Надо же, Его Злейшество даже не обернулся, отчего Лизе стало еще хуже. Но ничего, она сдержится, она не заплачет. Невольница подошла к этому двухметровому лощеному снеговику.
— Не прошло и года, — покосился на нее, после чего обратился с мужичку. — Давайте святой отец. Жените нас да поскорей.
Старичок с острыми вытянутыми ушами и бледно-голубыми глазами сразу засуетился, аж на бороду себе наступил, из-за чего чертыхнулся и резким движением закинул ее себе на плечо, затем вынул из кармана книжечку, принялся шуршать страницами.
— Ага, вот, — зазвучал высокий скрипучий голос. — А вы точно отпустите меня? — глянул с прищуром на Генри.
— Сказал же, отпущу, — процедил сквозь зубы.
— Ну, ладно. Итак, — выпрямился старикашка. — Согласен ли ты Генри Морозовский, Правитель всея Северной долины, изгнанный великой королевой за… — но тут же осекся, — к-хм. В общем, согласен ли ты взять в жены Лизавет. Простите, — подался к Лизе, — как ваша фамилия?
— Она Лизавет Метельских! — громко произнес хозяин дворца, а старик, как услышал фамилию, так стал еще бледнее, уши его затрепетали.
— Так, так, так, ты еще умри мне тут, — навис над ним Генри.
— Все, все… — кое-как пришел в себя святой отец. — Ох, горе на все наши головы, — забубнил себе под нос. — Согласен ли ты взять в жены Лизавет Метельских? — и чуть не заплакал на последних словах.
— Согласен, — и ехидно ухмыльнулся.
— А вы, Лизавет согласны взять в законные мужья Генри Морозовского, мерзавца и негодяя, что теперь похоронит наш славный мир подо льдами!? — рассвирепел дедок.
— Ну… вы уж простите, меня как бы заставляют, — с опаской посмотрела на Генри. — Так что, да, — произнесла шепотом.
— Громче!
— Да, согласна! — рявкнула так, что священник чуть книгу не выронил.
— Что ж, объявляю вас, что же делать, что же делать, мужем и женой.
— Вот и славно. А теперь пшел вон отсюда, — и Морозовский щелкнул пальцами.
Сейчас же по обе стороны от старика возникли лепреконы, схватили бедолагу под руки и потащили в неизвестном направлении.
— Не желаешь поцеловать мужа? — Генри развернулся на пятках к Лизе.
Продолжение от 14.12
— Да будь ты трижды проклят, снеговик недолепленный, — прошипела новоиспеченная жена.
— А я уже проклят, дорогуша, — схватил ее за руку, подтянул к себе.
Лиза чуть ли не носом уткнулась ему в грудь, вдохнула аромат морозной свежести, что исходил от рубашки.
— Ну же, не ершись, принцесса, — смотрел ей в темя. — Я ведь все равно возьму то, что мне полагается по закону.
Она тогда задрала голову, и только собралась послать мерзавца глубоко и далеко, как Генри резко поднял ее и поцеловал. А поскольку гордячка открыла рот, дабы выругаться, то и закрыть не успела, впустив язык мужчины. Лиза принялась было его отталкивать, но Генри сжал ее посильней да встряхнул как следует, после чего несчастная передумала бунтовать, ребра как-то дороже. К тому же поцелуй скоро сменил вектор направления ее мыслей, ведь целовал Генри неистово, с напором, с агрессией, словно это и не поцелуй вовсе, а драка на языках.
Когда Злейшество все же завершил сей акт вандализма, Лиза даже закашлялась.
— Да ты…. Ты…. Ну ты вообще…, - ощутила головокружение, следом еще и челюсть свело.
— Что? Не понравилось? — довольно облизнулся.
Правда, на Генри поцелуй произвел не меньший эффект, в брюках стало тесно, а сладковатый аромат чертовки прямо-таки засел в носу.
Лиза же покраснела от нахлынувшего приступа ярости, глаза прищурила, сжала кулаки, следом и тело нагрелось, так нагрелось, что обожгло руки Генри, однако он вида не подал, стиснул зубы, изобразил ухмылку, но поспешил отпустить ее, затем мельком глянул на ладони, которые точно в кипятке побывали. Н-да, а сила в дочурке Олькен сокрыта большая.
— Что? Не понравилось? — съязвила в ответ, все ж поняла по выступившей испарине на лбу снеговика, что поджарила его лапищи.
— Думаешь, справишься со мной? — спрятал руки за спину.
— Хоть ты и склонил меня к замужеству, но тела моего не получишь, — осклабилась. — А полезешь, растоплю, сосулька ты двухметровая.
— Это мы еще посмотрим! — тут Генри уже не стерпел, принял свое истинное обличье, отчего девушка вздрогнула и сразу попятилась.
Сердце у бедняжки зашлось в истерике, глаза увеличились раза в полтора, а муженек снова схватил за талию, да только сейчас же послышалось шипение. И Генри отдернул руки, нет, так не выйдет.
— Ну, ничего, — процедил сквозь зубы, — я еще получу свое…
— Черта лысого ты получишь, а не меня, — наконец-то почувствовала в себе силу, чему обрадовалась и одновременно испугалась.
А Генри обратился снежным вихрем, обдал жену ледяным ветром и унесся прочь.
— Шикарная свадьба, — смахнула с волос снег. — Принуждение, членовредительство, угрозы.
Лиза осмотрелась. Вообще красиво тут, угрюмо только, пустынно, но красиво. Сквозь купол просматривается сумеречное небо, мраморные полы с колоннами мерцают в свете люстр. Интересно, здесь всегда было так уныло или когда-то все ж во дворце царила более теплая атмосфера?
Каково же было удивление лепреконов, когда в кухню пожаловала теперь уже супруга хозяина. Девушка прошла к большому столу, за которым сидели Горг, Клара, Гурчик.
— Есть что выпить? — села рядом. — Все-таки у меня сегодня праздник, — криво усмехнулась.
— А как же Его Злейшейство? — уставилась на нее Клара. — Разве вы сейчас не должны с ним… ну…
— Его Хладнокровие решил не торопить события, — и подмигнула.
— Что ж, за это надо накатить, — слез со стула Гурчик. — Ты первая сумела дать отпор хозяину.
И помчался в кладовую, откуда через пару минут вынес здоровенный бутыль, покрытый слоем пыли.
— Мой личный рецепт, — не без труда водрузил тару на стол. — Эклерчик, тащи кружки!
Скоро перед каждым стояло по деревянной кружке, Гурчик же забрался на стол, поднял бутылку и очень аккуратно, чтобы ни единой капли не пролилось мимо, разлил питье по кружкам. Клара тем временем поставила на стол поднос с тонко нарезанным валенным мясом, ветчиной, бужениной и чем-то еще, что Лиза с первого взгляда не признала.
— Ну, — поднял кружку Горг, — с замужеством, что ли!
— Будь оно неладно, — подняла кружку Лиза.
И все чокнулись.
— А ты на мне когда женишься? — моментально захмелела Клара, ибо настойка Гурчика оказалась ядреней дедушкиного самогона.
— Эклерчик, я вообще-то тебе в прошлом году предлагал, но кто-то меня обозвал ушастым извращенцем, помешанным на кухне. Это было обидно.
— Ох, — схватилась за уши. — Я так сказала?
— Да, да, — подтвердил Горг, — я лично слышал.
— Прости-и-и-и, — поспешила обнять своего повара. — Предложи еще раз, а…
— Ну, ладно, — засмущался Гурчик. — Так и быть, я подумаю…
— Хорошо вам, — Лиза свернула ломтик ветчины в трубочку и засунула в рот, — любите друг друга. А меня вот никто не любит, — глаза ее уже блестели вовсю, нос и щеки краснели, а язык слегка заплетался. — Вот как мамы не стало, так больше никто и не любит.
— Не печальтесь, Лизавет. Скажу по секрету, — смотритель тоже поплыл, — хозяин частенько подсматривает за вами.
— Что? — насупилась сразу. — Каков нахал!
— Иногда мне очень даже жаль Его Злейшество, — пригорюнилась Клара. — Он так одинок… порою зайду к нему в покои, а он сидит у окна, смотрит на луну и теребит носок. Это так печально, так печально.
— Бедный, бедный Генри, — чуть ли не всплакнула Лиза, после чего допила фирменную настойку и ощутила непреодолимое желание лечь спать. — Кажется, мне пора… — попыталась сфокусировать взгляд, но не вышло.
— Мы вас проводим, — поднялся Горг, следом встала Клара, а Гурчик дернул два раза ушами и захрапел.
Так и пошли втроем, держась за руки, поскольку каждого штормило. У лестницы Лиза настолько расчувствовалась, что запела свою любимую с детства песню «Во поле березка стояла», а лепреконы подхватили. Так и шли, покачиваясь из стороны в сторону, да заводя в три горла «люли, люли, заломати». И видимо увлеклись, ибо в коридоре их встретил крайне раздраженный Генри. Он стоял в черной шелковой пижаме, босиком, глаза Злейшества сияли в ночи.
— Это чего такое? — уставился на пьяную в стельку женушку. — Совсем сдурели?
А лепреконы так перепугались гнева хозяйского, что испарились в воздухе.
— Ой, — Лиза резко потеряла опору.
Если бы не Генри, так бы и растянулась на мраморном полу. Изувер подхватил безвольное тело.
— Руки прочь, — еле выдавила из себя сонным голосом. — Негодяй…
Продолжение от 15.12
Он же понес юную алкоголичку в спальню, причем в ее спальню, но на полпути передумал и сменил направление в сторону своих покоев, где уложил Лизу в кровать, осторожно снял с ног туфли, затем умудрился стянуть платье. Девушка осталась в трусиках и чулках. Генри аж застыл на время, разглядывая стройную красотку, от которой, правда, разило, настойкой Гурчика. Но не важно. Казалось бы, бери не хочу. Девчонка в полной отключке. Генри склонился над ней, коснулся прохладными пальцами шеи, спустился к груди, особенно задержался на сосках, кои тотчас затвердели, затем скользнул ниже, к животу и остановился у кружевной резинки трусиков. Сквозь полупрозрачную ткань просматривалась та самая заветная дорожка из волос. Нет, ну хотя бы потрогать-то можно… как-никак эта стервочка теперь его жена, его собственность.
Мужчина накрыл ладонью лобок, скоро рука заскользила по тонкой ткани белья вверх-вниз. А Лиза вжалась головой в подушку, на что Генри улыбнулся. Значит, не в полной отключке, чувствует прикосновения. Надо бы остановиться, иначе есть риск потерять контроль, но как остановиться, когда она уже начала тихонько постанывать, а трусики промокли. Горячая штучка, однако, н-да, как в прямом, так и в переносном смысле. Все ж ладони Генри до сих пор побаливали.
— Давай, крошка, — лег рядом и продолжил ласку, но уже чуть активнее.