онец получил нужное воплощение и результативность. Сперва мы опробовали его на приставленных к лаборатории слугах – те и не такое терпели за огромные вознаграждения. А потом отправились к нашему несговорчивому больному, которого пришлось лестью и хитростью сначала уговаривать выпить «чудесный успокоительный напиток» – усыпить насильно высшего почти невозможно – а потом, наконец, использовали первый в этом мире эндоскоп.
И те отпечатки, почти картинки, что мы увидели, изъяв «глаз», поразили всех.
Внутри сидел, в прямом смысле, зверек. Отвратительная чернильная субстанция, явно обладавшая целью погубить своего носителя и имевшая, похоже, не только цеплючие лапки, но и зубы, которыми он в прямом смысле грыз эра Мзеви изнутри.
А еще он был покрыт, похоже, особой, магической оболочкой, из-за которой его не брали ни существующие диагностические пластины, ни магические лекарские заклинания. И это навевало на мысли, что над ловчим был специально проведен совсем не добрый эксперимент, имевший за собой одну цель – убить, да так, чтобы его и вылечить не смогли, и не нашли ни виновных, ни причину смерти.
По сути, разбираться с этим нужно было Буре и Свету – чем так мог помешать кому-то ловчий. Но вот с описанием новой болезни или напасти, симптомами, способом диагностики и лечения должен был справиться именно Дато эр Маквал – и я с ним заодно. Ведь если уж кто-то сумел «подсадить» мужчине такую штуковину – сомнительно, что так играли боги, обычно такими делами любили заниматься люди – то он сможет это делать и дальше. А значит, на будущее нужно было обезопасить всех окружающих.
Но сегодня мы лишь изобретали магический напиток, который должен был бы то ли усыпить существо, то ли растворить его – и не повредить при этом самому эру Мзеви. И именно этот напиток взорвался прямо перед нами, изрядно измазав меня и разнеся половину лаборатории, устроив еще больший хаос, чем там был до этого.
Хорошо хоть не внутри ловчего взорвался.
В тот момент, когда мы спорили, кто и что сделал не так, появилась моя личная стража – обычно они не рисковали соваться к нам в процессе работы – и сдержанно напомнила, что до бала полтора часа, а Его Мощность уже вернулся во дворец и планирует зайти за мной в положенное время.
Вот я и побежала.
Хваля себя за предусмотрительность, что подготовила наряд и украшения заранее. Хотя «заранее» это не слишком уместное слово. Платья для такого мероприятия, как правило, шили за пару месяцев, а приводить себя в порядок начинали накануне – во всяком случае именно это планировали делать мои невестки – но я не понимала подобной необходимости. Тем более, что Бежан, уехавший в тот же день, что передал приглашение на бал, на восточную границу, отдал в мое полное распоряжение лучшую швею и «нази», того, кого я бы назвала косметологом-стилистом, если бы подобная профессия была в этом мире, полном магии и умелых слуг.
Сейчас и сама нази, и слуги, уже метались в истерике по моим покоям, не понимая, куда я запропастилась – а когда увидели, так и вовсе взвыли.
Я даже рассмеяться не успели – меня с головой и совсем не нежно засунули в готовую ванную. Видимо страх, что они не подготовят вовремя к важному мероприятию фаворитку Его Мощности был сильнее, чем страх перед моим неудовольствием их бурной деятельностью.
День Холодного Дома ознаменовывал что-то вроде начала зимнего периода жизни Империи. Повсюду становилось ощутимо холоднее, и пусть листья не облетали, но покрывались тонким слоем искристой изморози.
Урожаи были собраны; амилахвы уходили на юг – для этих детей дорог даже зима не предусматривала теплых домов. Летали лишь самые мощные дирижабли, остальные становились на прикол на вокзалах. Некоторые северные реки замерзали и речные пароходы тоже отправлялись отдохнуть.
В столице даже грозился пойти снег.
Кроме этого дня, империя праздновала еще несколько праздников. День Черной Ночи – перед единственным циклом в конце холодов, когда по ночам на небосклоне вообще не было ни одной луна. День Памяти – в честь основания Джандарской империи. День рождения нынешнего императора – наследников тоже чествовали, но не так масштабно. И, наконец, День Всего Сущего – что-то среднее между службой в честь всех богов и восхваления магов.
Понятно, что самые масштабные праздники проходили во дворце. И требовали присутствия всех Высших и императорского рода в полном составе. Чтобы Око, так сказать, посмотрело на своих детей и убедилось, что они в достаточной степени чтут традиции.
Меня выдернули из ванной и принялись умащивать маслами, заплетать, намазывать какими-то вкусно пахнущими кремами, приводить в порядок мои ногти – в лаборатории они сильно пострадали – в общем, создавать из меня достойную наследника спутницу.
А потом облачили в наряд.
За который у меня три дня назад случилась серьезная война.
Дело в том, что местные дамы, не обремененные, как правило, серьезными делами, обожали надевать на себя не только полупрозрачные рюшевые тряпочки, но и многогранные конструкции весом несколько килограмм – понятное дело, из железа или более богатых материалов. Или же уродующие любые ноги широченные пуфы-штаны, а то и наоборот, экстремально короткие пышные юбочки. И красиво стоять во всем этом или прохаживаться по дворцу. Я чувствовала себя в подобных одеяниях совершенно по дурацки, да и не шли они ни мне, ни моему образу жизни.
Мне больше нравились наряды горожанок, гораздо более приспособленные к активному образу жизни или то, что я называла «викторианским стилем», как мужским, так и женским.
В общем, я сразу начала строить свой гардероб исходя из собственных предпочтений, но в рамках местных вкусов. Такой же подход я применила к созданию собственного платья для бала, которое мне обещали сшить за сутки – и была «вознаграждена» стенаниями и воплями, а также попытками вырвать волосы – не мои – из-за того, насколько сдержанным им показалось мое одеяние.
Но по ходу пошива, попыток улучшить конструкции и подбора украшений, швея и нази, наконец, притихли и даже начали посматривать на свое творение – и мою задумку – с воодушевлением. А после первой примерки, когда я впервые натянула верхнее бюстье, и вовсе сказали совершенно непонятное:
– Ах, ну да, этого следовало ожидать.
Тогда я не стала заострять внимание.
А сейчас просто с восторгом смотрела на собственное отражение.
Пожалуй, я никогда не чувствовала себя такой красивой.
Много бежевого шелка было покрыто черной вуалью в причудливых изгибах крупных рюш и гофре. Плечи, руки и грудь, а также спина до лопаток остались открытыми. Распущенные волосы мы подкололи изящным цветком черного цвета, а на шею легло эффектное ожерелье-ошейник с блестящими черными камнями – очередной подарок Бежана.
Я вышла в гостиную как раз в тот момент, когда в нее зашел наследник.
Он шумно вздохнул, увидев меня, и одним взмахом руки будто вымел всех присутствующих. И обошел меня вокруг, разглядывая чуть прищуренными глазами. А потом вдруг дотронулся кончиками пальцев до правой лопатки.
Я дрогнула.
– Я никогда не спрашивал – думал, что и так знаю… Но теперь…откуда это? – спросил он тихо.
Я даже не поняла сначала. А потом дошло – у меня была там татуировка. Один из немногих взбрыков, которые я позволила себе в свое время. Мне тогда было восемнадцать, и я только закончила первый курс и наслаждалась свободой – и решила закрепить это ощущение тремя крохотными буревестниками, парящими в пространстве. Совпадение?
Я уже не знала.
Но откуда он мог их видеть? Ах, да, когда лечил меня…
Бежан обвел птиц по контуру, а потом вдруг наклонился и обдал мою кожу своим горячим дыханием.
Меня тряхнуло.
– В нашем мире мы наносим картинки на тела… – объяснила я хрипло.
– Сами?
– Да, с помощью мастеров.
– В этом мире такие картинки наносят боги…
Он скользнул губами по лопатке, и я чуть не застонала от пронзивших меня ощущений.
– Беж…
– Я скрыл руку, что прикасалась к тебе, – сказал он немного непонятно. – Подобные знаки, как правило, даются вместе с магией – у нас не принято рисовать их самим. И означают, что ты избранница одной из сил, что удерживает Сакарт в едином обличии. Я и думал тогда, что ты отмечена Бурей.
Ох.
Теперь понятна реакция швеи и нази – да и служанки не раз бросали взгляд на мою спину, я просто не особо обращала на это внимание.
– Все решат, что я намеренно привлекаю внимание к птицам вырезом своего платьем?
– Все решат, что я не зря обратил на тебя внимание, – усмехнулся принц, и, наконец, встал передо мной.
– Так значит, те знаки у твоего брата и отца…
– Принадлежность Оку.
– А у тебя… Есть рисунок на теле?
Он медленно, почти плотоядно ухмыльнулся, и чуть придвинулся ко мне:
– Есть. Но если ты захочешь его посмотреть, вряд ли мы доберемся до бала.
Я смущенно хмыкнула и сделала то, что мне хотелось с того момента, как он вошел.
На мгновение прильнула щекой к его камзолу:
– Соскучилась.
Бежан был одет в черное – пожалуй, самый частый цвет в его гардеробе. И он удивительно ему шел, еще больше подчеркивая мощь и красоту опытного хищника. Облегающие брюки, короткие сапоги, удлиненный камзол с несколькими рядами пуговиц и выглядывающей из под него темно-серой рубашкой – по случаю праздника был из «нарядных», то есть расшитым золотыми пластинами и полосками. Не так, чтобы сверкать, как мишура – но чтобы переливаться под ярким светом магических светильников.
– Я тоже, – прошептал наследник, подал мне руку и вывел из покоев.
Порталом было пользоваться нельзя – сами Свет и Буря ограничивали подобные перемещения во дворце во время больших праздников и нашествия многочисленных гостей. Потому мы шли по широким – иногда не слишком – коридорам к центральной части, где и располагался огромный бальный зал, самый большой из нескольких, которого я до той поры не видела.
Он держал меня не под руку, как было принято, а сплел свои пальцы с моими, что меня вполне устраивало, и время от времени подносил мои пальцы и терся о них гладковыбритой щекой, как большой котяра, которому не хватало ласки.