(1279–1348)
Гуань Хань-цин
Гуань Хань-цин, писавший также под псевдонимом Старец из кабинета Всё в Прошлом, жил в конце XIII – начале XIV в. Крупнейший из драматургов периода Юань – золотого века китайской драматургии. Его нередко именуют отцом китайской драмы. Происходил из семьи аптекарей, торговавшей в столице государства Цзинь – Яньцзине (при монголах – Даду, современный Пекин). После монгольского завоевания (1234) вошел в актерский цех Юйцзин шухуй, где и писал свои пьесы. Всего им было написано шестьдесят три пьесы, до нашего времени дошло восемнадцать. Известен также как выдающийся поэт, писавший в жанре цюй (арии на заданный мотив). Особое место в его творчестве занимает женская тема. Возглавляет список «четырех великих драматургов периода Юань» (кроме него – Бай Пу, Ма Чжи-юань, Чжэн Гуан-цзу).
Тяжко душе с той поры,
Как я тебя проводила.
Скоро ль утихнут, хотя бы на миг,
грустные думы о милом?
Пух тополей рукавом обметаю —
словно под снегом перила.
Те же извивы реки,
Та же утесов стена,
Я же осталась одна…
Десять пальцев твоих —
как сухие ростки бамбука,
Ты, откинув рукав,
золотой мне подносишь бокал…
Но когда ты терзаешь серебряный чжэн,
то не ладят слова меж собою:
Бородавки в ушах! —
тебя создало Небо тугою.
Отчего же тогда,
опечаленный, слез не сдержу – и потом
Я следы этих слез
оттираю со щек кулаком.
Примечания: Чжэн – род тринадцати- или десятиструнной цитры.
Бородавки в ушах – китайская поговорка, родственная нашей «медведь на уши наступил».
Как дождаться разлуки легко!
И как трудно увидеться снова!
Где узорным седлом
ты седлаешь теперь вороного?
Вот уж скоро промчится весна —
мне взглянуть на тебя не пришлось.
Все цвело в эту пору,
Но любая весенняя ночь
для меня была ночью печали и слез.
Словно туча – прическа,
Как заря твои щеки,
Но в приданое ты
предназначена волей жестокой.
Ты себя превосходно умеешь держать,
будто знатен и славен твой дом,
И веселой Хун-нян,
ей-же-ей, не уступишь ни в чем.
Ты улыбкой пленительной встретишь меня,
На вопросы умело и тонко ответишь —
Я как будто внимаю
цветку, наделенному речью.
На часочек потом
Я б остался вдвоем…
Но подпорки упасть
в винограднике могут моем.
Примечания: Стихотворение приписывается также другому поэту того же времени – Чжоу Дэ-цину.
Хун-нян – служанка в прославленной пьесе Ван Ши-фу «Западный флигель». Разбитная и деятельная, она часто ведет всю интригу пьесы.
Подпорки упасть… – В старинном китайском анекдоте говорится о гуляке, у которого была ревнивая жена. Однажды он пришел к друзьям с расцарапанным лицом и на вопросы отвечал, что это упали подпорки у него в винограднике.
Пора весны
богаче всех других.
Глоток вина
для нас всего милее.
Лазурь воды
чиста, чиста, чиста;
Ковер цветочный
рдеет, рдеет, рдеет.
Я у цветов
остановил коня,
Свой легкий челн
я привязал за ивой.
На озере
узорные челны,
Над озером
скакун золотогривый.
Запела птица,
спрятавшись в цветах,
А я стою
пред белою стеною.
Мечтою весны,
как птица, полон я,
Глаза любимых
блещут нам обоим.
В курильнице
я благовонья жгу,
У дома милой
жду свиданья с нею.
Луна повисла
на верхушках ив.
Мы встретимся,
когда совсем стемнеет.
Прическа как черная туча клубится
у девушки над головой.
Шуршат ее ножки по алому шелку,
как ветер росистой листвой.
Но ей никогда не сравниться с тобою,
свободный цветок полевой.
Тебя я бранил, дорогая,
Лишь наполовину сердясь на тебя,
а наполовину – играя.
Ни звука за шелком зеленым окна,
никто не идет – тишина.
Стою на коленях у ложа: приди,
будь снова со мною нежна.
Пусть я за измены тебя разбранил,
за то, что была неверна, —
Когда я проклятия слал,
Лишь наполовину тебя прогонял я,
а наполовину – желал.
Подсвечник серебряный, гаснет свеча,
расходится дыма узор.
Вхожу я под шелковый полог один,
слеза затуманила взор.
Однажды пришлось мне уснуть без тебя —
любви я не вижу с тех пор.
Я под одеялом лежу,
Лишь наполовину под ним согреваюсь,
а наполовину – дрожу.
Как был я влюблен, как я был очарован
моею обманщицей милой!
Меня завлекла она, чтобы потом
разлука меня погубила.
Запутала в хитросплетенных речах
и очи мои ослепила.
Попробуй узнай наперед,
Что наполовину она скажет правду,
а наполовину – соврет.
Где пожелаю – брожу
Или спокойно сижу,
Голоден – ем,
Хочется – пью,
Если пьянею – пою,
Если устал – возвращаюсь домой,
лечь на циновку мою.
Тянутся дни и часы,
Вижу лишь небо да поле —
Славно живется на воле!
Если вино на исходе,
Брага в кувшине забродит.
Взрывы веселого смеха звенят
рядом с расколотым жбаном.
С гор ли монах или старец с полей —
громкие песни горланим.
Парочку кур он привез,
С гусем вхожу к нему в долю —
Славно живется на воле!
Запер на ключ свои страсти,
Рвавшие сердце на части,
Я убежал от безжалостных бурь,
от непогоды мирской.
В полдень под старой акацией сплю —
кто мой нарушит покой?
В тихой укрылся норе,
Славы не надобно боле —
Славно живется на воле!
Вспахано южное поле —
Я под горой отдыхаю.
Сколько событий и сколько страстей
мир потрясало – не знаю.
Я на свободе обдумал свой путь,
прежние взвесил дела я.
Пусть меня глупым сочтут,
Мудрым кого-то другого —
Я не отвечу ни слова.
Цветок за цветком,
бродя у ограды, срываю;
За веткою ветку
у ив придорожных ломаю.
Срываю цветок —
прелестны его лепестки;
На сломанной ветке
упругая зелень пленяет.
Меня ты послушай, повеса влюбленный:
Играй, как и я,
цветами и ивой зеленой,
Но помни, что ивы засохнут,
увянет венец лепестков.
Полвека ты будешь играть
цветов лепестками и ветками ивы,
А после навеки уснешь
меж ивовых веток и ярких цветов.
Славен я был в Поднебесной
тем, что с любою певицей знаком;
В мире прослыл я недаром
всех беззаботных гуляк вожаком.
Я бы хотел, чтобы щеки алели
так же, как в прошлые годы, —
Я у цветов утешенья ищу,
Я за вином забываю невзгоды.
Выберу чай и бамбук наколю,
Делаю ставку в бегах на коня.
Пять музыкальных ладов,
шесть интервалов постиг в совершенстве,
Сердце спокойно мое,
грусть никогда не тревожит меня.
Ведь кто со мною рядом?
С чжэном серебряным дева,
Струн серебристых касаясь,
Чжэн свой серебряный ладит,
К ширме серебряной тихо склоняясь.
И еще кто со мною рядом?
Яшмовой феи небесной
Пальцы из яшмы сжимая,
Плеч ее яшмы касаясь,
В яшмовый терем ее поднимаюсь.
И еще кто со мною рядом?
Гостья с заколкой златою
С песнею «Нить золотая»
Чарку златую подносит,
Кубок златой наполняет до края.
А вы говорите, что я стар!
Нет, погоди!
Славное место мое
В деле любви —
всех остальных впереди.
Ну-ка, таких изощренных,
Более ловких найди!
Кто же я такой! —
В стане цветочном, в парчовых рядах
я головной воевода,
Памятны в градах и весях походы!
Ну а любой другой завсегдатай певичек, кто он?
Меж поросших травою холмов,
В безопасной песчаной норе
Только-только рожденный
пушистый и нежный зайчонок,
Очутившийся вдруг
у охотников в тесных законах.
И кто я среди них? —
Побывавший не раз в западне,
Испытавший опасность силков,
В оперении пестром
умудренный фазан полевой;
Горделиво ступающий
опытный конь боевой.
Так что не говорите мне:
«Человеку почтенного возраста надо
отступать от бесчисленных дел», —
Понапрасну брести через годы
я б никак не сумел.
Вот я какой:
Распаривали – не разбух,
Проваривали – не размяк,
Раздавливали – не сплющен,
Прожаривали – не лопнул, —
Позваниваю звонко-звонко
горошиной в медной кастрюле пустой.
А вы, завсегдатаи певичек,
что заставляет вас, пролезши к ним,
Мотыжить – и не вскопать,
Колоть – и не разрубить,
Раскрыть – и не распахнуть,
Долбить – и не растолочь?
Копаетесь еле-еле,
как будто под тысячеслойной парчой.
Какая моя забава? —
луна в Лянъюаньском парке;
Какие я пью напитки? —
Восточной Столицы вина;
Какой я вдыхаю запах? —
цветов из садов Лояна;
Какую ломаю зелень? —
побеги Чжантайской ивы.
И, кроме того, я еще многое умею:
Искусен в облавных шашках,
Искусно мячи пинаю,
Искусен в загонной охоте,
Искусно хожу по сцене,
Искусно пою и танцую,
Искусен в лютнях и флейтах,
Искусен в потешных сценках,
Искусно стихи читаю,
Искусен в «двойных шеренгах». —
Вот вы все жалуетесь:
«Повыпали мои зубы», —
«Провалены мои щеки», —
«Искривлены мои ноги», —
«Скорёжены мои руки». —
Когда на меня наше Небо
подобные хвори нашлет,
Все в этом мире оставить
еще не придет мой черед.
Но если Янь-ван владыка
меня самолично покличет
И демоны с крючьями
посланы будут за мною,
Три доли души моей хунь
потащат на суд под землею,
Семь долей души моей по
во мраке таинственном скроют, —
Лишь в это мгновенье – о Небо! —
ходить перестану цветочной тропою.
Примечания: В этом стихотворном цикле основой является образ: «цветы – ветки или побеги ивы – цветочный стан – парчовые ряды». Все эти выражения означают улицы и кварталы, где обитали певицы, танцовщицы, музыкантши. Жизнь юаньских драматургов и поэтов была тесно связана с этими кварталами и улицами.
Пять музыкальных ладов, шесть интервалов – ступени китайской пятитонной музыкальной системы.
Чжэн – китайский музыкальный инструмент, род тринадцатиструнной цитры.
Лянъюаньский парк – древние легендарные сады в нынешнем г. Кайфэне, еще существовавшие во время поэта.
Восточная Столица – г. Кайфэн.
Лоян – Центральная Столица в указанное время; сады Лояна славились своими пионами.
Чжантайские ивы – певицы. Чжантай – улица в Чанъани, Западной Столице тогдашнего Китая; на этой улице обитали певицы и танцовщицы.
«Двойная шеренга» – род шахмат. Фигуры расставлялись по двум сторонам центрального поля, считавшегося рекою, которую при игре надо было преодолеть.
Янь-ван – владыка подземного царства мертвых. Души умерших отправляются к нему, в его канцелярию, где он выносит решение о дальнейшей судьбе этих душ.
Три доли… хунь, семь долей… по. – По китайским представлениям, душа человека делится на десять частей. Семь из них, называемые по, человек получил от Земли, и с его смертью они возвращаются в землю, три же остальные, называемые хунь, получены от Неба, образуют разум и отвечают за действия человека перед загробным судом.
Ван Ши-фу
Ван Ши-фу (Ван Дэ-синь, годы жизни неизвестны, умер до 1330 г.) – выдающийся драматург, родом из Даду (нынешний Пекин). В молодости служил, но потом «удалился в тень» и писал пьесы для народного театра; всего их было четырнадцать, но до нас дошло только три. Среди них великая пьеса «Западный флигель», до сих пор идущая на китайской сцене, являя редкий пример сценического долголетия. Пьеса эта состоит из пяти частей, продолжающих друг друга. По некоторым сведениям, драматург умер, не успев завершить пьесу, и пятая, заключительная часть дописана его другом Гуань Хань-цином. Сохранилось также несколько стихотворений Ван Ши-фу в жанре цюй.
С тех пор как я с вами рассталась,
далекие горы темны и печальны.
Следить нету сил за бегущею вдаль
рекою прозрачной, хрустальной,
Глядеть, как приходит весна
и кружится ивовый пух надо мною,
Встречать расцветающий персик,
играющий ясной улыбкой хмельною,
Смотреть, как в покоях моих
под ветром расходится дым от курений,
И дверь запирать, когда в дом
врывается дождик вечерний, весенний.
Примечание: Яо – легендарный император Китая, правление которого, относимое к XXII в. до н. э., считается временем, когда народ благоденствовал.
Мне страшно, когда темнота
сменяется снова ночной темнотою.
Застыла душа у меня —
но как же не быть ей застывшей душою?
Чуть высохнут старые слезы,
я новые слезы на платье роняю;
Изранено сердце мое —
о сердце израненном я вспоминаю.
Как я похудела за эту весну!
Примерить я платье решила —
Но пояс его
становится шире и шире.
Бай Пу
Бай Пу (Бай Хэн, Бай Жэнь-фу, 1226–?) – о его жизни известно не много. Он родился в Чжэндине (в современной пров. Хэбэй), рано потерял мать, уведенную в плен монголами. Отец его поселился в Южной Столице (нынешний Нанкин), где Бай Пу, уже при монголах, начал свою деятельность драматурга. Им было написано четырнадцать пьес, из которых дошло до нас три, в том числе знаменитейшая пьеса «Дождь в платанах». Умер в начале XIV в.
Бай Пу известен также как незаурядный поэт, автор тонких лирических арий-цюй, широко известных современникам. Входит в число «четырех великих периода Юань».
Может быть, предо мной
появилась живая Ян-фэй?
Как же смерти она
избежала на склонах Мавэй?
Поражая придворных своей красотой,
Разве кисти и тушь
не она поднесла Мин-хуану,
Чтоб посланье свое написать
согласился Ли Бо полупьяный?
Я смотрю на нее – как прелестна она!
А на алых, как персик, щеках-лепестках
пятна – словно сосны семена.
Примечание: Красавица, представшая перед поэтом, напоминает ему легендарную Ян-фэй, или Ян-гуйфэй, любимую наложницу императора Мин-хуана (или Сюань-цзуна, на троне в 712–756 гг.). Легенда рассказывает, что, когда на государство Тан (как тогда назывался Китай) напало войско государства Бохай, никто не мог ему противостоять, и только всегда пьяный поэт Ли Бо сумел написать такое грозное послание, что бохайцы в ужасе отступили. Когда он писал свое письмо, кисть и тушь ему подавали сам император и его любимица. Впоследствии, когда в 756 г. вспыхнул мятеж полководца Ань Лу-шаня, войско императора, считавшее Ян-гуйфэй главной причиной всех постигших страну бедствий, потребовало ее казни; император не смог ее защитить, и она была удушена в местности Мавэй. Пьеса Бай Пу «Дождь в платанах» посвящена истории любви Мин-хуана и Ян-фэй.
Возле берега желтый камыш,
переправа подернута белою ряской.
На плотине зеленые ивы,
островок зарастает осокою красной.
Пусть никто за меня
головы не положит своей,
Но встречаю я тут
не таящих обиды друзей.
Хорошо над осенней рекой
белым цаплям и чайкам привольно летать.
Пусть я сотнями тысяч людей не владел —
моя гордость вельможам под стать.
Я – рыбак, друг волны и дождя,
никогда не умевший ни читать, ни писать.
Греет солнце, и ласковый ветер летит
над весенней горою.
Вход в покои у тонких узорных перил
занавеской закрою.
Во дворе меж стволами качнувшихся ив
на качелях взлетаю.
Танец ласточек, иволги песня;
Упадая под мост, прямо в струи ручья
лепестки облетают.
Над волнами – ни тучки, в лазури небес
пронеслась непогода.
Дыню сладкую в терем велю принести
и холодную воду.
Под листвою зеленой узорный карниз,
сон полдневный покоен.
На циновке под пологом лежа,
В легком платье красавица шелковый веер
держит тонкой рукою.
Когда солнце, за крыши деревни упав,
луч багряный уронит,
Ветви старых деревьев обнимет дымок,
замерзают вороны.
Одинокою точкою лебедь летит,
опускаются тени,
Потемнела гора, зеленеет ручей,
Побелела трава, покраснели листы,
зацвели хризантемы.
Извещает рожок на стене городской,
что ворота закрыты.
Чуть мерцающим светом луны молодой
полбеседки облито.
Под горой, у ручья – по его берегам, —
пелена снеговая.
Перед хижиной ветхой плетень из бамбука,
От деревни спускаясь, сухую траву
легкий дым прикрывает.
Ма Чжи-юань
Ма Чжи-юань (Ма Цзянь-ли, конец XIII – начало XIV в.) – один из «четырех знаменитых драматургов» периода Юань. Писал также под псевдонимом Ма из Восточного Загона. Родился около 1250 г., в 1330 г. его уже не было в живых. С 1285 г., после установления в Китае монгольского государства Юань, пребывал на государственной службе. На склоне лет «отступил в тень» (т. е. вышел в отставку). Написал шестнадцать пьес, из них до нашего времени дошло семь, и среди них знаменитая «Осень в ханьских дворцах». Как поэт стоит в этот период в первом ряду.
Увядают цветы камыша,
Уезжая, прощается друг.
Проплывает по озеру челн,
разрезая сияния лунного круг.
Милый гость из Юйчжана ко мне приезжал,
и его провожаю я ныне.
Я на память свяжу для него
сноп лучей от осенней луны на Дунтине.
Примечания: Дунтин – одно из великих озер в системе реки Янцзы, знаменитое своей красотой, воспетой во множестве поэтических произведений. С озером также связаны многие легенды.
Юйчжан – город недалеко от озера Дунтин (ныне Чанша, центр пров. Цзянси).
Примечание к заглавию: При чтении этого цикла нужно помнить, что по старому китайскому лунному календарю год начинался с весенней поры, с первого весеннего месяца, с пробуждения природы. Это начало в разные годы приходилось на разные числа февраля европейского календаря. Чтобы оттенить это несоответствие, удобнее называть китайские месяцы «лунами», что и сделано в переводе.
Город весенний, весеннее небо —
нет им цены.
Звезды Моста в небесах
светом букетов серебряных озарены.
В танцах искусных и в чистых напевах
всех превосходит одна.
В домике у изумрудного склона,
где проживает она,
Где Аошань зажжена.
Примечания: Звезды Моста – созвездие посередине Небесной Реки (китайское название Млечного Пути), образующее мост через нее.
Букеты серебряные. – Китайский Новый год отмечается морем зажженных фейерверков (серебряных букетов), так что в течение целого часа светло как днем.
Аошань («Горка-черепаха») – искусственная горка, устраиваемая на Новый год. Всю поверхность ее покрывали зажженными плошками, так что образовывалось огненное подобие щита черепахи. К плошкам прилепляли записочки с молениями к повелителю весны Владыке Востока об удаче и счастье.
Время цветов мэйхуа за деревней
кончится скоро.
Вот уж под ветром восточным
персик и слива за первенство спорят.
Добрые кони, повозки душистые,
пыль на межах средь долин.
По двое – по двое, по трое – по трое:
кто же гуляет один?
Близится праздник Цинмин.
Примечание: Мэйхуа – «зимняя слива» – цветет на Новый год, когда еще лежит снег. К концу первой луны ее время проходит, и ее заменяет во второй луне цветение персика и сливы (чернослива).
Жертвы приносим от города к югу
ветру и водам,
Там, где гуляли в Цюйцзяне
толпы красавиц при тихой погоде,
Красная вьюга по парку кружилась,
дым изумрудный прикрыв, —
Только давно уж исчезли цветы
в этих дворцах между ив…
Где ты, весенний прилив?
Примечания: От города к югу. – В южном предместье за городской стеной располагались алтари духов природы, подношения которым, по обычаю, приносили в третью луну, после завершения государственных экзаменов.
Цюйцзян – императорский парк в юго-восточном углу древней столицы Чанъань. В прежние времена здесь чествовали получивших высшие баллы на государственных экзаменах («первых кандидатов»). При монголах государственные экзамены не проводились и парк был заброшен.
Красная вьюга – дождь опадающих лепестков, их так много, что они заслоняют от взора свежую листву («изумрудный дым»).
Ветер восточный поднялся в саду
ночью вчера.
Иволга плачет, что время
гонит поспешно весну со двора.
Синюю сливу сварили в вине —
каждый из нас, опьяненный,
Рядом с портретом красавицы пишет
в западном том павильоне
Оду беспечным влюбленным.
Примечание: Четвертая луна – время песен иволги, первой певчей птицы в Китае. Приспело первое вино, и поэты проводят время в западном павильоне, где живут певицы и музыкантши, рисуют их портреты и пишут в их честь стихи.
Мальвы цветы и граната цветы
весело спорят.
Голосом пьяным наставник
песню читает «Изгнанника горе».
Лежа смотрю я, как ласточки лепят
гнезда свои под стрехой;
Слышно, как плещутся весла резные
у переправы речной —
Лодки несутся гурьбой.
Примечания: Пятая луна – время цветения мальвы и граната, а пятое ее число («двойная пятерка») – день поминовения великого поэта древности Цюй Юаня (ок. 340 – ок. 278 до н. э.), много лет прожившего в ссылке и утопившегося в этот день на озере Дунтин.
«Изгнанника горе» («Ли сао») – поэма Цюй Юаня, где он в изгнании оплакивает свою судьбу.
Лодки несутся – в день «двойной пятерки» на месте гибели Цюй Юаня устраиваются лодочные гонки.
Яшмовый столбик – кувшин изо льда,
свет с высоты.
Он убежал от жары,
не убежав от мирской суеты;
О наступлении осени скором
сверху нам знак подает.
Кто-то вино у осеннего лотоса
рядом с бессмертными пьет
С тою, что в танце плывет.
Примечания: Яшмовый столбик – лунный серп конца лета, напоминающий яшмовый сосуд. Его появление предвещает начало осени, когда лунный свет особенно ярок. Это время веселых пирушек, с пением, танцами и музыкой. Наиболее искусную танцовщицу поэт сравнивает с бессмертной феей.
Не убежал от мирской суеты. – Фея луны Гуй-э хотя и живет там в уединении, но с завистью глядит осенью вниз, на встречи влюбленных.
У золотого колодца утун
скоро увянет.
Месяца луч оттеняет
милой красавицы очарованье.
Да, но прелестница эта – портрет
девы на ширме зеленой,
И бесполезен к двум звездам вопрос,
Млечной Рекой разделенным:
Где же приют для влюбленных?
Примечания: Утун – китайская разновидность платана.
К двум звездам вопрос. – Две звезды, Ткачиха и Пастух, на Небесной Реке (Млечный Путь). По легенде, Ткачиха (дочь Небесного Повелителя) и Пастух (земной юноша) полюбили друг друга, но были разлучены отцом Ткачихи. Помещенные по две стороны Небесной Реки, они могут встречаться лишь раз в году – седьмого числа седьмой луны (праздник «двойной семерки»). В этот день влюбленные просят у них помощи в любви, а девицы еще молят Ткачиху научить их ее ремеслу.
Капель паденьем отмерена полночь
в медном сосуде.
Запах осенний струится —
значит Гуй-э скоро явится людям.
Тучи за дальнее небо ушли,
терем луна заливает.
Сможет ли кто о Цзянчжоу сказать:
«Край этот оскудевает»? —
Нет, надо ждать урожая.
Примечания: Медный сосуд – водяные часы, падением капель отмеряющие ночное время.
Цзянчжоу – область в среднем течении реки Янцзы, где жил поэт Цюй Юань. В этой области находится озеро Дунтин, с которым связаны многие стихи Ма Чжи-юаня.
В прежние годы теснились челны
в струях зеленых,
Густо цвели хризантемы
за переплетом полынным оконным.
Нынче от этого только следы
около конных ристалищ.
Слухи доходят, что снова рабов
к нам из Даньяна пригнали, —
Нету исхода печали…
Примечания: Хризантемы – цветы осени, расцветающие, когда все покрыто инеем.
Полынные переплеты – переплеты для окон из стеблей черной полыни, на которые укреплялся оконный шелк или промасленная бумага (оконного стекла еще не было).
Конные ристалища. – Монголы поощряли не лодочные гонки, а конные бега.
Даньян – город недалеко от нынешнего Нанкина, центр работорговли при монголах.
Тайные вести весны пробивают
мрак непроглядный:
Часто она высыпает
по льду ростки восковые как пятна;
С гор отдаленных светелкам высоким
снег сообщает как новость,
Что не замерзнут красавицы наши,
скрывшись за полог парчовый, —
В лад ветерок ему вторит.
Примечание: Настала зима, но знаки того, что ее пора скоро пройдет, рассеяны повсюду: в робких ростках, которые готовы пробиться, но сейчас еще скрыты под снегом и льдом; в отблесках солнца на снегу в дальних горах. Наши красавицы смогут переждать зимнюю стужу за плотным парчовым пологом.
В этом году нам Владыка Востока
знак посылает:
Там, где источник двойной,
солнечный луч то и дело сияет.
Только лишенные разума твари
этого не понимают.
Девы ж и отроки струны проверили,
пыль с инструментов сдувают
И на досуге играют.
Примечания: Владыка Востока – повелитель солнца и весны. Ниспосланные им солнечные лучи предвещают наступление весенних дней.
Источник двойной – здесь: источник солнечных лучей, откуда наступает весна. Это Восточный Океан, где повелевает Владыка Востока, посылающий нам знаменья.
Девы и отроки – музыканты, зимой, будучи на отдыхе, при первых знаках весны начинают готовить свои инструменты к весенним выступлениям.
Пусть бессердечна жестокая стужа,
все ж в эту пору
За годовые труды
будет нас ждать воздаяние скоро.
Любо нам, если в снегу мэйхуа
первой цветы раскрывает.
К воспоможенью Владыки Востока
мы неустанно взываем:
«Пусть будет год с урожаем!»