Любовь, как взрослая адекватная женщина, признаётся:
— Ты тоже мне нравишься. Но мне страшно.
— И мне… — выдыхает он. — Я не знаю, что это за чувство. Боюсь, что заболел.
— Ты говорил, у вас это редкость… Меня больше волнует, что мы… из разных миров.
Люба утыкается лицом в его шею, ложится грудью на его грудь и прерывисто дышит. Такое странное чувство. Будто кто-то гладит душу тёплыми пальцами, а от этого уже и трепетно, и страшно, и приятно.
Арктур прикрывает глаза.
— Если ты про любовь, у нас это сродни чуду. И если это правда она… Она становится сильнее с каждым днём, и не знаю, чего ждать и какой она станет. Смогу ли вытерпеть? Так странно… — он гладит её по волосам, время от времени приятно и осторожно пропуская их сквозь пальцы. — А что из разных миров, ничего… Не думай пока об этом. Или нет, думай… Думай, как могла бы думать о переезде в другую страну.
— Афина говорила, что когда-то я уже отказалась… И сейчас я знаю точно, что мне хорошо здесь. Поэтому боюсь влюбляться. Ведь это всё закончится. И довольно скоро.
Арктур в ответ лишь крепче обнимает её.
— Не будем сейчас омрачать дни, не зная, что ждёт нас в будущем. Мне хорошо с тобой.
— Тогда давай проведём время, не думая о любви? — улыбается Люба. — Сколько дней тебе нужно, прежде чем ты вернёшься в свой мир?
— Я буду только рад, это странное чувство… даже меня… пугает, — и улыбается. — Теперь не знаю. Но у нас ещё есть время, и я хочу, чтобы его было чуть больше. Чем займёмся? Чего бы тебе хотелось? И да… Афина… Хм, отведёшь меня к ней?
Люба приподнимается на локте.
— У неё в лавке стояла статуя русала, очень похожего на тебя… Что произошло?
— Произошло? Имеешь в виду, у нас с ней?
— Да. Она упоминала, что не хотела выходить замуж, потому что тогда потеряла бы свою ведьминскую силу.
Говоря это, Люба касается подушечками пальцев его груди.
— Мм… — Арктур расслабляется и даже не сразу отвечает, хотя сердце его и отбивает бешеный ритм. — Выходит, и правда сестра моя… Да, у нас так заведено, за всё чем-то платишь. Но раз она здесь, значит, ей пришлось заплатить чем-то и за это. Интересно… Я зол на неё, признаться. Но сейчас, при тебе, не могу и думать об этом нормально.
— Она пыталась съесть Алёшку…
Арктур вздыхает.
— С ней бывает… Хотя, раз она здесь, ей бы воздержаться от своих пристрастий.
И совершенно серьёзно спрашивает:
— Мне её наказать?
Люба смеётся:
— Нет, она уже откупилась ракушками… Представляешь?
— Нет, — улыбается он, — удивительно. Так, а где она? Афина знает, что я здесь?
— Нет, я не знала, можно ли ей доверять.
Арктур кивает, и снова заключает Любу в объятия.
— Умница. Но давай пока не думать и об этом? Вечером найдём её. А пока… Что, — так близко мерцают его глаза, — будем делать?
— Займёмся любовью? — ухмыляется Люба.
Арктур приподнимается, вглядывается в неё серьёзным взглядом, и вдруг принимается покрывать её шею жаркими поцелуями.
— Я ведь… хочу, — выдыхает он. — Правда можно?
Люба пропускает стон, позволяет ему сорваться с губ и отстраняется, чтобы достать из прикроватной тумбочки коробчонку со старыми дисками. Да-да, здесь даже помнят, что такое DVD.
— Фильм так называется, можем посмотреть… Тебе будет полезно. Для общего развития. Только там не всё правда.
Для неё это прекрасная возможность поразмышлять над тем, сколько и кому в отпуске стоит позволить вольностей, чтобы потом не жалеть.
Влюбиться до беспамятства, чтобы потом сидеть Саратове и сопли на кулак наматывать как-то не хочется.
О другом мире речи не идёт, стара она для таких приключений, больницу подводить не хочет, итак рук недостаёт, а ещё ипотека…
Может ли пара жарких ночей испортить общение и стать той самой ложкой дёгтя в бочке незабываемого отпуска?
Вполне.
Арктур хмурится, пытаясь понять, о чём она говорит, но действовать дальше не спешит, сдерживает себя.
— Любовь, — в голосе скрытое отчаяние и укор, — верёвки вьёшь из меня. Любовь… Я ведь не понимаю.
— Погоди!
Она касается губами его щеки, боясь сейчас даже поцелуя, вставляет диск, долго ищет пульт, фыркает с того, как выглядит меню, и выбирает фильм.
— Вот туда нужно смотреть и вот так лежать… — пытается его завалить с тёплым смехом.
И Арктур поддаётся ей.
— Ладно, ладно. Как скажешь. А смотреть зачем? — он замолкает, слыша звук и видя изображения там, где только что ничего не было. — О как… Чудно.
— Так забавно удивляешься! — и она замирает, любуясь им.
— Как все. Люди ведь говорят так. Я слышал, — запускает он пальцы в локоны её волос, отвлекаясь от фильма.
Она устраивается поудобнее. Жаль только, что нельзя расслабиться полностью — Маринку обидела, это тревожит. И если бы Арктур был обычным мужчиной… тогда всё было бы почти идеально. А тут — император морской… Куда это ей? Ну хоть не женатик…
— Ты же, — хмурится вдруг, — не женат, правда?
А то вдруг у него там гарем. На Дне. Может, он и говорил, что нет. Но он за последнее время вообще очень много чего говорил.
— Хм? — на этот раз отвлекается он не сразу. — Нет. Не нашёл жену. Да и гарем мне не нужен, — словно отвечает он на её мысли. — Он есть, но пока так, ненастоящий.
— В каком смысле? А почему не нужен?
— В таком, что я пока ни к одной из камбалы в моей стайке не прикасался. Не хочу. Слишком много забот потом появляется. А я русал практичный, и пока занят был другим. А стайка моя просто радовала глаз на праздниках своими танцами да песнями. Пока этого достаточно.
— Странный ты… — хмыкает Люба и кладёт голову ему на грудь. — Мне нравится.
Он поглаживает её волосы, глубоко вдыхает воздух и выдыхает с видимым удовольствием.
— А мне нравится, как ты пахнешь.
— Вообще-то, — шепчет она, — я целый день бегала по жаре, то с сокровищами, то в твоих поисках… Не дыши… глубоко.
— И снова я не совсем понимаю, о чём ты, странная человечка… Мне нравится, что ты пахнешь. Иногда пахнешь по-разному. Иногда очень вкусно, даже, я бы сказал… съедобно.
Люба краснеет и предпочитает промолчать. Раз он принюхивается к ней, нужно чаще ходить в душ, а то с этой жарой… В общем, неловко.
Хотя, говорит же, что всё в порядке. Нечего себя накручивать.
«Расслабься, чёрт возьми… Нравится он тебе или нет — не теряй головы!»
— Это было ужасно, он худший мужчина в моей жизни! Такого инфантила я ещё не видела! Как вспомню, так вздрогну! Да ещё и половину моей зарплаты сожрал! Дыра какая-то, а не мужчина…
Анита сидит на стуле рядом с Вовой, пока он заполняет таблицы и делает прочую нудную работу, которой, вообще-то, должна была заниматься она сама.
— Так, вещи-то мои он мне вернёт? — хмыкает он, не переводя взгляд на Аниту. Понурый, как свинец, и уже не первый день.
Тянет его к Любви, как ни к кому… Что-то их будто бы связывает. А она, наверняка, приняла его за очередного ухажера, наивного мальчика, не столь интересного в компании успешных качков, хотя и сам он в хорошей форме. А что администратор — это временно. В нём есть перспектива, стремление к большему, собственные проекты, большие планы.
Но это не значит, конечно, что можно навязываться. Так что он наблюдает за Любовью со стороны, взбудораженный из-за чувства, будто совсем рядом происходит что-то важное, проносится жизнь… А он — за бортом.
— Прости, — Анита касается его руки, — бес попутал.
Вова переводит на неё уставший взгляд. Симпатичная девушка, сейчас особенно — большие глаза подкрашены, на губах поблёскивает малиновый блеск, волосы струятся по хрупким плечам…
Но ему она не нравится.
И дело даже не в том, что она взбалмошная, вечно забивающая на правила, из-за чего достаётся им обоим, неряшливая в том, что касается отчётов, грубоватая с посетителями, если у неё плохое настроение, а оно чаще всего плохое, ведь она замучена вечной работой, которую сама же на себя и водрузила.
У неё явно есть какие-то проблемы, из-за чего она едва передвигается от суточных смен в отеле до ночных, где работает в баре… Но Вова не спрашивал. Он довольно тактичный молодой человек. У таких обычно есть и свои скелеты в шкафу.
— Так что, пойдёшь домой? Это моя смена, ты ещё успеешь отдохнуть, а я тебе половину денег с зарплаты отдам.
— Совершенно невыгодная тогда прогулка вышла… Давай так, я схожу к морю, искупаюсь, вернусь и заберу смену. Благо на этот объект подзабили, думаю, ничего страшного не случится. А ты тут посиди полчаса. А потом постарайся выспаться, ладно? Деньги мне не отдавай.
Ему они, конечно, тоже нужны, но явно не до такой степени.
— Спасибо! — Анита такая уставшая и замученная, что даже не находит в себе сил, моральных и физических, чтобы поиграть в отнекивание. Она принимает помощь парня, который ей так отчаянно нравится. Пусть это и нелегко. — Я тебя, — шепчет вдруг, — наверное, очень достала?
— Нет, — Вова поднимается с места и, наконец, разминается, — не очень.
Его улыбка милая и будто лучится светом. Бывают такие люди. В которых есть что-то необъяснимое. Чистое, доброе, правильное.
На них можно положиться, но они как будто сами же от этого страдают.
Во всяком случае, Аните так кажется.
Она провожает Вову взглядом и натягивает дежурную улыбочку, когда к ресепшену подходит пьяный в зюзю Валера. Вот у кого отдых проходит стабильно настолько, что вернувшись домой, вряд ли он вообще вспомнит хоть один день отпуска.
И снова штормовое предупреждение, и снова резко испортилась погода… Пока все собираются уходить, Вова думает хотя бы разок нырнуть в солёную тёплую воду. Стягивает футболку и замечает на галечном берегу мужчину. Голого мужчину.
Он, стройный и молодой, сидит в пол-оборота к нему, понурившись, и ветер развивает его, отчего-то сухие, светлые и длинные волосы. Но вот мужчина резко оборачивается на Вову, просверливает его большими, чёрными, будто нечеловеческими глазами, и поднимается на ноги, покачиваясь так, словно ему нехорошо.