Он молчал, а я, осмелев, взяла его руку в свои ладони. И терпеливо ждала.
Агрессия и злость нехотя отползали. Я готова была вот так сидеть целую вечность, даже если все плохое останется вместе с нами.
— Однажды мой отец сказал, что если найдется тот, кому я поверю, значит, я неудачник и ничему не научился в жизни.
— Разве это правда?! — не выдержала я. — Многие не заслуживают доверия, но чтобы никому верить… так можно сойти с ума. Он такое только тебе говорил? Хотя нет, конечно.
Я вспомнила Севу и Даниза. Наверное, им было очень тяжело расти с таким человеком.
— Я думаю, Базаров врет, Кора, хотя пока не могу этого доказать. Но тебе не о чем волноваться, здесь ты в безопасности.
— За себя я не волнуюсь. И счастлива быть с тобой. — Я тихонько прижалась к нему и осторожно положила голову на его плечо. — Но теперь я лучше понимаю, почему ты тогда… тогда оттолкнул меня. Не верил мне, так ведь? Не верил в меня?
По тому, как он вздрогнул, я поняла, что попала в точку.
— Мне не может быть по-настоящему хорошо без тебя. Я пробовала.
Прохладные губы нашли в полутьме мои и оставили на них нежный, но глубокий поцелуй. А потом, чуть приподняв, Герман легко усадил меня к себе на колени. Вокруг было очень тихо, лишь наши дыхания переплетались в единое целое. Я тихонько гладила его по груди и подставляла под его поцелуи лицо и шею. Сердце трепыхалось в груди, как пойманная в силок птица.
Но я не хотела свободы.
— Я привык рассчитывать только на себя, еще задолго до того, как познакомился с отцом. Доверие стоит слишком дорого.
— Расскажи, — тихонько попросила я, рисуя пальцем узоры на его груди. — Почему так произошло?
Он сильнее откинулся на спинку тахты, потянув меня за собой. Теперь я почти лежала на нем. И слушала, стараясь не дышать.
— Они никогда не были женаты. Но мать любила его до самой смерти, хотя он бросил ее беременной, чтобы жениться на Раисе. Брак ему помог подмять под себя предприятия тестя. Примерно то же самое я хотел для тебя и Даниза. — Герман усмехнулся. — Ненавидел отца всю жизнь, не слишком расстроился, когда он умер, но сам стал таким же, как он. Даже Раиса признает, что я куда больше похож на ее мужа, чем ее сыновья. Только поэтому он и вытащил меня из дерьма — будь я похожим на мать, оставил бы гнить.
— Мне очень жаль, — тихо шептала я, на глаза наворачивались слезы: столько отчаяния и безнадежности было в его словах. Я плакала не только по нему, но и по себе, ведь моему отцу я тоже была нужна только как пешка в его игре, а потом он меня просто выбросил, заткнув рот деньгами. Мы с Германом оказались похожи.
— Не жалей. Его мир стал моим, здесь отец не ошибся, даже приспосабливаться особо не пришлось.
— А почему Орлов, а не Аракчеев?
— Это фамилия мамы, единственное, что у меня осталось от нее. Почти единственное. Да, старика это сильно бесило, но он не смог меня прогнуть, хотя пытался много раз. Не смог простить ей, что она сильно его любила. Такое бывает с теми, кто сам не умеет любить.
— Это очень грустно. — Отец Германа представлялся мне теперь настоящим чудовищем. — Но раз ты оставил свою фамилию, наверное, не так уж и сильно ты похож на него.
— Он умер, и хватит о нем. А ты, Кора? Твоя история такая же грустная? Хотя… Арсений никогда не пытался вылепить из тебя свою копию.
Герман провел пальцами по моему подбородку.
— Расскажи, — потребовал он. — Ты ведь тоже одиночка, Кора.
Я опустила голову, спорить было бессмысленно, да я и не хотела. Но мне тоже было что рассказать. Я долго собиралась с мыслями, Герман не торопил, задумчиво гладил меня по спине, вызывая легкую дрожь от прикосновений.
— Погоди-ка… — Он чуть приподнялся, вытаскивая из черных джинсов мобильный. На экране горело сообщение. Я чуть вытянула голову и прочитала вслух: «Телефон вскрыли, кое-что есть».
Глава 25
— Ого! — Я нетерпеливо смотрела, как Герман быстро пишет ответ. — Неужели удалось восстановить?
— Скоро узнаем, — коротко ответил он и безмятежно улыбнулся. В его глазах снова мерцали звезды.
— Ты совсем не волнуешься? Эти же люди хотят тебя убить!
Я не понимала, а он лишь ласково водил ладонью мне по спине. И снова улыбался.
— Меня хотели убить еще в утробе матери: отец требовал аборт. Не волнуйся за меня — люди, которые мечтают от меня избавиться, были, есть и будут. И это одна из главных причин, по которым я тебе не подхожу, Кора.
Я внутренне сжалась — эти его мысли я ненавидела и боялась. А он продолжал:
— Моя жизнь ничего не стоит, а вот твоя очень ценная, малышка. Для меня. И если об этом узнают, я могу принести тебе много неприятностей. Тебе не нужно всего этого.
— Это тебе не нужно. — Я заерзала на его коленях. — Не думай, что ты лучше меня все знаешь.
— Но я знаю, — возразил он. Я молча уткнулась лбом в его плечо. Поспорить с ним я еще успею, когда выздоровею и наберусь сил. Хотя я прекрасно понимала, что приму любое его решение. — Тебе очень идет синий цвет.
— Что? — Я приподняла голову и увидела, как Герман внимательно рассматривал мою фотку с Деметрой и бабушкой в Микенах. — Да, это мы в апреле ездили.
Фотографии Герман листал медленно, у меня сердце сладко замирало от его взгляда на них.
— Я пропустил больше, чем я думал, — наконец произнес он. — Это все фото, остальные вытащить не удалось.
Я со стоном закрыла лицо руками. Ну как же так!
— Не переживай. — Герман обнял меня и зарылся лицом в мои волосы. Шумно втянул в себя воздух и еще сильнее сжал меня в своих руках. — Я обещал тебе, что со всем разберусь. Просто верь мне, ладно?
Только я и он. Мы оба одиночки, но сейчас стали одним целым. Я тихонько погладила его по волосам. Жесткие и непослушные. Как и их хозяин. Мне нравится.
— Я всегда на твоей стороне. Что бы ни случилось. И твоя жизнь бесценна. Береги ее, пожалуйста.
Герман уехал глубоко за полночь, я уже спала. Мне так хотелось, чтобы он остался, но я не смела его просить. Только и смогла, засыпая, выпросить у него обещание написать, когда окажется дома. Пусть я проснусь утром, но я хочу знать, что с ним все в порядке. И это стало нашей маленькой традицией. Три дня подряд он приезжал ко мне каждый вечер. Я ждала его как маленькие дети ждут чуда. И он всегда появлялся, приносил чужой запах агрессии и власти, а я молча протягивала к нему свои руки. Потому что самое главное было то, что он пришел. И что он жив.
— Не устала тут сидеть взаперти? — спросил вчера вечером Герман, когда я уже дремала в его руках. — Завтра съездим в клинику.
— Хорошо, — легко согласилась я. — Из окна вид на внутренний дворик. Там уже на клумбах распустились тюльпаны.
— Скучаешь по своей оранжерее?
— Немного, но сейчас я все равно не смогла бы ничего там делать: устаю пока слишком быстро, и постоянно хочется спать. — И в подтверждение своих слов я сладко зевнула. Как же приятно засыпать в его руках!
— Завтра утром у тебя будут тюльпаны, — прошептал Герман. Я его не узнавала эти дни. Он словно копил, копил в себе нежность, а теперь решил всю ее отдать мне.
— Не надо, — попросила я. — Не стоит, правда. Я не хочу, чтобы кто-то видел тебя с цветами. Может, это паранойя, но я очень боюсь, что из-за меня ты пострадаешь.
— У меня двойная охрана, но если захотят убить, все равно убьют. Не думай об этом. Тебе удобно? Как ребра?
— Почти не болят. Может… может, ты останешься? — прошептала я едва слышно, но по тому, как тут же напряглись его руки, поняла: все он прекрасно слышал.
— Очень хочу. — Он приподнял пальцами мой подбородок и сначала поцеловал осторожно, а потом по-настоящему, очень взросло и так, как умеет только он.
Я не сразу смогла говорить, дыхание отказывалось успокаиваться. Сна в глазах как не бывало.
— Тогда оставайся. Пожалуйста.
Его черные глаза прожигали меня. Я смущенно прикусила губу, понимая, что сама себя раскрыла. Не девушка должна предлагать мужчине остаться, а наоборот. Герман не любит прилипал, это я еще по Аделине поняла.
— Останусь. — Он медленно прокладывал дорожку из поцелуев от моих губ к ключице. Глаза застилала пелена удовольствия. Я откинулась на подушку и потянула Германа за собой. — Останусь… когда ты будешь готова.
Он нехотя поднялся с кровати и поправил на мне одеяло.
— Спокойной ночи! Завтра приеду к тебе днем. Приятных снов.
— И тебе! — Я резко села на кровати и поморщилась от боли. — Тебе тоже приятных снов. И чтобы я тебе приснилась!
Прозвучало по-детски, но я действительно была обижена.
— Ты мне и так снишься. — Короткий невеселый смешок, и дверь закрылась.
Я вздохнула и закрыла глаза. Чем быстрее засну, тем быстрее снова его увижу.
Утром я по традиции сначала обошла свои «владения», кое-где смахнула пыль, полюбовалась картинами на стене, со вздохом прошла мимо навороченного тренажера и пришла в итоге на кухню, чтобы приготовить себе завтрак. Так увлеклась, что чудом не пропустила входящий. На всех моих контактах стояли свои рингтоны, этот номер мне был незнаком.
— Алло!
— Привет, сестричка!
Я чуть не уронила силиконовую лопатку на пол. Голос точно принадлежал Аделине. Только откуда у нее мой номер?
— Кора, ты онемела? Или по-прежнему тормозишь? Боже, не прикалывайся. Скажи, что рада меня слышать и очень соскучилась.
Я еле удержалась, чтобы не бросить трубку. Какой смысл? Она все равно меня достанет, да и будет чувствовать себя победительницей.
— Откуда у тебя мой номер? — хрипло спросила я, совершенно себя не узнав. Аделина у меня ассоциировалась с Данизом. Не хватало, чтобы они узнали правду! — И зачем ты позвонила?
— Узнать, как у тебя дела, и сказать, что ты скоро станешь теткой. Мы с мужем любим друг друга. Хорошо, что ты уехала, хотя папа никогда тебе этого не простит.
— Дела нормально. Так откуда у тебя мой номер? — допытывалась я, стараясь не обращать внимания на ее слова.