у. Ужасно…
— Прости! Тебе больно?
Он хватается за щёку и отвечает уже обиженно, с растерянностью.
— Ну, так… Нет. Я ведь… пошутил просто. Всё… у тебя всё нормально?
Она кладёт руку ему на грудь.
— Прости, не нужно было… Всё нормально, я спала, меня разбудили. А ты чего здесь?
— За водой шёл. А ты… почему мокрая, кстати? — чувствует он, но для верности пытается проверить.
Проверить, не облапать её!
— Да что ты делаешь!
Тут ему прилетает уже кулаком по груди.
— Хватит пить по ночам!
— Ай! — он бы отступил, да некуда. — Но пить полезно.
— Вроде все уже разошлись.
Она приоткрывает дверь.
— Уходи!
— Завтра вечером прогуляемся? Или не уйду! — упирается он.
Люба бы закричала на него, только вот ругаться с соседкой ещё раз не хочется.
— Ты ведь. Мне. Сказал. Что. Отстанешь!
— Но разве это не обнулилось только что? Или мне не подходить, но подходить, только если нужно тебе? Нечестно.
— Я не просила заваливаться ко мне в номер, имей совесть!
— Выйти и сказать им, что у тебя тут и правда что-то не так? — и тут же оправдывается: — Я не стану, я шучу! Просто… Дай мне шанс доказать, что я нормальный.
Люба выходит в коридор и закрывает за собой дверь. Поплотнее.
— Что это вообще значит — нормальный?
— Не такой козёл, как ты думаешь.
Она хмурится.
— Это-то и бесит. Даже если не козёл — ну и что теперь? Что мне, в твои объятья прыгать?
Рома тяжело вздыхает.
— Да при чём здесь это то? Просто прошу за твоё спасение одну прогулку у моря.
Люба кивает.
— Для чего?
— Общения. Доброй ночи, Люба, — и ждёт, чтобы она ушла первой.
Но она даже и не думает это делать. Складывает руки на груди, супится.
— Хорошо. Одна прогулка. А дальше что?
— Мне то откуда знать? Просто пообщаемся. Что не так то?
— Потом отстанешь от меня?
— Наверное. Может и правда, — тянет он, — ничего не выйдет из этого…
Люба усмехается.
— А я тебе о чём? Конечно, не выйдет. Я более чем уверена. Обычно сразу понятно — нравится человек или нет. Для этого не на какие прогулки, милый мой, идти не надо.
— Ну, посмотрим. Вообще, изначально я на тебя…
«Поспорил». Но вряд ли признание сейчас сыграет ему на руку, и Рома исправляется:
— Особо и не смотрел даже. Но потом ты стала мне интересна. Но я не знаю, с какой стороны к тебе подступиться. Ты вечно слышишь какой-то подтекст… Девушки, — закатывает он глаза.
И в этот момент со стороны Любиного номера раздаётся бьющий по ушам звук. Действительно чем-то отдалённо напоминающий пожарную сигнализацию. Или то, что издают летучие мыши, нечто похожее на ультразвук, если бы его могли слышать люди.
— Ай! Ты это слышал, да? — Люба переводит на Рому жгучий взгляд.
— Угу… Это из-за этого все шум подняли?
— Не знаю. Мне пора.
И она закрывается в номере.
Русал лежит на дне бассейна и не шевелится. Даже вода не идёт рябью.
Люба включает свет, садится на кровать и… вытаскивает из-под подушки нож.
— Что. Это. Было.
Русал поднимается, смотрит на неё и снова опускается на дно, где сворачивается кольцом.
— Устал я, спать буду, утро скоро. Спасибо тебе, Любовь.
— Что это за звук был? Я тебе говорила же сидеть тихо? Каким вообще местом ты его издаёшь?
— Больше я не доставлю проблем. Видишь, какая ровная вода? — отзывается он с булькающим звуком со дна.
Звучит правда, отчего-то, совсем не так чисто и ясно, как ещё днём.
Русал продолжает:
— Спи спокойно.
И как это понимать? Почему просто нельзя ей всё рассказать про этот звук, от которого все мучились целый день, а она услышала только сейчас?
И теперь ей ложится в напряжении, ожидая очередной подставы?
А если у неё обнаружат в номере мужика с хвостом, что тогда скажут?
— Почему бы тебе не вести себя по-человечески, раз ты среди людей? — начинает она, но тяжёлый разговор прерывает телефонный звонок.
Маринка.
— Да. Что-то случилось?
«У бывшего там что-то с работой или с кем-то, я так и не поняла. Но факт в том, что малой мой уже на самолёте, сюда летит. Прикинь, он его одного отправил! Точнее, договорился со знакомым каким-то, который его потом и на такси посадит, чтобы малой доехал. До отеля… А я тут, на островке. Лодка не заводится. Люб, выручай, встреть его и посиди с ним, а?».
А что, тут разве могут быть варианты?
— Конечно. Так его до отеля довезут? Когда, во сколько встречать?
«Через часа два жди. Малой если капризничать будет, скажи, мама не вернётся, если не успокоится!»
— Не буду я этого говорить! Лучше ты мне скажи, что ещё за остров, с кем ты там, всё в порядке?
«С друзьями, позавчера познакомилась. Да, всё хорошо. Тут два парня и сестра одного из них. Приличные люди. Просто лодка заглохла».
Люба качает головой.
— Если что-то будет странное, лучше сразу беги, поняла? Хоть имена мне их скажи и как выглядят.
«Дмитрий Сергеевич, ему лет сорок, Вадим, красавчик, и Люсенька. И куда я побегу, тут от берега далеко всё. Островок же!»
— Так плыви, Маринк, плыви! А я буду ждать Алёшку, ладно уж.
«Спасибо! — радуется она. — Ты лучшая».
Арктур не подаёт признаки жизни, сна больше не предвидится, так что Люба решает прогуляться, пока рядом нет мелкого.
На глаза попадаются бусы. Нужно их вернуть. Как-нибудь. Хотя бы попытаться.
И забрать свою книгу. Она как раз могла бы дождаться Алёшку, читая наверняка огненный финал и потягивая бодрящий кофе.
План хороший.
Настроение только ползёт вверх, когда за ресепшеном никого не оказывается. Анита наверняка дремлет в своей коморке, так что о внезапной проверке номера, пока Любы нет, можно не волноваться.
Лавка по-прежнему закрыта, рядом ни души, но Люба пробует постучать и тихонько позвать:
— Тут кто-нибудь есть?
Нужно было заглянуть днём, проверить, правда ли карлица могла вот так бросить всё и уехать, но ей было совершенно не до того.
Не каждый день на голову сваливается мускулистый русалий король.
Ничего не добившись, Люба прислоняется лбом к стеклу с тоской в голубых глазах.
И замечает трещину в стене шириной с два пальца. Сквозную.
Уголок губ ползёт вверх. Она с трудом, но просовывает жемчужные бусы.
— Всё. Теперь долг уплачен. Я не воровка.
Можно было бы, конечно, и за ручку двери подёргать, как Марина, но…
Почему-то только сейчас она вспоминает про жуткий голос, звучавший будто из самой лавки, мигом отшатывается и спешит назад, в отель.
Арктур уже не спит, и пол весь залит водой, будто он выбирался из единорога, пока Любы не было на месте.
— Привет, — говорит он, обаятельно улыбаясь.
Но по ушам Любови бьёт нечто, что скорее не слышишь, а чувствуешь (и уже не удивительно, почему ночью из-за этого подняли шум).
— Хм… — звучит в следующую секунду, и русал уходит с головой под воду.
Оттуда его уже слышно. Более-менее. Правда из-за воды разобрать слова выходит с трудом:
— А где? Куда дела?
Оглушённая всё ещё, Люба с болью смотрит на лужи с водой и принимается их вытирать, одновременно отчитывая Арктура:
— То есть ты всё время так говорил? Так тебя слышали другие? И ты об этом знал и не сказал мне? Нас же могут выгнать! Если тебя увидят, то сдадут на опыты, ты вообще это понимаешь? У нас принято уничтожать всё странное и выбивающее из нормы!
— У нас, — насмешливо… и неразборчиво звучит из-под воды. — Я здесь тоже. Мой народ может приходить. Мог бы, если бы мой дед ещё не запретил… А люди присвоили себе этот мир! Бусы где? Чем ближе они к тебе, тем проще нам говорить.
— Бусы? — переспрашивает она. — Дело было в тех бусах? Они у меня оказались случайно, и я их уже вернула!
— Кому, куда? Иди и забери!
Люба заканчивает с избавлением соседей снизу от воды, садится на пол рядом с бассейном и запускает в воду руку, будто чтобы что-то нащупать.
— Тогда это будет воровством. Я не могу. Ты мне лучше скажи, почему ты не удосужился сообщить, что это ценный артефакт, а?
— Думал, ты знаешь. И нет, не будет, я разрешаю тебе, — звучит уверенно и властно. — Это связано с морем, — всё же поясняет он. — Разрешаю. Ступай… Мне большого труда стоит говорить так, чтобы ты меня понимала сквозь воду и слышала… приемлемо.
И он вдруг целует её запястье.
Она с опаской убирает руку.
— Даже если я верну бусы каким-то образом, тебе нельзя будет говорить со мной не через воду. Соседи волнуются. Петь тем более нельзя!
— Я понял, — звучит снисходительно и сдержанно. — Всё равно лег…
Последнее слово почти полностью заглушается бульканьем.
— А если их на тебя надеть? — вдруг приходит в голову мысль.
— Мож…но прове…
— Ладно-ладно, поняла. Только не подведи меня и не нужно разводить мокроту. Будь поаккуратнее.
Хотя она уже выяснила, что ему что-либо без толку говорить, а потому понастелила тряпок у единорога.
— Отсыпайся, — шепчет хмуро. — Вот же ж задачка…
ГЛАВА 7. Бывших морских ведьм не бывает!
Тащить ребёнка в свой номер ни в коем случае нельзя, когда там русал в единороге!
До сих пор его поцелуй приятным касанием пульсирует на нежном запястье. Но об этом лучше не задумываться. Совсем.
Люба долго общается с откровенно психующей к концу смены Анитой. Приходится звонить Марине, чтобы она подтвердила, что подруге можно отдавать ключи. Алёшке нужно где-то находиться. Но не у неё, нет. У неё на русалочьем сленге в номере везде трусы валяются. Широкие такие, бугристые и чешуйчатые!
Со скрипом Анита всё же отдала ключи и принесла чашку кофе. Как раз к этому времени подвезли канючащего Алёшку. Он умудрился соскучиться по матери.
— Она очень хотела тебя встретить, милый, но лодка сломалась, но она совсем скоро приедет. Ты как? Устал, наверное? Спать хочешь?
Он мотает своей светленькой головкой, волосы у него, ну точно золотистая рожь, смотрит исподлобья синими глазищами и кривит губы. Ещё поди расплачется!