Она вздыхает и от усталости прикрывает запястьем глаза.
— Я живу не здесь. Я же говорила, что море первый раз увидела. Даже подумала, что тебя акула пыталась съесть. Зелёная и чешуйчатая… — она фыркает. — К морю люди из других уголков страны приезжают, чтобы отдохнуть от работы, искупаться, позагорать. Понимаешь? Для этого другие люди строят вот такие вот «дома», где можно поселиться за деньги на время отдыха. Но нужно ничего не испортить и никому не помешать, иначе могут выгнать.
Он слушает её внимательно. Но от замечания всё же не удерживается:
— Акулы не чешуйчатые и не зелёные… Теперь я понял. Что ж, за деньги не волнуйся, я отплачу тебе сполна. Так, что можешь купить себе здесь настоящий дом. Но для этого я… должен вернуться к себе домой. А у меня, — он бледнеет и слабеет на глазах, — кажется, жар. Для русалов это опасно. И кровь… она всё ещё идёт.
Люба соскакивает с кровати, как ужаленная.
Повалялась немного — и хватит.
— Что, почему? Воды ведь достаточно и ты поел! Что ещё сделать? Может, холоднее, что бы было? А раны, если они у тебя не заживают, попробуем зашить? Там есть несколько глубоких. А таблетки тебе подойдут наши, интересно? Я просто боюсь хуже сделать.
— Не знаю, я думал, должно стать лучше, но… удар был силён… Попробуй. Делай, что считаешь нужным, — опускается он на дно. — Любовь.
Ну вот, правильно Любовь. Туда же, значит, и сострадание и любимая работа прямо на курорте, более чем сверхурочно. Что поделать, если такое имя? Нужно его отрабатывать.
Обещанные богатства, кстати, Любу никак не прельщают. Нет в ней тяги к деньгам. Хочется просто спокойной и счастливой жизни.
Она носится с его королевско-морским величеством целый день. Грабит аптеки и супермаркеты (подозрительно быстро он съел целую курицу, прожорливый, болезный, морской гад). Вытирает воду, даже достаёт б/у-шный увлажнитель воздуха. Зубной нитью зашивает раны, параллельно рассказывает о мире людей, потому что сведения Арктура, мягко говоря, устарели…
За верхушкой айсберга наблюдает напряжённая Анита. И даже застукивает Любу в коридоре.
— Слушайте, — выдыхает она, — хоть ресепшен и далеко от вас, я всё равно постоянно слышу какой-то писк. У вас там телевизор сломался? Что это такое? Сигнализация вроде не шалит. Почему не жалуетесь? Давайте мастера вызовем. Гости все днём на море, но к ночи будут возвращаться, не смогут спать из-за ваших… помех.
— Но я не понимаю, о чём вы, — отмахивается Люба, — я ничего не слышу. Наверное, у кого-то другого.
Анита качает головой.
— Ну, смотрите. Спрошу ещё потом у ваших соседей.
— Х-хорошо.
Она заходит в номер, закрывается и подходит к своему пациенту, залеченному всем, что только возможно.
— Что за звуки, ты не слышал? Это от тебя что-то? Как себя чувствуешь?
Он улыбается ей слабо, болезненно, но светло и расслабленно.
— Лучше. Намного лучше, Любовь, — и разрешает: — Ты можешь отдохнуть. Уже поздно. Для людей.
Люба решает не придираться к словам и тону, слишком устала для этого.
— Я больше ничем не могу помочь? Кстати, рыбу твою выпустила, будь она неладна. Я со всем этим даже сказать не успела... Но больше не делай так. Ты должен быть как можно тише и незаметнее. Никаких выкрутасов!
Он кивает и уходит под воду с головой, только хвосту всё ещё тесно и он свисает к полу, опасно наклоняя край бассейна.
С широкого, красивого плавника струйками стекает вода.
ГЛАВА 6. Колыбельная сирена для человечки
Маринка звонила, сказала, что останется на ночь на каком-то островке в палатке. Так что можно не опасаться, что кто-нибудь начнёт ломиться, и сходить в душ.
Снова лишь под струями воды Люба вспоминает про бусы.
Что ж такое, зачарованные они, что ли?
В лавку стучаться уже поздно в любом случае, да и оставлять сейчас Арктура — идея тревожная.
Люба, должно быть, из-за усталости, заморачивается уже не так сильно, как вчера, а потому вполне себе наслаждается горячей водой.
Она выходит в комнату с влажными волосами и в белой ночнушке.
Арктура не видно, заснул, наверное.
Хорошо, потому что ей самой ложиться спать жутковато, хоть и хочется.
Помогать — одно дело.
А настолько доверять, чтобы смыкать глаз в присутствии морского гада — другое.
Мало ли чего можно ждать от русала? Проголодается ночью и полезет к ней, шандарахнет своим хвостом… И всё, поминай, как звали.
А звали Любовь.
Доверять и помогать надо, и даже вне зависимости от наличия плавников (акулы не в счёт!), но осторожность тоже не помешает.
Люба достаёт из сумки ножик и кладёт под подушку.
А примерно через час в темноте, вяло разбавляемой тусклым лунным светом, раздаётся тихий, хрустальный всплеск воды. И вначале едва заметный, но всё нарастающий звук пения.
Русал не спит.
По ночам такие, как он, и вовсе спят редко.
Он поёт чарующим голосом на незнакомом для Любы языке, но при этом понятно, о чём песня (а песня, как музыка…). О бескрайних берегах, чёрных водах, родном доме и небе, что полно звёзд, которые отражаются в океане и пронзают его своим светом, как тысяча стрел.
Русал поёт и всё прочее словно исчезает. И мелодия убаюкивает и качает Любу словно на волнах…
Она поддаётся этим странным чарам, но сквозь них до её слуха, где-то на кромке воды, доносятся стуки и визги.
— Любовь! Что у вас случилось! Откройте дверь!
Русал замолкает и, будто его спугнули, резко опускается на дно, подняв шквал брызг, что доходят даже до Любиной кровати.
— Ай, чёрт, кого это нелёгкая принесла? — слова выпадают сами собой сквозь зевки, дрёму с себя снять сложно, но Люба пытается вылезти из неё, словно из кокона.
В итоге она сползает ногами вперёд с кровати, оставляя позади бусы и скомканное одеяло.
И оказывается на мокром полу.
Вкус солёной воды, отдающей копчёностями, её отрезвляет.
— Что происходит? — уже чётче бросает она вопрос в пустоту.
— Любовь! — в голосе Аниты отчётливо можно разобрать истеричные нотки. — Я вынуждена вас попросить открыть дверь.
Что ж… Она приоткрывает её. Заспанная, взлохмаченная, с синяками под глазами и в промокшей ночнушке.
— Что такое… Я ведь спала.
За Анитой суетится женщина из соседнего номера. Невысокая, с проседью в кучерявых коротких волосах, в очках и халате.
— Телевизор выключите! Людям спать не даёте! А у меня ребёнок!
«Ребёнок», в виде парня лет пятнадцати, топчется у стены позади всех. Видимо, просто из любопытства. И имеет вид такой, будто не нечто мифическое разбудило его, а сама эта женщина.
— Я вообще не смотрю телевизор, — возражает Люба, — ни разу его не включала. И я ничего не слышала. Не понимаю, — пытается повысить голос, чтобы казаться рассерженной, — на каких основаниях вы вытащили меня из постели!
Анита качает головой, будто бы с осуждением.
— Позвольте мне пройти в номер, посмотреть, может быть, что-то вышло из строя?
— Нет, всё в порядке. Проверьте других. Я ведь уже сказала, что ничего не слышала.
— И я ничего не слышал, — встревает парень, но Любина соседка лишь цокает на него и выступает вперёд.
— А что это было тогда? Прямо у меня за стенкой. Я чуть не оглохла! И пару раз ещё днём слышала. И постоянно, не знаю, будто бы вы там плещетесь! Может, — обращается она уже к Аните, — её душ с моей стороны находится? Это возможно? Безобразие!
— Нет, не находится, и у нас обычно никто на звукоизоляцию не жаловался, — она тупит взгляд, обдумывая ситуацию, сама сонная, уставшая.
Любе становится очень жаль. Она понимает, что дело скорее всего в русале, но почему тогда сама ничего не слышит?
— Слушайте, может быть, это что-то на улице? Я не буду ругаться, если мне сейчас дадут выспаться, — даже ласково предлагает она.
Но Аните не хочется рисковать, если что-то не так, у неё вычтут это «не так» из зарплаты.
— Позвольте, всё-таки, мне проверить, — тянет она.
Люба встаёт на стражу дверного проёма и качает головой.
— Свяжитесь с управляющим. С директором. Хочу это обсудить.
— Но уже поздно, по всем вопросам можно обратиться после десяти утра.
— Тогда о чём может идти речь? — Люба едва ли не кричит на них. — В кое-то веки решила устроить себя отпуск! Что за ужасное место!
Роман останавливается позади них. Тихо спрашивает у парнишки, что за дела, и протискивается к Любе.
— Милая, что такое? Я вернулся, принёс, что надо. Эм… — окидывает остальных недоумённым взглядом. — Всё в порядке? У нас дела вообще-то… — и порывается, потеснив Любу, закрыть перед ними дверь.
Соседка задыхается от возмущения и ждёт от Аниты действий.
Люба от неожиданности пропускает его. Дверь за ними захлопывается.
Гости вроде по отдельности приехали, значит, может быть два разных отзыва. Не хватало ещё устраивать настолько масштабный скандал! И всё в её смену, как обычно!
Анита вздыхает и переводит взгляд на женщину.
— У нас нет ничего, что может издавать такие звуки, возможно, на улице что-то. Я скажу охраннику проверить периметр. Но если ещё услышите… Скажите мне, я приму меры. И, конечно, в качестве извинения за неудобства, мы организуем для вас бесплатные завтраки.
Роман же улыбается Любе, в полумраке глаза его блестят, он пытается пройти дальше.
— Ну, что тут у тебя? Классно я придумал?
Она, как Маринку недавно, прижимает его к стене за плечи. Ещё чего не хватало!
— Какого морского конька? — выдаёт Люба и усмехается своим же словам. — Постой тут немного, не смотри по сторонам. Свет не включай. Пусть они разойдутся, тогда пойдёшь.
— Любовник? Метла, ведьма? НЛО? — усмехается он, но попыток пройти не предпринимает. — А-а, — тянет вдруг, — знаю. Трусики! Точно трусики. И бардак, — заключает Рома совсем уж довольным голосом.
— Обалдел!
Она… снова отвешивает ему оплеуху. Правда, не сильно. И сама пугается. Будто бы уже выработалась неподконтрольная привычка бить его по лиц