Пламя над бревнами чадило, разгораясь все сильней. Недобро пахло паленым мясом.
Харальд уже успел решить, что даст Свальду все то, что он запросит. А Веллинхел все равно стоял без присмотра. И хоть крепость там была хорошая — но Харальда вполне устраивал Йорингард.
Но сейчас ему вдруг вспомнилось, что та рабыня была единственной, кто не стал пересказывать ложь, что вложила в ее голову Кресив.
А Свальду девка нужна не для потехи — для такого дела он мог купить себе во Фрогсгарде рабыню покрасивей и помоложе. Для того, чтобы утешить задетую гордость. Рабыня, разбившая нос ярла, когда тот неудачно поймал ее за сараями…
Харальд фыркнул. И заявил:
— Сделаем так, Свальд. Твоя помощь заслуживает дара, но только одного. Выбирай — или Веллинхел, или рабыня.
Брат обиженно засопел, улыбка сошла с его лица.
Харальд в ответ ухмыльнулся. И так понятно, каким будет решение Свальда.
— Девка, — вдруг выкрикнул тот.
Но сам тут же недовольно скривился.
Харальд несколько мгновений его разглядывал, потом заметил:
— Колдовство той бабы повредило тебе разум, брат. Будь осторожен, когда начинаешь говорить.
— Да я пошутил, — без особого веселья отозвался Свальд. — Конечно, я выбираю Веллинхел. Но… тебе ведь не нужна та рабыня? Хочешь, подарю взамен пару других? Или ты держишь ее для себя?
С другой стороны, подумал Харальд, если кто-нибудь заберет девку из Йорингарда, тоже неплохо. Вон, Сванхильд уже сказала ей свое прежнее имя. И она будет о ней вспоминать, может, даже попытается увидеться.
Но жене лучше не привязываться к рабыням — особенно к тем, кто побывал рядом с Кресив.
И отблагодарить, и избавиться…
— Знаешь, Свальд, я тоже захотел пошутить, — медленно сказал Харальд. — А потому разрешаю тебе подойти к этой девке и поговорить с ней. Если она сама — сама, Свальд — захочет тебя, тогда я дам ей свободу. И ты получишь ее как свободную наложницу. Но если она не захочет, ты больше о ней не заикнешься.
Свальд нахмурился.
— Она рабыня, Харальд. Если всем рабыням давать свободу…
— Не всем. Этой. И это не тебе решать.
— Пусть будет так, — проворчал Свальд. Тут же победно улыбнулся. — Да если я захочу, она босая по снегу за мной побежит.
— Да, гонять по снегу босых баб ты умеешь, — выморожено согласился Харальд.
И брат, отведя взгляд в сторону, быстро предложил:
— Принести сухостоя из леса? Чтобы тело догорело до конца?
Харальд молча кивнул.
ГЛАВА 8. Красная рубаха
Забава так и провалялась в постели до тех пор, пока не пришел Харальд. Ноги побаливали, да и Гудню, оставшаяся с ней, велела лежать.
Одно хорошо — кашля почти не было. Только чесалось что-то в груди и горле, словно рана там заживала.
Гудню, сидевшая на сундуке, при виде Харальда тут же встала. Поприветствовала его, протянула руки, чтобы принять еду — но тот качнул головой. Сделал пару шагов и опустил миску на колени жене. Бросил на постель закрытую баклагу с элем, прислонил секиру к стене за изголовьем…
— Спасибо, Гудню, — торопливо сказала Забава, смутившись.
Гудню кивнула, быстро посмотрела на нее. Объявила хитро:
— Я скажу рабыням, чтобы начинали топить баню.
И вышла.
— Как прошел твой день, Харальд? — выдохнула Забава, придерживая миску — и глядя, как Харальд скидывает сначала мохнатую шапку из овчины, потом плащ.
От него тяжело несло дымом, паленым мясом, и ей вдруг стало страшно.
— Лучше, чем мог бы, — как-то непонятно ответил Харальд, садясь рядом. — Только день еще не прошел. А ты собралась в баню, Кейлевсдоттир? Возьмешь меня с собой?
Пахнет-то как, подумала Забава, обмирая. Спросила, потому что не могла не спросить:
— Красава… Кресив… мертва?
— Это давно следовало сделать, — спокойно ответил Харальд.
И, не отводя от нее взгляда, открыл баклагу. Глотнул…
Вот и все, с щемящей грустью подумала Забава. Вдвоем их сюда привезли — а теперь осталась только она. Красава непонятную силу получила, да только не к добру…
С ней самой тоже все неясно. Сумела же она как-то от Красавиного колдовства избавиться. И мир вокруг почему-то посерел, а люди красным засветились…
— Ешь, — сказал Харальд.
И сам первым ухватил ломоть печеного мяса из миски.
Забава послушно взяла хлебец, лежавший с краю. Сунула в рот.
— Как ты? — спросил Харальд, проглотив первый кусок.
И вдруг поднялся. Откинул покрывало с ее ног, взялся за носки. Забава неловко пробормотала:
— Я сама…
— Сиди, — осадил ее Харальд.
Все, что осталось от вчерашнего обморожения на ногах у Сванхильд — это несколько мелких желтых пузырей на подошвах. Отек спал. Кожа была чуть красноватой, но и только.
Зажило как на мне самом, вдруг подумал Харальд.
И тут же мысленно поправился — нет, на нем все зажило бы еще вчера.
Он перевел взгляд на лицо Сванхильд. Та смотрела серьезно, чуть испуганно.
— Все хорошо, — объявил Харальд. Одернул покрывало, вернулся на свое место.
О многом надо подумать, мелькнуло у него.
А не устроить ли себе роздых? Баня с девчонкой. Вечером выпустить собак, проверить стражу — и выспаться в обнимку с ней. Тем более что ноги у нее зажили.
Кейлев, приемный отец Забавы Твердятишны, велел ей идти в рабский дом — и Неждана пошла.
А как вошла села на нары, сбросила стоптанные опорки. Ноги подобрала, сжалась на нарах, не раздеваясь.
Моей жене ты больше прислуживать не будешь, сказал ярл. Но в крепости оставить обещался.
Понятно, что ничего хорошего теперь не будет. Конечно, не она одна видела то, что случилось в опочивальне. Но другие-то — нартвеги, свободные. И воины ярла. Их муж Забавы или вразумит, или поубивает на хольмгангах, которые здесь любят.
А она рабыня. К тому же — видевшая позор ярловой жены. Самого ярла позор, если разобраться. Таких, как она, в живых не оставляют. Мало ли что хозяин пообещал. Он не только ей, но и своему слову хозяин.
Самое забавное, подумала Неждана, что если и впрямь убьют, то тут же за стеной и прикопают. Так что ярл свое слово сдержит — оставит в крепости.
И ведь только-только все начало налаживаться. Хозяйка хорошая, добрая… тут даже у рабынь свой дом. Теплый. Каждый день топят. Хлебом кормят, похлебку дают.
Вслед за страхом на нее навалилось равнодушие. Убьют, так хоть отмучаюсь, решила Неждана спокойно.
А затем, зажмурившись, начала вспоминать родное Белоозеро. Отца с матерью, братьев, давно убитых…
Задумавшись, она и не услышала, как к ней кто-то подошел. Открыла глаза, потому что за руку кто-то тронул.
И тут же обмерла. Рядом стоял брат хозяина, ярл Свальд.
А ведь и он там был, мелькнула нехорошая мысль. И позор Забавы Твердятишны видел. Сейчас или выспрашивать начнет, или…
Или его подослал сам хозяин, чтобы дело закончить. Нет рабыни, нет и опасений, что болтать начнет.
Ярл Свальд тем временем уселся на нарах напротив. Сказал негромко:
— Я здесь потому, что брат разрешил поговорить с тобой. Поэтому не вздумай орать или грозить, что ему скажешь.
— Да не буду, — равнодушно сказала Неждана. — Говори, зачем пришел.
Нартвег скривился.
— Забываешься, девка…
— А ты брату пожалуйся, — почти ласково посоветовала ему Неждана.
И снова замолчала.
У Свальда нехорошо дернулась верхняя губа. Он помолчал, сказал напряженно:
— Хочешь стать моей наложницей? Свободной? Никакой работы, спокойное житье? И одеваться будешь не так, как сейчас. Если родится ребенок — я его признаю.
Все это было так неожиданно, что у Нежданы от удивления даже перехватило дыхание. Потом она глубоко вздохнула.
Нартвег ждал ее ответа. Смотрел уверенно. И Неждана выпалила:
— А кто же мне свободу даст? Ты?
Но прежде, чем он ответил, вдруг осознала — не он.
Вот, значит, как хозяин решил от нее избавиться. Отдать брату, чтобы тот увез к себе. Но свободной…
— Кто тебе хозяин, тот и даст, — пробурчал ярл Свальд. — Если станешь моей наложницей.
И мысли у Нежданы полетели быстро-быстро, круговертью.
Свобода. В крепости уже вон сколько рабынь в могилы к нартвегам побросали — а со свободной так не поступят. Не положено. Только если сама баба согласие даст. Или провинится крепко, как те дочки прежнего хозяина, о которых ей тут рассказывали другие рабыни.
Никто больше не будет ее ловить за сараями. Не посмеют. Никто на двор ночью не пошлет, как та Красава.
А если она от этого нартвега сына родит, и он его признает…
Или дочку, торопливо подумала Неждана. Будет дочка ярлова, пусть и не от законной жены, но — признанная. Таких и замуж с приданым выдают, и мужа им хорошего подыскивают. Все-таки ярл, не простой воин.
Дочка-то лучше, в смятении, боясь поверить всему этому, решила Неждана. Если родить сына, то его, как только подрастет, начнут в походы брать — у них тут так положено. Особенно у таких, как этот ярл Свальд. Или тот же ярл Харальд. Но из походов, бывает, не возвращаются.
А дочка будет всегда при ней. Ну или она сама — при дочке.
И если матушка Мокошь будет добра, то в старости еще и внуков понянчит…
Вот только удастся ли родить? Пока с сыном Свенельда жила, Халла заставляла горькое зелье пить. Да и потом, когда самого Свенельда терпеть приходилось, тоже поила зельем. Всякий раз, как новый месяц народится. Чтобы приплода не было. Кто его знает…
А не попробую — так и не узнаю, зло и весело подумала вдруг Неждана. Пусть кнутом поротая, пусть и этот нартвег только потешится с ней да бросит — тут и гадать нечего, так оно и будет…
Но если она успеет от него ребенка родить, то может, будет у нее свое счастье. Когда-нибудь. В доме дочери или сына.
Неждана снова глубоко вздохнула. Только слишком быстро поддаваться нельзя. Иначе она ему сразу наскучит. Надо время потянуть, пока не понесет от него.
— Раз хозяин решил меня тебе отдать, то придется покориться, — с насмешкой сказала Неждана. — Я рабыня послушная. Кнутом, правда, поротая…