это ложилось на плечи одного актера, который должен был владеть всеми тремя способами представления. (По этой причине часто встречающееся сейчас наименование «китайская опера» или «пекинская опера» вряд ли правомочно.) Наибольшего мастерства требовало написание текста арий (цюй). Цюй, как и сунские цы, писались на известный мотив, требовавший определенной заранее строфики и следования мелодики стиха за мелодией музыкальной. По сравнению с цы цюй были еще сложнее, ибо их необходимо было сочетать с прозаическим диалогом, и юаньские драматурги старались добиться естественного, взаимно проникающего соединения стихов (арий) и прозы (диалогов). В цюй мы повсеместно обнаруживаем вкрапление прозаических кусков и отдельных прозаических выражений (чэнь цзы), которые являются неотъемлемой, естественной частью сценического текста в целом. С некоторыми произведениями юаньского периода наш читатель знаком в основном по трем публикациям: «Западный флигель» Ван Ши-фу (М.; Л., 1960), «Юаньская драма» в «Библиотеке драматурга» (М.; Л., 1966) и «Классическая драма Востока» в «Библиотеке всемирной литературы» (М., 1976). В этих изданиях переводчики с разной степенью тщательности и точности и с разным успехом пытались воспроизвести форму и построение китайской классической драмы.
Рядом с драматургией, параллельно ей и в сходных формах в юаньский период родились и развились собственно поэтические жанры, именовавшиеся также цюй («арии») или саньцюй («рассыпанные арии»). Они строились по тем же правилам, что и арии-цюй в драме. Крупнейшие драматурги юаньского периода (Гуань Хань-цин, Ван Ши-фу, Бай Пу, Ма Чжи-юань и многие другие) были также выдающимися поэтами, оставившими шедевры поэзии в жанре саньцюй.
Несмотря на внешнее сходство сунских цы и юаньских цюй (саньцюй), между ними есть существенная разница. Кроме прозаических вкраплений в цюй (о которых мы уже говорили), замечена еще одна важная особенность. Сунские цы в описании любовных чувств были заметно сдержаннее, в них ведущее место занимает тоска жены по уехавшему мужу. Поэты и драматурги периода Юань, попавшие в среду, в общем-то, деклассированных театральных актеров и музыкантов, во многом отказались от этой сдержанности. Особенно ярко это видно в выразительных пассажах стихов, скажем, Гуань Хань-цина, включенных в данный раздел. Если переводчик нашел правильную тональность, то раскованность юаньской поэзии по сравнению с сунской должна сразу броситься в глаза. Некоторые попытки познакомить русского читателя с юаньскими саньцюй предпринимались и ранее, в переводах И. С. Смирнова, С. А. Торопцева, а в отношении сунских цы – в работах М. С. Басманова, И. С. Голубева, А. И. Гитовича.
То, что я сейчас предлагаю, по исходной задаче нечто иное, чем переводы вышеперечисленных авторов. Во-первых, я стремился возможно более точно передать образность переводимого поэта, не заменяя ее образностью русифицированной, что нередко требовало комментария – впрочем, часто необходимого ныне и для китайского читателя. Скажем, вряд ли с позиций сказанного верно будет выражение «бородавки в ушах» переводить русским «медведь на ухо наступил» (китайский образ, право же, не менее выразителен).
Во-вторых, я считал и считаю необходимым как в цюй, так и в цы соблюдать (точнее, имитировать – точная передача тут невозможна, возможно лишь создать некоторое подобие) строфику стихов, т. е. соотношение длинных и коротких строк, расположение рифм, построение строф, куплетность. Читатель легко убедится, что цы и цюй, обозначенные одним и тем же мотивом, в русском переводе организованы в схожие строфы (куплеты), но отличаются друг от друга.
В третьих, резкое, бросающееся в глаза в оригинале различие в лексике и образности между цы и цюй, должно было быть передано также в языке и образах перевода.
Наконец, в-четвертых, я ставил своей задачей передать вариативность китайской поэзии. Когда китайский поэт пишет стихи на традиционный мотив или на традиционный сюжет, он, хотя мотив или сюжет всем давно известны, умеет все же находить новые краски, новый поворот сюжета, новые детали. Это можно сравнить с вариациями в европейской музыке, где основной мотив заимствуется из какого-либо известного музыкального произведения, а вариации, часто до неузнаваемости изменяющие изначальную мелодию, принадлежат музыканту-исполнителю. Задача такого рода, как я думаю, самая трудная: нужно найти способ передачи, иными словами – разнообразие в одинаковом, различнейшие вариации как в теме разлуки, так и в пейзажных зарисовках. Я надеюсь, что здесь читатель найдет в изобилии и то и другое.
Таковы основные задачи, которые я, как переводчик поэзии, ставил перед собою. Надеюсь, читатель оценит мои усилия, которые, как я хотел бы, будут способствовать сближению поэтических стихий – русской и китайской. Даже если усилия окажутся тщетными, все равно попытки взаимного проникновения поэзии разных народов – с разным по времени, выработанным стандартам, языку, поэтическому опыту багажом – должны предприниматься постоянно: только это сможет в конечном итоге привести наши народы и литературы к прочному взаимопониманию.
Поэты периода Сун(960–1279)
Ли Юй
Ли Юй (937–978), известный также как Ли-хоучжу (Ли – последний государь), был правителем недолговечного государства Южная Тан (937–975) со столицей в Цзиньлине (нынешний Нанкин). На троне сменились три государя: дед Ли Юя, Ли Шэн, отец Ли Цзин и сам Ли Юй. Взойдя на трон после смерти отца (кстати, тоже поэта – от него осталось четыре стихотворения) в 961 г., Ли Юй в 975 г. капитулировал перед полководцем Чжао Куан-инем, объединившим страну под названием Сун. Дальнейшая судьба Ли Юя была плачевна. Переселенный на север, он все оставшиеся годы тосковал по родному югу и оставил 34 стихотворения, где описал свою злосчастную долю. Хотя стихи в жанре цы писали до него и другие поэты, но несомненное господство этого жанра связывают с именем Ли Юя.
Какая тоска в моем сердце!
Вчерашнею ночью
душе моей грезились сны:
Как будто бы снова, как в старое время,
гуляю я в Верхнем саду.
Потоком текут экипажи; драконы —
не лошади в них впряжены.
Сияющий месяц
и ветер прекрасной весны.
Примечания: Верхний сад – императорский сад в Цзиньлине, столице Южной Тан. Поэт может видеть торжественные выезды придворных только во сне.
Цзяннань – «Земли к югу от Цзяна (Янцзы)» – родные места поэта, там было его государство Южная Тан.
Как много я слез проливаю!
Сжимаю я зубы,
печаль на душе затая.
Мне слезы никак не дают рассказать
о думах тяжелых моих.
В слезах заиграл я – высокою нотой
свирель не звучала моя.
Душевную муку
все явственней чувствую я.
Дни разгара весны на чужбине приспели.
В одну точку гляжу,
чтобы боли в душе помягчели.
На ступени слетают цветы мэйхуа
наподобие снежной метели.
Обметаю – и снова полно лепестков
на одежде и теле.
Гуси с юга летят,
только с ними напрасно вестей ожидать.
Путь далекий домой
лишь в несбыточном сне я могу увидать.
О, изгнанья печаль! —
как похожа она на весеннюю травку:
То росла, то куда-то пропала,
то пробилась опять.
Примечание: Стихотворение написано после того, как Ли Юй утратил свое государство Южная Тан и жил вдали от родины на чужбине – далеко на севере. Гуси в китайских легендах, перелетая с севера на юг и с юга на север, могут приносить вести от близких, живущих в разлуке.
Фань Чжун-янь
Фань Чжун-янь (Фань Си-вэнь, 989–1052) – уроженец Усяня (район нынешнего Сучжоу). Успешно сдав государственные экзамены, быстро возвысился до уровня личного советника императора. Проявил также незаурядные полководческие способности. Как поэт прославился песнями о разлуке с родными, а равно пейзажными зарисовками, исполненными тихой грусти. Его и родственного ему по духу Хань Ци вместе называли «Фань и Хань».
Тонкие прутья. Прошли холода.
Что же весна не идет?
В рамке из снега, под инеем легким
все красота не цветет.
Я, на перила склонившись, вчера
долго на ветви смотрел —
Видно, вдохну я их благоуханье
только на будущий год.
Примечание: Слива-мэй, или зимняя слива, цветет, когда листья еще не раскрылись и на ветвях еще лежит снег. Ее цветение в китайской поэзии знаменует начало весны.
Янь Шу
Янь Шу (Янь Тун-шу, 991–1055) – один из зачинателейцы, главного направления сунской поэзии; многие поэты, писавшие цы, считали его своим учителем. Начав писать с семи лет, уже в 1004 г. сдал государственные экзамены, специально устроенных для одаренных юнцов. Сразу же получил место в штате императорской библиотеки, позднее служил в ближайшем окружении императора. Под конец жизни был послан для службы в провинцию, но вскоре из-за болезни ушел в отставку. Умер, когда возвращался назад в столицу. Отец Янь Цзи-дао – автора цы второго поколения.
Сливы цветы о приходе весны
тайно поведать готовы.
Нити на ивах длинны,
Всходы травы бирюзовы.
Но незаметно
иней, как звезды, блеснул на висках —
С жалостью время расцвета
припоминаю я снова.
Зал орхидей, предо мною вино,
грусть одолела о милом.
Облик весенний печален,
Брови свои подсурьмила.
Голос и письма – на тысячу ли
даль эта нас разделила.
Встретимся снова —
тогда восстановятся силы.
Примечание: Нити на ивах – тонкие, вертикально свисающие ветви на плакучей иве.
Ван Чу-хоу
Ван Чу-хоу (Ван Юань-мэй, кон. X – нач. XI в.) – чиновник по медицинскому ведомству, перешедший на службу в Сун после капитуляции в 965 г. удела Шу (нынешняя пров. Сычуань), где он до того служил. Данное стихотворение – единственное сохранившееся доныне.
Кто-то сказал, что ни старым, ни новым
нету событиям счета,
Но в большинстве и цветенье и гибель —
просто пустые заботы.
Можно считать, что события в мире
следуют судеб движенью,
Только зачем же приравнивать их
к лебедя вольным полетам!
Некогда черные, выцвели брови,
будто бы снег обметал их;
Быстро на щеках поблекнет румянец,
словно цветы, опадет он.
Этот страдает, а этот скорбит —
оба должны оглянуться:
В роще под вечер листва шелестит,
ветер печальный зовет их.
Примечание: Согласно комментарию, стихотворение написано, когда автору было за шестьдесят и он увидел в зеркале, что борода и усы у него поседели.
Оуян Сю
Оуян Сю (Оуян Юн-шу, 1007–1072) – один из крупнейших культурных и политических деятелей начала Сун: историк, прозаик, мастер философской прозы, поэт – в том числе в жанре цы. Числится среди «Восьми великих» периодов Тан и Сун. Как историк руководил переработкой «Истории Тан» и «Истории Пяти династий»: эти его труды считаются образцовыми.
Дует за пологом ветер восточный,
стужа пощады не знает,
Но зацвела уже слива в снегу,
Ранней весны
скорый приход возвещая.
Мне же сегодня никак не прогнать
воспоминаний о милом —
Тысячу раз переполнившей душу
и неотвязной печали.
Вьется тепло над печуркой златой
и орхидей ароматы.
Нож золотой я печально беру,
Режу узоры,
этим искусством богата.
В пятую стражу под шитым покровом
сну благовонному рада:
В шелке оконном за пологом тонким
ждать до рассвета не надо.
Хань Ци
Хань Ци (Хань Чжи-туй, 1008–1075) – поэт и полководец, успешно воевавший с тангутами на западных границах империи Сун и пользовавшийся как доверием двора, так и любовью народа в управляемых им землях. Как поэт близок к Фань Чжун-яню; вместе их называли «Фань и Хань».
С севера башня —
у основанья ее
Частый-пречастый
бамбук над тропой затененной.
Ветви сцепились
в полог, сметающий пыль;
Корни скрутились
потоком застывшим, сплетенным.
Прочны коленца —
словно под пудрой кольцо;
Гибкие плети —
как ладное тело дракона.
Иней и ветер
не повреждают его —
Сосны да туи,
да я еще так непреклонен.
Примечание: Чанъань – одна из древних столиц Китая, ныне Сиань, центр пров. Шэньси.
Янь Цзи-дао
Янь Цзи-дао (Янь Шу-юань, 1048–1113) – поэт, автор классической прозы и стихов. Сын знаменитого мастера стихов-цы Янь Шу (991–1055), он и сам писал цы, составившие сборник «Цы с горы Сяо-шань». На склоне лет служил в столичном городе Кайфэне.
Летят лепестки, выбирая себе
края, что для сердца милей:
Они не хотят
оставаться на ветке своей.
Под утренним ветром парят в высоте —
и мне не уйти от тоски:
Хотела бы к вам я поплыть на восток,
До Циньских покоев
доплыть по теченью реки.
В мгновение ока я с вашим дождем
и с вашею тучкой простилась.
Я в дальнюю даль
гляжу, опершись на перила.
А слезы разлуки текут в два ручья,
цветов лепестки орошая.
Тоскую о вашем прелестном лице:
О нем и цветы,
и природа мне напоминают.
Примечания: Красавица Юй – возлюбленная прославленного полководца Сян Юя (232–202 до н. э.), погибшая вместе с ним. Одна из неразлучных пар китайской поэзии.
Циньские покои – дворцы основателя империи Цинь Ши-хуанди (см. примеч. на с. 281 и с. 303). Развалины дворцов расположены западнее Сиани (древняя Чанъань), центра пров. Шэньси, на реке Вэйхэ, текущей с запада на восток и впадающей в Хуанхэ.
…с вашим дождем и с вашею тучкой простилась – устойчивый образ для обозначения любовных свиданий.
Вэй Вань
Вэй Вань (Вэй Юй-жу, X в.) – жена известного чиновника Цзэн Бу (1035–1107) и мать поэта Цзэн Шу (1073–1135). Ее кисти принадлежали стихотворения, которые ценители ставили рядом с произведениями великой Ли Цин-чжао (1084–1151). Но до нас дошло только двенадцать ее стихотворений.
Вы появились, когда для весны
дни умирать не настали.
Руки мои потянулись к цветам,
Красками росы
на рукавах заблистали.
Тайно, гадая о мыслях весенних,
я говорила с цветами:
Как мне войти с вами в парный букет,
как мне угнаться за вами?
Кто это страстно влюбленных друг в друга
вверг в неизбывные беды?
Нас так легко развели,
нас так легко разделили —
Некому мне свое горе поведать.
Запах цветущей айвы увлажняя,
слезы струятся потоком.
Вашу рабыню утешить старается
тщетно Владыка Востока.
Примечание: Владыка Востока – здесь и далее (в стихах Цинь Гуаня) дух-повелитель весны, покровитель влюбленных.
Горы у речки собой закрывают
солнечный отблеск вечерний.
Вот поднялись неразлучницы-утки,
в тереме двинулись тени.
Домик-другой
возле крутого откоса —
Там за оградой
алеют цветы абрикоса.
Где тополя
зеленеют пониже плотины,
Там по дороге
когда-то мы вместе бродили.
Трижды с тех пор
облетали на ивах пушинки —
Только мой милый
никак не вернется с чужбины.
Красный мой терем к излучине речки
вниз по откосу сбегает,
С теремом рядом прозрачною яшмой
речки вода застывает.
Тихо качаются
лодки из досок магнолий,
Те, кто моложе,
в лодках резвятся на воле.
Хочет поведать
лотос с улыбкою милой
Радость, что здесь
Неразлучницы-утки проплыли.
Темная дымка
к ночи легла над волною.
С Песней о лилиях
к дому иду под луною.
Хуан Тин-цзянь
Хуан Тин-цзянь (Хуан Лу-чжи, 1045–1105) – поэт-отшельник, один из четырех ведущих мастеров жанра цы; не менее знамениты и его равностопные стихи в жанре ши. Прославлен также как живописец и каллиграф особого оригинального стиля. В прозе оставил беглые заметки бицзы. В молодости успешно продвигался по службе, при дворе ему было поручено составление хроники правления императора. Но потом, оболганный завистниками, был сослан и долго служил в отдаленных от столицы областях, постоянно переводимый с одного места на другое. Странствия свои описывал в проникновенных стихах. В конце жизни осел в уединенном месте Шаньгу («Горная Долина»). Его сочинения часто подписаны псевдонимом Наставник из Горной Долины (Шаньгу сяньшэн).
Пыльца́ облетает на сливах,
Сережки златые на ивах.
Под мелким дождем и под ласковым ветром
дорожная пыль уплотнилась.
Союз наш надежен, крепко наше слово,
что как-то сказали друг другу,
И нам невозможно не встретиться снова,
и будет свиданье счастливым.
Примечание: Коконы шелкопрядов перед тем, как их разматывают, подвергаются обработке: их проваривают и толкут в ступе, чтобы склеенные нити отделились друг от друга.
Хань-живописец
тучных коней рисовал,
Блеск и сиянье
важных чинов при дворе.
Дай же почтенный
писал истощенных волов,
Ровное поле,
тысячу цин пустырей.
Вол перепуган,
хозяину он говорит:
«Сил больше нету,
поверь – и меня пожалей ты.
Я умоляю,
пришли паренька-пастуха,
Чтобы в лесу я
слушал мелодии флейты».
Примечания: Дай Сун (конец VIII в.) – художник периода Тан, мастер деревенских пейзажей, искусный также в изображении буйволов. Современники считали его первым среди живописцев этого направления.
Ли Лян-гун – скорее всего, Ли Гун-линь (ок. 1049 – после 1100), художник, каллиграф, поэт, к которому обращены многие стихи Хуан Тин-цзяня.
Хань-живописец – Хань Хуан (723–787), придворный художник, прославившийся своими пейзажами, а равно изображениями коней. Был также известным музыкантом и каллиграфом – одним из лучших в те времена. В живописных работах уступал первое место Дай Суну.
За Южным бродом
все мне трын-трава,
В песках равнины
я развеял горе.
Кружат весь день
смерчи с восьми сторон,
Во мраке в полночь
исчезают горы.
Алтарь, где жег
куренья Юань-гун,
Украсила
молитва чань святая.
Я слишком стар,
те знаки не прочту,
Но всё на них
любуюсь, отдыхая.
Коль ветер в соснах
песню запоет,
На цине струны
трогать мне не надо;
Приходит гость —
не начинаю речь:
Слова излишни
с винным кубком рядом.
Примечания: Стихотворение написано в духе и от имени изображенного на картине великого поэта Тао Цяня, или Тао Юань-мина (372–427), ушедшего со службы ради свободной жизни, где главное – дружба, природа, вино и другие простые радости.
Бо-ши – псевдоним Ли Гун-линя (о котором см. примеч. к предыдущему стихотворению). Его считали особо искусным в изображении буддийских и даосских отшельников на лоне природы.
Южный брод – местность, часто упоминаемая в стихах Хуан Тин-цзяня. В южной части пров. Аньхой.
Восемь сторон. – Китайская древняя традиция выделяет восемь сторон света (в европейских понятиях четыре основных и четыре помежуточных).
Юань-гун, он же Хуэй-юань (334–416) – буддийский монах, современник Тао Цяня, прославился своей независимостью по отношению к властям.
Чань – одно из основных направлений китайского буддизма, рекомендующее достижение прозрения истины с помощью мысленного погружения в самого себя. Оформилось в учении первого патриарха Чань Бодхидхармы (ум. 536), много позже времени Тао Цяня и Хуэй-юаня.
Цинь – китайская цитра, в разных вариантах тринадцати-, десяти- и семиструнная.
Слова излишни. – В китайской поэзии постоянно присутствует образ друзей, настолько близких по духу, что они понимают друг друга без слов.
Пыль мирская на черных моих сапогах
и на шляпе моей камышовой.
Я мечтаю чету белых птиц увидать,
когда я доберусь до Цанчжоу.
Конь сухою ботвою бобовой хрустел
в час полдневный, когда я уснул,
И приснился мне ветер на Цзяне, и дождь,
и волны набегающей шорох.
Примечания: Цанчжоу – область в нынешней пров. Чжэцзян, место очередной ссылки поэта.
Цзян – река Янцзы.
В зрелые годы, боясь заболеть,
опасаются винных попоек;
Мною ж, напротив, сотни бокалов
выпиты здесь, на востоке.
Чай вскипятить бы, собрать бы гостей —
да харчевня в горах далеко;
Просо народ здесь в полях собирает
в полдень, под ветром жестоким.
Только бы знать, что родные мои
не встречают сегодня невзгод, —
Мне даже письма тогда не нужны,
знаков старательных строки.
Лез я, руками цепляясь, наверх
по ста восьми перевалам —
Даже сегодня я вижу во сне:
кружатся горные тропы.
Примечания: Синьюй – местность по дороге из области Цанчжоу (в нынешней пров. Чжэнцзян) в область Цяньчжоу (в нынешней пров. Гуйчжоу), ставшую местом очередной ссылки поэта.
Юань-мин – Хуан Да-линь, старший брат Хуан Тин-цзяня, сопровождавший его в начале пути.
По ста восьми перевалам. – По дороге на места службы на пути поэта располагались глубокие долины рек и высокие горные хребты. Поэт пишет, что он преодолел «сто восемь перевалов и сорок восемь переправ».
Хурма устилает листьями двор,
и осень окрасилась алым.
Курильница благоуханьем чэньшуй
все складки одежд пропитала.
Был ветер меж сосен – приснился мне сон,
что свиделся снова с родными,
Что нас в страну Девяти Областей
лебяжья упряжка умчала.
Примечания: Чэньшуй («Тонущая в воде») – благовоние из алойного дерева. По-китайски получила такое название ввиду того, что древесина этого дерева тяжелее воды.
Девять Областей – древнее название Китая по девяти областям, на которые разделил страну легендарный правитель («император») Юй (XXI в. до н. э.).
Лебяжья упряжка – экипаж, на котором в китайских легендах передвигаются по небесам бессмертные.
Возле горы возведен павильон
с видом на водную гладь.
Ночью ограды Совка и Ковша
может столбами достать.
Нынче я здесь – и хочу я ему
имя достойное дать.
Древние сосны, кривые платаны —
многих столетий краса, —
Их пощадили топор и секира,
вторглись они в небеса.
Словно бы струн Ва-хуан пять десятков,
ветров звучат голоса,
Слух после них отмывать не придется
в водах прозрачных Пуса.
Рад я, что с мудростью дружных мужей
в гости к себе пригласил.
Как я ни беден, хмельного вина
для угощенья купил.
Ливень звучал в галерее всю ночь —
вот и рассвет наступил.
На монастырской циновке прилечь
я до рассвета забыл.
В скалах горячих, в иссохшем ключе
вновь зажурчал ручеек,
Снова, сверкая для нас красотой,
блещут гора и поток.
В засуху здесь нелюдимый монах
каши сготовить не мог;
Нынче ж на речке Ханьци поднялся
утром от печки дымок.
Вечным источником праведный муж,
друг наш Дун-по поглощен;
Что-то Чжан хоу не видят глаза —
скоро ль появится он?
Шумные волны с террасы Рыбацкой
днем навевают нам сон;
Древние знаки в беседке Счастливой
как шестипалый дракон.
Если б от всех перемен и несчастий
в жизни избавиться мне! —
Вечно хотел бы с друзьями по свету
плавать на легком челне.
Примечания: Учан – город и область у впадения в Янцзы (Цзян) реки Ханьцзян (ныне главный город пров. Хубэй).
Ограды Совка и Ковша – два созвездия из двадцати восьми, выделяемых китайской астрономией. В китайских легендах каждое созвездие представляет собой двор, отделенный от других созвездий оградой. Считается, что каждая из исторических областей Китая имеет своих покровителей – духов созвездий. В данном случае (пров. Хубэй) – духов Совка и Ковша.
Ва-хуан (или Нюй-ва) – прародительница мира в китайских легендах. Кроме того, она считается создательницей первых мелодий, которые исполняла на пятидесятиструнном кунхоу – инструменте типа гуслей.
Пуса – горная речка с чистейшей водой. По китайским понятиям достойный человек, услышав скверные речи и негармоничную музыку, стремится омыть свои уши от загрязняющих их звуков. Ветры же звучат гармонично, подобно мелодиям Ва-хуан.
Ханьци – небольшая речка, приток Ханьцзяна.
Вечный источник (чаще – Желтый источник) – подземный ручей, из которого все люди выходят и в который возвращаются после смерти.
Дун-по (1036–1101) – Су Ши, также Су Дун-по, Су Цзы-чжань. Великий поэт, художник, каллиграф, мыслитель, государственный деятель. Хуан Тин-цзянь и поэты его круга почитали Су Дун-по как своего учителя и наставника, питая к нему в то же время дружеские чувства.
Чжан хоу – Чжан Лэй (1052–1112), поэт из группы «четырех талантов школы Су Ши», куда, кроме него, входили также Хуан Тин-цзянь, Цинь Гуань (1049–1101) и Чао Бу-чжи (1053–1110).
Звездный Дворец в пустоте проплывал —
как-то на землю упал он.
Преобразился, коснувшись земли,
стал Драгоценным Кварталом.
Днем здесь поэт напевает стихи:
«Горы, идите ко мне!» —
Ночью же гостю хмельному тревожно:
ложе волна раскачала!
В ульях медовых одни за другими
окна и двери раскрылись;
В норках своих муравьи видят сон,
что государями стали.
Мне неизвестно, до туч темно-синих
сколько ступеней пойду —
До́был я посох из тэна сухого,
чтобы подняться в те дали.
Муж, что «Упавшие Звезды» открыл,
хижину сплел в глубине.
Старец почтенный Драконьих Палат
был здесь – стихи накропал он.
Дождик как дымкою горы одел,
гости расселись давно;
Глади Чанцзяна коснулись небес,
медленно движется парус.
Пиршество чистых курений дымком
отгородилось от мира;
Эти картины предельно прекрасны —
люди же знают их мало.
В ульях пчелиных одни за другими
двери и окна раскрылись,
Каждый для чая разжег костерок —
польза от тэновых палок!
Примечания: В цикле, посвященном обители Звездный Дворец, было четыре стихотворения: два из них, второе и четвертое, утрачены. Первое – описывает вид у подножия горы, на которой расположен монастырь. Чтобы взойти наверх, нужно подняться по неисчислимым ступенькам, поэтому люди добывают себе крепкие посохи из тэна – древовидной лианы («тэновые посохи», «тэновые палки»). На горе видны кельи и жилища, напоминающие поэту пчелиные улья и муравьиные норки. Во втором стихотворении, по-видимому, был описан подъем на гору с помощью посохов. В третьем – пребывание в обители, основатель которой монах Цзэ-лун украсил ее своими картинами, а поэт («старец почтенный Драконьих Палат») написал о ней стихи: все «ульи» уже открыли окна и двери, люди кипятят чай на щепках от тех самых «тэновых палок», с помощью которых добрались наверх. Четвертое стихотворение должно было быть посвящено спуску с горы – конечно, уже без посохов.
…муравьи видят сон, что государями стали – намек на новеллу IX века «Правитель Южной Ветки». Герой ее увидел во сне, что попал в неведомое государство и стал вельможей в провинции Южная Ветка. Проснувшись, он увидел возле окна дерево с дуплом, где восседал муравьиный царь, – по южной ветке дерева беспрерывно сновали муравьи.
Чао Дуань-ли
Чао Дуань-ли (Чао Цы-ин, 1046–1113) – второстепенный поэт, однако искусный в стихосложении и особенно в правилах написания стихов-цы. Сдав в 1073 г. на государственные экзамены, служил потом на небольших должностях. По преданию, умер, простудившись во время созерцания осенней луны.
Грудь переполнена болью весенней.
Праздники Чистого Света прошли,
медленней иволги пенье.
Но не стремитесь дорогой знакомой
к той, что в тоске неизменной:
Темные-темные травы сплетенные
может повозка помять при движеньи.
Ветер был слышен всю ночь,
с чистой зарею встречается месяц.
Тень от стены пред моими глазами,
некому выйти навстречу.
С вами в разлуке тоскую одна,
счета страданиям нету.
Из-за того что весна холодна,
Ветка поникла
и не дождалась рассвета.
Примечание: Цин-мин, или праздник Чистого Света – один из календарных праздников; связан с днем весеннего равноденствия.
Цинь Гуань
Цинь Гуань (Цинь Шао-ю, Цинь Тай-сюй, 1049–1101). Сдал государственные экзамены в 1085 г. Служил в штате императорских библиотек и в ведомстве государственной истории. За причастность к заговору был сослан в провинцию. Будучи прощен, возвращался в столицу и умер по дороге. Один из «четырех талантов школы Су Ши» (кроме него, Хуан Тин-цзянь, Чжан Лэй, Чао Бу-чжи).
За какие грехи
нас Владыка Востока сегодня покинул?
И не нужно во дворике больше
ни опавших цветов, ни парящих пушинок.
Вот искусницы-ласточки что-то щебечут,
пролетая стремительно мимо.
Ах, когда бы они
полетели и вам рассказали,
Что сейчас в вашем доме
И какие печали
послужили для боли сердечной причиной.
Без конца вспоминаю того человека,
с кем так долго в разлуке живу.
Я к нему возвращаюсь во сне
и потом все мечтаю о нем наяву.
Его дождь я все ночи зову
И не в силах терпеть, когда слышу
кукованья немолкнущий звук.
Примечания: Владыка Востока. – См. примеч. к стихотворению Вэй Вань. Этот дух является вместе с приходом весны (солнце восходит на востоке) и покидает людей с ее уходом.
Его дождь – часть поэтической формулы «дождь и тучка», означающей любовное свидание.
Кукованье – песня кукушки (по-китайски бугу) напоминает слова «бу гуй» – «не вернется».
Хэ Чжу
Хэ Чжу (Хэ Фан-хуэй, 1052–1125) был женат на девице из императорского дома, но, несмотря на это, не смог подняться по службе выше правителя округа. Выйдя в отставку, поселился в Уся, ущелье на Янцзы, вдохновлявшем многих поэтов, и построил там хижину для поэтического уединения. Его стихи в жанре цы близки по духу к стихам Лю Юна (середина XI в.), одного из корифеев этого жанра.
То сменяют друг друга рассвет с темнотою,
То багряные тучи
заходящее солнце закроют.
Я не знаю, где ваше златое седло
пронеслось над душистой тропою.
В бесконечные дни только птиц голоса
мне поют о покое.
Все томят и томят
меня вешние чувства, который уж раз.
О, как это печально,
что ушедшее невозвратимо сейчас.
Разглядевши себя,
я выщипывать иней на висках принялась…
Возрожденье для трав благовонных,
а совсем не для нас.
Бао-юэ
Бао-юэ (1057–1117) – буддийский монах. Дед его Ши Гуй (926–986) был заслуженным чиновником начала Сун. Внук же ушел в монахи и писал лирические стихи, поставившие его в ряд выдающихся поэтов того периода.
Бьется и бьется сердце весною,
Милый все дальше – он не со мною.
Как удержусь от печали одна?
Дождь прекратился – стужа слабее,
Ветер повеял – запах нежнее,
В грушевом цвете таится весна.
Где-то мой путник? —
Весла его у небесного края.
После вина пробудился,
блики последние рядом блуждают…
Брошены мною у входа качели,
Алый покров под стеною расстелен —
Задний мой дворик кого ожидает?
Примечания: Грушевый цвет. – Цветение грушевых деревьев в китайской поэзии связывается со второй весенней луной.
Алый покров. – Имеются в виду лепестки опавших цветов, которые как ковер устилают дворик поэта.
Цзэн Шу
Цзэн Шу (Цзэн Гун-гунь, 1073–1135) писал также под псевдонимом Наставник Небесной Синевы; сын поэтессы Вэй Вань. В юности успешно начал службу, но потом по обвинению в причастности к заговору был сослан в провинцию. После ему удалось оправдаться, и он умер в почете. Считается мастером (правда, не первого ряда) как равностопных (ши), так и неравностопных (цы) стихов.
Алая вьюга вот-вот прекратится,
Все лепестки – как румяные лица.
Только однажды в году по весне
ивовый пух невесомый кружится.
Там, где бамбука ростки прорастают,
В полном молчанье стою одиноко —
в садике сочная зелень густая.
Близости с вами казалось мне мало.
Вас провожая в дорогу,
о возвращеньи мечтала.
В прежние годы
сны уносили за тысячу ли;
Нынче у дома
речки излучины только остались.
Волны холодные бьются вокруг,
Милого друга
вечно высматривать очи устали.
Чэнь Кэ
Чэнь Кэ (Чэнь Цзы-гао, 1081–?) писал также под псевдонимом Отшельник Красной Стены; жил в Цзиньлине (нынешний Нанкин). О его судьбе известно мало: Чэнь Кэ был рекомендован на государеву службу, сначала служил в провинции, а потом и при дворе. Последняя известная дата его биографии – 1147 г. Однако ряд стихотворений Чэнь Кэ получили широкую известность, особенно стихи в жанре цы, в которых он был по-настоящему искусен.
Ивы – из бирюзового шелка.
На Холодную Пищу собрались
людские под ивами толпы.
Только иволги речи звучат и звучат,
а цветы все умолкли, умолкли.
На ступеньках из яшмы
весенние травы намокли.
Я бессильно склоняюсь над коробом,
полным душистой травою.
Угадает ли кто,
что на сердце моем, что меня беспокоит?
Дым сандаловых свеч
расстилается возле окна под стеною.
Только капли дождя
абрикосовый цвет не омоют.
Примечания: День Холодной Пищи – один из китайских годовых (календарных) праздников, весенний день поминовения усопших, когда запрещается разводить огонь и пищу едят холодной.
Короб, полный душистой травою. – Душистые травы в специальном подборе собирались для гаданий о судьбе.
…абрикосовый цвет не омоют. – Потому что цветы абрикосов уже облетели.
Ли Цин-чжао
Ли Цин-чжао (1084–1151) – выдающаяся поэтесса, писавшая под псевдонимом Отшельница из Ияна (Иян цзюйши). Родилась на севере, в городе Цзинань (нынешняя пров. Шаньдун), и поначалу жизнь ее складывалась счастливо. Вместе с любимым мужем Чжао Мин-чэном она изучала древние надписи на бронзе и камне. Но в 1127 г. север страны завоевали иноземцы-чжурчжэни, китайские же власти перебрались в места южнее Янцзы. Она оказалась на чуждом юге, муж ее заболел и умер. Почти все стихи поэтессы (числом до тридцати) полны тоски по родным местам и горечи одиночества. Знатоки ставили ее стихи и стихи Вэй Вань в первый ряд лучших поэтесс в жанре цы.
Каждый раз, когда снега лежит пелена,
Я, цветок мэйхуа
приколов, становилась пьяна.
Но измятый цветок мэйхуа увядал,
и я знала: моя здесь вина,
И бывала обильною чистой слезой
вся одежда полна…
А в сегодняшний год
я у Рога Морского, где неба края.
Незаметно – неслышно
появляется проседь, виски мне пестря.
Я одно только вижу:
с наступлением вечера ветер крепчает,
И поэтому, верно, на цветы мэйхуа
не порадуюсь я…
Примечания: Стихотворение является откликом на стихи Ли Юя на тот же мотив (в начале данного сборника). Но если Ли Юй при виде цветов мэйхуа тоскует о родном юге, то Ли Цин-чжао, напротив, вспоминает начало весны на родимом севере.
Рог Морской – широкий продолговатый морской залив, на берегах которого стоит город Ханчжоу, столица южносунского государства, где поэтесса окончила свои дни.
Кан Юй-чжи
Кан Юй-чжи (Кан Бо-кэ, первая половина XII в.) – чиновник, дослужившийся до высоких постов в провинции. Потом был нахлебником у временщика Цинь Гуя (1090–1155). Второстепенный поэт, однако отдельные его стихотворения знамениты.
Не кружится пух тополиных соцветий;
Под тяжестью туч в зеленой тени
притих, успокоился ветер.
В шатре моем полог недвижно свисает,
Лишь разговорились на сотни ладов
порхающих ласточек стаи.
Покой в моем доме, далеком от света;
Восставши от сна, навести не успела
порядок в своем туалете.
Когда ко мне сон возвратится, не знаю,
От слез запестрела – пятно за пятном —
на платье парча золотая.
Лю Ци
Лю Ци, часто именуемый «советником Лю» (Лю-лянфу), – известный полководец сунской эпохи, одержавший в 1140 г. победу над чжурчжэнями при Шуньчэне (в нынешней пров. Аньхой). Писал стихи.
Где меж бамбуками волов прогоняют
цветами заросшей тропою,
За изгородью в шалаше тростниковом
рассеяны блики луною.
Хрустальные кубки наполнены наши
вином тростниковым до края;
В нефритовом блюде лежат перед нами
прозрачные сливы горою.
Забудем без счета заботы,
Все, что за душою, откроем.
За всю нашу жизнь беззаботные лица
мы видели редко с тобою.
В далеких краях, за три тысячи ли
не встретим того, кто поймет нас;
В походы военные сто тысяч раз
мы брали печати с собою…
Примечание: Мы брали печати с собою. – В Древнем Китае чиновникам и полководцам, облеченным особым доверием, вручалась императорская печать, удостоверявшая, что им дозволяется отдавать приказы от лица государя.
Ян Вань-ли
Ян Вань-ли (1127–1206) – очень плодовитый автор, которого считают одним из ведущих поэтов XII в. Успешно выдержав в 1156 г. государственные экзамены, он потом более тридцати лет служил на ведущих должностях в различных областях и уездах. Везде он старался облегчить жизнь земледельцев, описание быта которых занимает видное место в его стихах. В своих суждениях о поэзии он много внимания уделяет совершенству стихотворной формы.
Крестьянин ловко бросает рассаду,
жена ее ловит рукой.
Разносит по полю младший сыночек,
втыкает в землю старшой.
Как будто шлем – из бамбука шляпа,
как латы – плащ травяной;
Стекает на спину между лопаток
с макушки дождь проливной.
Зовут их передохнуть хоть немного,
давно на завтрак кричат —
Опущены головы, согнуты спины,
ни слова не говорят:
Покуда корни не укрепились,
ростков не окучен ряд,
Им надо рассаду, глаз не спуская,
беречь от утят и гусят.
Всегда говорят: «И в шестой луне
на Чанцзяне лето не в лето». —
А я скажу: в шестую луну
Чанцзяна как бы и нету.
Ведь если даже в пятой луне
стоит такая жарища,
Никто с приходом шестой луны
не сможет стерпеть все это.
На лодке моей надстроечка есть:
пять чи по любой стороне,
И правду сказать, такого «простора»
не хватит даже и мне.
Есть верх, есть низ, есть север, есть юг,
есть запад и есть восток,
Но солнце палит в пяти сторонах,
вода лишь внизу, на дне.
Но солнце горит, и вода горяча,
вот-вот забурлит кипяток;
Снаружи тоже нигде нельзя
прохладный сыскать уголок.
Раздвину полынь – но стебли ее
не могут создать ветерка;
Машу я веером – но и с ним
пот льется, густой как сок.
От зноя спасающая меня,
и так тесна конура,
А тут и летучую мошкару
загнала ко мне жара.
Ну ладно, я не умею летать
и должен сидеть как дурак,
Но может летать – и не улетает
летучая мошкара!
Примечания: Пятая луна – по китайскому лунному календарю обычно совпадает с концом июня – началом июля; соответственно, шестая луна случается в конце июля – начале августа, традиционно наиболее жарком времени года в Китае.
Чанцзян – китайское название реки Янцзы.
Чи – китайский фут (около 32 см), пять чи – чуть больше полутора метров.
Ли из Яньани
Об этой поэтессе нет никаких сведений, кроме того, что она была родом из Яньани, города в центральной части нынешней пров. Шэньси.
Обессилели розы от капель,
под дождем наклоняются долу.
Бесконечно влюбленные в эти цветы
мотыльки разлетелись по полю.
И плывут ароматы в текущей воде,
и доносится ласточкин голос.
Там, где Южная заводь, – покой для души,
и весна ее сон не разбудит.
У Восточного склона я в легких одеждах —
у зеркал я решилась надеть их;
А в светелке моей нынче ночь напролет
ясный месяц все светит и светит.
Госпожа Хуан
Биографических данных о госпоже Хуан нет. Единственное приписываемое ей стихотворение включено в одну из новелл сборника «Простонародные рассказы, изданные в столице».
С тех пор как весну пронизало сиянье,
что винная влага густая,
Все время доносятся ласточек речи:
им полог преграду не ставит.
У мостика ивы и тополя,
их пух благовонный плывет;
В обители горной, где персики строем,
их алый убор облетает.
Последние иволги песни;
Порхающих бабочек стаи…
Весну уходящую горестно видеть,
печаль меня не оставляет.
Ступени, травою заросшие, краски
под ливнем с утра утеряли;
Земля вся усеяна груш лепестками,
их ветер рассветный гоняет.
Ли Ши-цзюнь
Ли Ши-цзюнь – о нем никаких биографических сведений нет, кроме его прозвища Носящий На Голове Цветы.
Всю свою жизнь я по нраву не строг.
Прелестью юной весны завлечен,
Пьян от вина
и влюбляюсь в цветы у дорог.
Пусть говорят, что годами я стар, —
сердцем я вовсе не стар:
Голову всю изукрасил цветами,
шапку закрыл и платок.
Будто бы иней виски,
Словно в снегу волоса —
Вздох удержать я не смог.
Те мне советуют: краситься впору;
Эти советуют: выщипать надо.
Красить, выщипывать —
толку от этого мало.
Это когда-то боялся я стать
демоном жизни короткой —
Жизни моей половина сегодня
мимо меня пробежала.
Так что – оставьте меня:
Право, к вечернему виду
Белое больше пристало.
Примечания: Демон жизни короткой – душа рано умершего человека, не успевшего оставить потомков. Поэтому ему никто на его алтаре не приносит пожертвований, он становится «голодным духом», не имеющим пристанища и приносящим людям зло.
Белое больше пристало. – В Китае цвет траура белый.
Стихи неизвестных поэтов
Приводимые ниже стихотворения взяты из новелл сборника «Простонародные рассказы, изданные в столице» (не позднее XIII в.). Некоторые из них приписаны известным поэтам, но, по-видимому, сочинены самими авторами новелл, так как в собраниях сочинений указанных поэтов этих стихов нет.
Туманны ли, четки ли горные краски —
исполнено все красотою.
Дождавшись тепла, перелетные гуси
взмывают над ровной косою.
В восточном предместье пора наступает
для глаз – насладиться цветами;
На южных тропинках покуда немного
ростков поднялось над травою.
Листочки у ив на плотине
Еще и ворону не скроют.
Зовет отдаленное благоуханье
отправиться в дом под горою.
У насыпи в рощице алые сливы
уборы свои осыпают;
Цветы же на красных ветвях абрикоса
бутоны никак не раскроют.
Самое время цветам раскрываться —
третья, конечно, луна.
Бабочки стаями к ним прилетают,
вьются и вьются без сна.
И, обрывая весенние краски,
их на край неба уносит.
Мимо дорогою путник проходит,
грудь его грустью полна.
Примечание: Стихотворение хотя и приписано известному поэту Шао Юну (Шао Яо-фу, 1011–1077), но, видимо, написано не им.
Самое время цветам раскрываться,
все напоив красотою.
В пору весны по каким-то причинам
запах особенно стоек.
Желтая иволга песней своею
вешние дни увела —
Чаща бескрайняя парка и леса
вмиг остается пустою.
Примечания: Стихотворение приписано Цзэн-лянфу (т. е. Цзэн Гуну, 1019–1083), известному поэту, публицисту, философу, однако, по-видимому, все же написано автором новеллы.
Желтая иволга. – Ее песни приходятся на начало лета.
Солнце весеннее, ветер весенний
часто бывают к добру;
Солнце весеннее, ветер весенний
часто бывают к невзгодам.
Если не будет весеннего ветра,
вряд ли цветы расцветут, —
Но расцветут, а потом облетают
в ветреную непогоду.
Примечание: Стихотворение приписано (видимо, безосновательно) известному поэту, государственному деятелю, реформатору Ван Ань-ши (1021–1086).
Перед дождями бутоны цветов
были готовы раскрыться;
После дождей под листвою цветы
сразу исчезли бесследно.
Пчелы и бабочки, туча за тучей,
перелетают ограду —
Можно подумать, что краски весны
перелетают к соседу.
Примечание: Стихотворение приписано великому Су Ши (Су Дун-по, 1036–1101), но ему не принадлежит.
Вашу служанку река Цяньтанцзян
так же, как прежде, зовет.
Цвет распускается, цвет опадает —
Так незаметно
годом сменяется год.
Ласточка в клюве весенние краски
в дальние страны несет.
Сливы желтеют за шелком оконным,
дождь непрерывно идет.
Косо заколотым гребнем из рога
туча стоит предо мной.
Легок дощечек сандаловых стук,
Льется напев:
«Нитей пучок золотой».
Кончена песня – просвета не видно
в радужной туче сплошной.
Снова приснился мне южный залив,
яркой луной залитой.
Примечания: Стихотворение приписано Су Сяо-мэй (XI в.), младшей сестре великого Су Ши (Су Дун-по), однако в числе ее сочинений такого стихотворения нет.
Цяньтанцзян – название морского устья реки Фучуньцзян, на котором стоит город Ханчжоу (в пров. Чжэцзян), где долго был наместником Су Ши, старший брат Су Сяо-мэй. Это же морское устье называли Морским Рогом.
Дощечек сандаловых стук – сандаловые дощечки, род кастаньет, с помощью которых выбивают ритм при танце и пении.
На ивах цветенье в третью луну —
кружение легких пушинок.
Привольно и плавно летят и летят,
весну за собой увлекают.
Но эти цветы по природе своей
бесчувственны и равнодушны;
Одни на восход уплывают от нас,
а те – на закат уплывают.
Примечание: Стихотворение приписано Цинь Гуаню (1049–1101), одному из зачинателей сунской поэзии, но на самом деле ему не принадлежит.
Где от ветра качается лист,
Где потоки дождя пролились,
От бутонов цветов изумрудные ветви
тяжело опускаются вниз.
Я к весне платье узкое сшила:
Исхудала, оставили силы.
Вспоминаю о том, как в прошедшие дни,
Когда вы еще были со мной,
вы спешили нарвать для меня чернослива.
Все, что было, – как будто во сне.
Скоро ль вы возвратитесь ко мне?
Шпильки с фениксами, все изломанные,
у меня остаются одне.
Между нами хребты и заставы,
Туч закатных лиловые стаи.
Правда, ласточки часто оттуда летят,
Только их перелеты вестей
все никак для меня не доставят.
Примечания: Иногда это стихотворение приписывается знаменитому поэту Чао Бу-чжи (1053–1110), но в его собрание сочинений оно не включено.
…их перелеты вестей… не доставят. – В китайской поэзии весьма распространен образ перелетных птиц (гусей, ласточек и т. п.), приносящих вести людям, живущим в разлуке с родными.
Кукушка пропела – и песня ее
весну увела за собою.
Кровавые капли кукушкиных слез
еще попадаются тут.
Во дворике медленно тянется день,
и воздух недвижен-недвижен,
И только одно пробуждает печаль,
что сумерки скоро придут.
Примечания: Стихотворение приписано Чжу Дунь-жу (ок. 1080 – ок. 1175), однако в собрании его сочинений такого стихотворения нет.
Кукушкины слезы. – Кукушка, по представлениям китайской поэзии, замолкает в конце весны (уносит весну с собой).
Который уж день в кабачке мы вкушаем
то вина, то сны на рассвете,
Не зная, что за городскими стенами
весеннее буйство в расцвете.
Цветы опадают с ветвей абрикоса
нечастым-нечастым дождем;
Тихонько качаются ива и тополь,
там ласковый-ласковый ветер.
Скакун темно-серый гарцует,
Узорами лодки одеты,
У малого мостика за воротами
зеленая тень как тенета.
Прохожий проникнуть никак не сумеет
в ту землю святых и бессмертных:
Ряды занавесок жемчужных укрыли
их от беспокойного цвета.
Домой спешащий недоволен,
что скоро сядет солнце;
И мысли не дают покоя,
что слишком медлят кони.
К богатству страсть, на лицах пудра,
вино в домах певичек —
Вот три соблазна для людей,
кого они не тронут!
Найдется ли место под праздник Цинмин,
где не был бы виден дымок?
В предместье ближнем бумажные деньги
несет на себе ветерок.
Те люди заплакали, эти запели
на травах душистых в полях;
То вдруг проясняется, то вдруг польется —
цветам абрикосовым срок.
На ветках хайтановых птицы уселись,
ведут перелив-разговор;
На дамбах под ивами гость опьяненный
находит для сна уголок.
Красотки под алою пудрой спешат
узорные доски занять —
Качаются на пятицветных веревках,
полет, как у феи, высок.
Примечания: Цинмин – праздник начала весны.
Бумажные деньги – золоченые листки бумаги, имитирующие деньги; сжигаются в праздники как подношение для душ умерших. Алтари духов, где производились жертвоприношения, обычно располагались в городских предместьях.
Хайтан – китайская айва.
Узорные доски… пятицветные веревки – весенние праздничные качели.
Кто дождь обвиняет, кто ветер винит —
но те и другие не правы:
Пусть ветра не будет, не будет дождя —
весна задержаться не вправе.
Синеющей сливы, весь пурпур со щек
стряхнувшей, совсем еще мало;
Кормящие ласточки, желтое в клювах
несущие, вьются оравой.
Напев свой твердящие «души из Шу»
цветов даже тени прогонят;
Наесться стремясь, шелкопряды из У
на тутах листка не оставят.
Печальная новость: уходит весна
в края, недоступные взору;
Озера и реки, тоскуя по ней,
оделись в пожухлые травы.
Примечания: Стихотворение приписано Ван Янь-соу (1043–1094) – крупному чиновнику, славившемуся своей прямотой и неподкупностью, из-за которых в конце жизни он попал в немилость. Известен также как комментатор конфуцианских классиков. Однако данное стихотворение так явно завершает подборку стихов о весне в сборнике «Простонародные рассказы, изданные в столице», что, скорее всего, написано самим автором сборника.
«Души из Шу» – образное название кукушек, про которых есть поверье, что они в конце весны прилетают из Шу (нынешняя пров. Сычуань) и, улетая обратно, уводят весну за собою.
Шелкопряды из У дают наилучший шелк в стране. На пищу им скармливают только тутовые листья. Черви выходят из коконов в конце весны. У – древняя область Китая, ныне пров. Чжэцзян.
Стебель за стеблем
высохнут лотосы скоро;
Лист за листом
опадает на землю с платана.
Дождь моросящий
сеется, смешан со снегом;
Неба холодного
гонит-торопит дыханье.
Плачет кузнечик
в траве, возле корня поникшей;
Снизились гуси
на отмели ровной песчаной.
Если бы путник
вступил на эту дорогу,
Кто бы почувствовал
осени очарованье?
Примечание: Стихи приписаны вождю народного восстания Хуан Чао, но вряд ли ему принадлежат. В романе он пишет их, плененный очарованием осени.
Как юйжуй, ароматен и вкусен цицян,
наивысший, отличнейший сорт;
Не жалели монахи упорных трудов,
этот сорт выводили умело.
Роспись заячьей кистью на чашке – а в ней
благовонная белая тучка;
Пузырьки, словно крабьи глаза, – в кипятке
стали рябью обильною белой.
Заставляет он демона сна убегать
и от столика, и от циновки;
Добавляет он бодрости духа тебе,
освежает уставшее тело.
Только в диких местах для него хорошо,
по скалистым долинам ручьев;
У столиц ни к чему его корни сажать:
не растут – бесполезное дело.
Примечания: Юйжуй – цветок, обладающий сильным ароматом. Был выведен в VIII веке в даосских монастырях столицы.
Цицян – сорт зеленого высокогорного чая. Особенно был популярен у монахов, так как отгонял сон и можно было всю ночь читать молитвы. Достоинства цветка юйчжуй и чая цицян нередко отмечались в поэзии.
Крабьи глаза – образное название пузырьков в только что закипающей воде. По понятиям китайских любителей чая, вода «с крабьими глазами» – наилучшая для заварки (бурно кипящая вода скрадывает вкус и аромат чая).
В дворике малом, в покоях укромных
долгие дни до смерканья
Милая дева
в платье из шелковой ткани,
Не подменяя
этим творенья Владыки Востока,
Шьет золотою иглою узоры,
полные благоуханья:
В рамке из листьев на ветках склоненных
пораскрывались бутоны;
Но ароматов
тщетно от них ожиданье —
Тех, вкруг которых
в чащах укромных лесов или парков
Видеть привычно
пчел суматоху и бабочек танец.
Стихи из новеллы «Бодхисатва из племени Мань», одноименной с названием мотива. В новелле стихи приписаны монаху Кэ-чану, пишущему их в честь облагодетельствовавшего его богатого князя. Мань – общее название некитайских племен юга. В VIII веке в Китай приехала труппа бирманских актеров, обликом своим напоминавших бодхисатв, как их представляли китайцы. Отсюда и пошло название мотива.
Нынче с утра показался ошибкой
пройденный жизненный путь;
Все же свой жизненный путь подлатаю
нынче с утра хоть чуть-чуть.
В год только раз
наступает Пятерка Двойная.
Скромный монах,
с нетерпеньем ее ожидаю.
Славен хозяин
милостью и добротою:
Целых два года
милостей я удостоен.
Ставши монахом,
блюду я свою чистоту.
Дни провожу
в уединенном скиту.
Примечание: Пятерка Двойная – пятый день пятой луны по китайскому лунному календарю, середина весны и день гибели великого поэта Цюй Юаня (IV–III вв. до н. э.), отмечаемый ежегодно. В этот день едят цзунцзы – угощение типа голубцов, обернутых в пальмовые листья.
Рис ароматный завернут в обертку,
рожки торчат по бокам.
Нити цветные разрезав, разносят
лакомство это гостям.
Плавает аир
в кубках, что влагой полны,
В каждом году
с наступлением пятой луны.
Славен хозяин
милостью и добротою,
Отблесков света,
радостей я удостоен.
Если ж ко мне
в горы поднимаешься ты,
В зарослях тотчас
мальвы раскроют цветы.
Примечания: …рожки торчат… – Обертки для цзунцзы заворачивают так, чтобы получались уголки, напоминающие рожки.
Нити цветные. – Завернутые в пальмовые листья цзунцзы обвязываются цветными нитями, символизирующими приход весны.
Аир – душистая трава, добавляемая в напитки и в пищу.
(Хозяин приглашает певицу Синь-хэ, пленившую всех гостей, в том числе и монаха Кэ-чана.)
Руки и стан ее созданы Небом,
гибко изящное тело.
Дивно звучит ее новая песня —
вот уже песню допела.
Выйдя из уст ее,
чист и прекрасен напев —
Пляшут пылинки,
в воздух высо́ко взлетев,
Славен хозяин
милостью и добротою:
Алое платье
я созерцать удостоен,
Может, Синь-хэ
я любоваться бы смог,
Но невелик
жизни отмеренный срок.
(Слова Кэ-чана оказались пророческими: вскоре он тяжело заболел и на следующее пиршество прийти уже не смог, лишь прислал последнее свое стихотворение – все на тот же мотив.)
Вместе в прошедшем году мы с тобою
с аиром пили вино.
В этом году из монашеской кельи
выйти уж мне не дано.
Много достойных
дел совершить я хотел,
Но наступает
жизни последний предел.
Славен хозяин
милостью и добротою:
Знает, что боли
в сердце меня беспокоят.
Я бы Синьхэ
налюбоваться хотел,
Только недуги
этому ставят предел.
Пути Небес во все времена
для тех ли, что глупы и глухи?
Давно уже ясно: добро и зло
в одном неизбежном круге.
Людей старайтесь уговорить
на путь добра обратиться,
Пускай разочтут, как благость создать,
скопляя свои заслуги.
Примечание: Заключительные стихи новеллы «Бодхисатва из племени Мань».
Он без облика, он без тени,
но пронзает людскую душу.
Во вторую луну он персик
расцветать понуждает дружно.
Перед этим он обрывает
на деревьях желтые листья
И в горах заставляет тучи
из ущелий выплыть наружу.