Свальд, сидевший за девчонкой, и как всегда, быстро сообразивший, в чем дело, живенько воскликнул:
— Вижу, ты помнишь, как я люблю поесть, брат.
А потом уволок к себе еду, стоявшую перед Сванхильд.
Харальд едва заметно и благодарно кивнул ему поверх золотистой макушки жены. Пододвинул к Сванхильд одну из только что поставленных мисок, подумал — а может, теперь не стоит опасаться ядов и зелья? В конце концов, девчонка из-за его детеныша сейчас не совсем человек.
А его самого, если верна его догадка, хотят не опоить, а спровадить к Ермунгарду в море…
Но успокаиваться пока рано, решил он. И сказал, обращаясь к Бедульфу:
— Прости, но устроить пир в твою честь не могу. Хоть и следовало бы. Однако в Йорингарде тоже погибли люди, и после темноты у нас никто не ходит по двору без крайней нужды. А зимний день короток, до заката с пиром не управиться.
— Ты все верно рассудил, конунг Харальд, — громко ответил Бедульф. — Сейчас не время для пиров. К тому же я завтра утром собираюсь отправиться назад, чтобы принести людям Фрогсгарда добрые вести. Затем хочу устроить облаву возле того озера…
— А как оно называется? — перебил его Харальд.
— Россватен. — Ярл Бедульф подхватил со стола чашу, глотнул эля. — Это далеко от моря. Там, где уже поднимаются горы.
Озеро, подумал Харальд. Берег возле хижины вполне может быть усыпан рыбьей чешуей…
Вот только Россватен, судя по словам Бедульфа, далеко от Ограмюры. А рыбий запах на примятом снегу рядом с трупом он унюхал именно там.
Но все равно надо проверить. И сделать это самому. Найти среди своих людей кого-то местного, кто знает туда дорогу. Взять небольшой отряд…
А еще прихватить с собой Сванхильд. Пусть девчонка устанет — зато не придется беспокоиться, как там она.
За Йорингардом пока присмотрит Свальд, решил Харальд. Только надо бы сказать ему, чтобы собак выпускал до заката. Чтобы не бегал без него по темноте.
— Конунг Харальд, — бросил вдруг Бедульф, отрывая его от мыслей. — Приглашаю тебя в мой дом на йоль. Мои жены и дочери примут тебя с почетом…
Намек был настолько прозрачным, что Харальда едва удержался от усмешки. Но — удержался. Не время быть непочтительным.
— Если до йоля удастся найти колдуна, может, и заеду, — согласился он.
И тут же нарочито неловко потянулся к чаше с элем, стоявшей перед ним. Опрокинул — та покатилась, едва не слетев со стола. Эль расплескался по ступенькам, Харальд подхватил ее за край в самый последний момент.
А потом окликнул рабыню, наполнявшую чаши поодаль. Покосился на кубок, стоявший перед Сванхильд — и вдруг встретился с ней взглядом.
Губы ее беззвучно разошлись, снова сомкнулись, словно что-то произнося. И Харальд, столько раз видевший это движение, понял, что она сказала, не произнеся при этом ни звука. Я сама…
Он ухмыльнулся, на короткое мгновение согласно склонил голову. Опять повернулся к Бедульфу.
— Насколько далеко озеро Россватен от морского берега? Поселения поблизости есть?
Свою чашу Сванхильд опрокинула, когда он уже обсуждал с ярлом Бедульфом грядущий весенний поход. Харальд, не поворачиваясь к жене, подозвал рабыню, как раз сейчас наливавшую эль Кейлеву и его сыновьям, сидевшим за столом слева. Повелительно махнул рукой, указывая на чашу жены…
И снова заговорил с Бедульфом о том, что люди из Фрогсгарда должны явиться в Йорингард раньше, чем растает снег. Чтобы его хирдманы успели к ним приглядеться, подучить, кого надо, паре замахов…
Долго за столом не сидели, чему Забава искренне обрадовалась. Харальд велел всем расходиться прежде, чем в крепости начало смеркаться.
Потом муж вместе с ней и Свальдом проводил приезжего ярла на хозяйскую половину. Велел там же ночевать и двум людям побогаче, прибывшим с ярлом Бедульфом. Остальным приказал идти в мужской дом.
После чего сказал Свальду, что этой ночью он может переночевать на хозяйской половине, в своей опочивальне — чего Забава не поняла, поскольку тот и так там жил.
А затем Харальд отправился проверять стражу. И она вместе с ним.
От главного дома муж двинулся к берегу наискосок, срезая угол, чтобы побыстрее дойти до драккара, стоявшего у края стены, на берегу. Но по дороге вдруг остановился, прижал ее к стене мужского дома, мимо которого они шли.
Пробормотал, притискивая Забаву к бревнам и приподнимая повыше, так, что смотреть ей в лицо, не наклоняясь:
— Тихая жена, которую никто не замечает — но которая потихоньку делает свои дела… значит, такой ты становишься понемногу, дротнинг Сванхильд?
В крепости быстро темнело — а глаза Харальда в сине-сером сумраке почему-то наливались сиянием, горели все ярче…
— Это плохо? — немного неуверенно спросила Забава.
Он фыркнул. И вместо ответа поцеловал — быстро, жадно. А когда вскинул голову, у Забавы на нижней губе, обветренной за день, лопнула корочка.
— Пошли, — сказал Харальд, отпуская ее — и позволяя снова встать на ноги посередине сугроба, который они вдвоем разворотили. — Поговорим об этом в опочивальне. Сегодня переночуем в женском доме, так спокойнее. На хозяйской половине гости, поскольку ярла в мужской дом не пошлешь. А я этих людей не знаю и доверять им не могу. Мало ли что…
Он взял ее за руку, бросил, уже разворачиваясь:
— Иди за мной. Не отставай.
Потом потащил за собой, крепко сжав ладонь.
Весь день Неждана провела, как во сне.
Нет, дела-то она переделала. И в баню успела с утра — сразу туда кинулась, как только Свальд довел ее до пустого места между рабскими домами и ушел, не сказав ни слова напоследок.
Нортвеги в это время утренничали, другие рабы занимались своими делами, и в ледяную парную, выстывшую за ночь, Неждана вошла без страха на кого-нибудь наткнуться. Задвинула засов, покидала поленья в каменку, отыскала на полке кресало с куском кремня, завернутые в бересту. Подожгла дрова — и немного выждав, наскоро помылась чуть теплой водой. Потом вернулась в рабский дом, отогрелась у печки.
И, решившись, обрезала полы у подаренного плаща. Подшила…
Но весь день гнала от себя мысли. О плохом думать не хотелось — а добрые мысли на ум не шли.
Свальд явился за ней, когда уже смеркалось. Подошел к нарам, равнодушно глянул, проворчал:
— Вставай. И пошевеливайся.
А затем, развернувшись, быстро зашагал к выходу. Ей пришлось бежать за ним следом — опять к главному дому, к хозяйской половине. Хотя вчера он говорил, что больше ее сюда не приведет.
На этот раз светильники в опочивальне уже горели. Теплый желтый свет лизал бревенчатые стены.
Свальд задвинул за ней засов, сделал несколько шагов от двери. Сказал тихо:
— На хозяйской половине сегодня ночуют люди, приехавшие из Фрогсгарда. Прибыли к Харальду, чтобы поднять его на щиты… так что теперь мой брат — конунг Харальд. Будешь с ним разговаривать, смотри, не назови ярлом.
Выходит, Забава Твердятишна теперь замужем за конунгом, подумала Неждана. Вот вроде и радостно, что своя, из рабынь, стала женой конунга — но и жаль ее почему-то.
Нелегко придется Забаве Твердятишне. Нрав у нее для этого слишком мягкий. Добрый.
А хуже всего то, что у конунгов по одной жене никогда не бывает. Вот женится хозяин на одной из своих, а у той нрав окажется как у Халлы, жены Свенельда. И ведь ей наверняка не понравится, что первая жена — чужачка из рабынь. Мало ли что сделает…
— И до завтрашнего утра я запрещаю тебе разговаривать, — все так же тихо добавил Свальд, расстегивая пряжку на плаще. — Чтобы твои дерзости не услышали гости Харальда. Ты слышала? Ни слова. Ни звука. Иначе я тебя изобью, да так, что будешь харкать кровью. Раздевайся.
Неждана заворожено посмотрела ему в лицо — спокойное, равнодушное, словно и не он только что пообещал отходить ее до кровавых соплей.
— Но стонать подо мной разрешаю, — заявил вдруг Свальд с довольной улыбкой.
И Неждана ощутила прилив ненависти. Вздохнула поглубже, чтобы злобу в груди унять…
— Ну, что стоишь? Я сказал, раздевайся.
От этих его слов на нее вместо злобы неожиданно накатила усталость. Понятно, что сейчас будет. Но если она так и не понесет от него, то зачем ей все это? Как бы жарко Свальд не ласкал, она для него лишь кусок мяса — рабьего, бабьего…
Потешится и забудет. А ей вспоминать о нем потом будет даже больнее, чем об Арнульфе.
Неждана молча отвернулась от Свальда, скинула плащ, уложила его на крышку сундука, возле которого стояла. Взялась было за платье — но Свальд вдруг положил руку на ее плечо.
— Хочешь поесть, Нида? Я принес тебе кое-что. Не то, чем обычно кормят рабынь. Будешь хорошо себя вести — и я завтра распоряжусь на кухне, чтобы еду для тебя накладывали не из рабского котла.
Неждана отвела взгляд в сторону. Сама не заметила, как губы скривились в усмешке. Рука на ее плече сжалась еще сильней. Синяк, что оставил ей Свальд этим утром, когда стиснул плечи, заныл…
— Говори, — чуть громче прежнего прошипел он. — Но так, чтобы за стеной не слышали. Что, не нравится моя забота, Нида?
Она наконец посмотрела на него, тихо ответила:
— И кулаком грозишь, и куском еды подманиваешь. На что-то одно надежды нет?
— И сам не знаю, зачем я с тобой разговариваю, — проворчал Свальд.
— А ты меня спроси, я скажу, — не подумав, бросила Неждана.
Он тяжело сапнул носом, потребовал приглушенным, низким голосом:
— Ну-ка скажи, Нида…
— Скучно тебе, ярл, — честно ответила она — по-прежнему тихо, шепотом. — Сидишь взаперти в крепости, не воюешь, как привык. Ночи, как ты сам сказал, теперь длинные — но пиров нет. А когда стемнеет, приходится в опочивальне сидеть. Тут не только со мной — с собакой разговаривать начнешь…
Пальцы на ее плече разжались. Скользнули к щеке, задержались там.
— А ты говорливая, Нида. Хорошо, что хоть сейчас не дерзишь. Еда на том сундуке…
Свальд мотнул головой, указывая куда-то в сторону — но ладони с ее щеки не убрал.