл обо всем на свете. Тогда Майкл договорился с ним о месте и времени встречи и повел Жана-Роберта на конюшню посмотреть лошадей. Там же он полагал найти Джо.
Джулия и Фейт стали осматривать дворец. Повсюду можно было видеть роскошно одетых придворных господ и дам, которые даже днем носили такие драгоценности, которые в Уайтхолле надевались лишь на балы. Никто не обращал внимания на двух англичанок, ибо во Франции публика свободно допускалась во дворцы. При удаче они даже могли увидеть его величество.
Им повезло. Они уже собрались покидать дворец, когда лицом к лицу столкнулись с королем: он снял свою шляпу с белым пером, а они сделали реверанс. Женщинам бросилось в глаза сходство короля с кузеном Карлом II. Они оба были высокого роста, черноволосы, с выразительными чертами лица.
На улице их поджидал Джо:
— Госпожа!
— Джо! Сколько же мы с тобой не виделись! — воскликнула Джулия, придя в восторг.
После того как они обменялись приветствиями, Фейт покинула их и отправилась на поиски Майкла и его сына, которые находились в парке. Джо подвел Джулию к скамье возле фонтана. Конюх очень пополнел, но остался таким же энергичным, живым и подвижным, как и раньше. Однако он очень опечалился, когда разговор зашел о Сазерлее.
— Как там усадьба, госпожа? Я бы вернулся туда хоть завтра, если б мог.
— Для тебя у нас всегда найдется место, Джо.
Он сидел, опустив руки на колени и нервно махал своей шляпой.
— Это не так просто. Я женат, имею двух близнецов, скоро должен родиться еще один ребенок. Моя жена ни за что не поедет со мной в Англию. Французы во многом отличаются от нас, но, как и англичане, предпочитают жить у себя на родине, — затем он понизил голос: — Может быть, вы знаете, а может, нет, но жена мистера Майкла, как и моя, не желает покидать Францию. Уж это точно.
— Я знаю.
— Тут еще вот что, — он осмотрелся по сторонам, чтобы убедиться, что их никто не подслушивает. Затем заговорил почти в самое ухо Джулии: — Мне не нравится, что всякий раз, когда мистер Майкл собирается поехать домой, у него начинаются боли в животе. В первый раз он чуть не умер. Я видел его всего за два дня до отъезда, и он находился в полном здравии. Вы меня понимаете? — он подмигнул ей. Джулия почувствовала, как страх сжимает ей сердце.
— Ты считаешь, что тут дело нечисто?
— Она не собирается убивать его, но хочет привязать к себе. Яд всегда считался лучшим орудием женщины.
Она вспомнила, что говорил ей о Софи Адам, который, впрочем, не подозревал ее в такой жестокости.
— Спасибо, что рассказал мне об этом. При случае я переговорю с Майклом, не называя твоего имени.
— Вы как сестра можете это сделать. Меня бы он не стал и слушать, так как я не слышал от него ни одного плохого слова о ней.
— Возможно, ты опять спасаешь жизнь моего брата. В конце концов, человеческий организм не в силах долго сопротивляться воздействию яда.
— Как долго вы пробудете во Франции?
— Пока не знаю. Я здесь уже семь недель, а муж так и не приехал за мной. Я думаю, он забыл о том, что мне нужно заниматься моими лентами.
— Оставайтесь пока здесь. Он хочет, чтобы вы были в безопасности.