— Скорую вызывай, — и сейчас же ощутила схватки. — Не хватало еще стремительных родов! Это все ты виноват! — сразу побледнела, губы задрожали.
— Сама хотела правды, — начала набирать скорую.
— Но кто бы знал, что ты скоро ласты склеишь!
— Еще же не склеил.
Генри быстро назвал оператору адрес, после чего отложил телефон в сторону и взял Лизу за руку:
— Не переживай, все будет хорошо.
— Ничего не будет хорошо. Я останусь матерью-одиночкой и вдовой в одном лице, — и в сердцах наступила ему на ногу. — Эгоист несчастный!
А он обнял ее, поцеловал в голову.
— Сосредоточься на нашей дочери.
— Если ты умрешь, — не сдержала-таки слез, — я тебя убью. Понял?
Скорая прибыла спустя пять минут.
Всю дорогу Лиза сидела, молча. От частых схваток задерживала дыхание, кривилась, но все равно молчала. Сильнее всего сейчас болело сердце. Если Генри не станет… Да лучше бы он сидел в своих скалах и дулся на всех как мышь на крупу.
В роддоме их встретили, вконец измучили роженицу предварительными процедурами, после чего отправили в палату. Как оказалось, Генри хорошо подготовился к совместным родам, сразу сунул в карман доктору конверт, на что получил незамедлительное согласие присутствовать в родзале.
— Как ты? — накрыл прохладной рукой ее лоб. — Хватит уже молчать, Лиз.
— Возвращайся обратно, — уставилась в стену. — Вот как только я рожу, возвращайся.
— Не выйдет. Если я и вернусь, то не смогу покинуть пещеры самостоятельно.
А Лизу сковала очередная болезненная схватка, от которой бедняжка аж зубами заскрипела.
— Лучше бы ты не приходил, — простонала еле-еле. — Почему твои решения всегда такие идиотские? Почему от них вечно все страдают? И вообще, позови врача. Кажется, твоя дочь уже на подходе.
Она оказалась права, роды действительно были стремительные. Лизу быстро сопроводили в родзал, усадили на жуткое кресло, а Генри отправили в изголовье.
И настала пора тужиться. Морозовский смотрел на это все и временами ловил себя на том, что машинально повторяет требования врача. Один раз так вообще утратил контроль и засыпал весь пол снегом, отчего бедная акушерка чуть не села на шпагат. Лиза же под конец уже просто рычала, а из-за боли и клокочущей внутри злости попыталась укусить благоверного за палец, когда тот отвлекся.
— Соберись, — скомандовала акушерка, — и выдай нам, наконец, ребенка.
А Генри не справился с любопытством, обошел кресло и глянул туда, откуда вот-вот должна была вылезти его наследница. И от увиденного на полу появился очередной сугроб снега, на коем чуть не убилась уже детский неонатолог.
— Что ты там делаешь? — проскулила Лиза. — Там все ужасно!
— Да, ты права, — скорее вернулся на прежнее место. — И еще неделя кошмаров, — мотнул головой. — Кстати, наша дочь уже наполовину вылезла. Вы ведь успеете ее поймать? — обратился к акушерке.
— Пока еще ни один мимо не проскочил, — скривилась та.
Вдруг раздался писк с хрюканьем вперемешку.
— Ну, вот и ваша красавица. Синяя с фиолетовым оттенком, — подняла женщина новорожденную. — Пуповинку резать будете? — посмотрела на Генри, кожа которого сейчас приобрела такой же синеватый цвет.
— Пожалуй, воздержусь.
— Вам бы на воздух, папаша, — вскинула одну бровь доктор. — Не ровен час как займете тут у нас два квадратных метра площади.
— Ничего, — проморгался. — Я в норме.
Лиза в этот момент смотрела только на нее, на свою синюю крошечку, которая пыталась верещать, но пока выходило не ахти.
— Держите, — акушерка плюхнула дитя на живот матери. — Наслаждайтесь.
— Правда, она красивая? — прошептала и дотронулась пальцем до мокрого лобика своей малышки.
— Красивая, — Генри не верил своим глазам. Отныне он отец, отец девочки. Теперь у него есть две любимые девочки, нуждающиеся в заботе и защите, но как он будет их беречь, если скоро от него ничего не останется, кроме весьма сомнительных воспоминаний. — Можно мне ее подержать?
— Сейчас оформим, — акушерка взяла кроху, потом ловко обмыла, обтерла, несмотря на вопли новоявленной, закрутила в пеленку и вручила отцу. — Головку держим, от счастья рыдаем. На все про все пара минут, потом ее отнесут греться.
А Генри словно застыл, настолько было страшно держать в руках такую крошку. Она куксилась, пыхтела, но уже не рыдала. Вдруг приоткрыла глазки и посмотрела на него, а буквально через мгновение глаза девочки вспыхнули синим светом.
— Что? — так и дернулся.
Выходит, в ней осталась магия. И это магия холода.
И коль так, о каком обогреве может идти речь? Еще не хватало, ребенка ему растопят!
— Не думаю, что ее нужно греть, — подошел к акушерке, взял ее под локоток и отвел в сторонку.
— Вы что, папаша? С дуба рухнули? — уставилась та на него во все ошарашенные глаза. — Новорожденные не контролируют температуру тела.
— Видите ли, мадам, у моей семьи есть редкая генетическая особенность. Мы не переносим высоких температур.
— Так, мы и не собираемся ваше чадо разогревать до готовности, — нервно усмехнулась.
— В общем, — посмотрел на нее так, что у несчастной сердце укатилось куда дальше пяток. — Если с моей дочерью хоть что-нибудь случится, я вас лично отправлю в долгую криогенную заморозку, — затем коснулся ее руки, и женщина аж дернулась. Ее обожгло холодом!
— Но, инструкции же, — промямлила без прежней уверенности.
— Вам важнее инструкции или жизнь моей дочери?
— Я поняла. Прослежу, чтобы никаких высоких температур.
— Благодарю. Однако я в свою очередь прослежу за вами. Доверяй, но проверяй, верно? — улыбнулся.
— Да, абсолютно.
Лизу за это время перевели в роскошную одноместную палату, где она смогла хотя бы немного поспать. А проснулась спустя пару часов от холода в районе живота. Каково же было удивление, когда обнаружила рядом Генри. Одной рукой он держал их малышку, а вторая рука покоилась у Лизы на животе:
— Сказали, тебе нужен холод, — кивнул на живот.
— Она спит? — глянула на сопящий сверток.
— Спит, но вот-вот готова проснуться. Изголодалась.
— Ох, — растерялась даже. На курсах рассказывали о кормлении, но как зачастую бывает, теория это одно, а практика совсем другое.
Генри в свою очередь передал девочку в материнские руки. И следующую пару минут наблюдал за борьбой, которая, в конце концов, увенчалась победой для обеих.
— Что теперь нам делать? — Лиза прислонилась к спинке кровати, вид у нее был все равно измотанный.
— Жить, пока есть возможность. Вместе жить.
— Меня этот вариант не устраивает, Генри. Я устала от такой жизни. Все равно, что сидеть на пороховой бочке, понимаешь? Я хочу, чтобы ты был с нами куда дольше, чем месяц.
— И я этого хочу. Кстати, в нашей дочери есть магия холода.
— Как так? Я ведь все отдала Клаусу.
— Все да не все. Магия живет там, где пожелает. Она пожелала остаться в Полине и осталась.
— Выходит, она теперь зависима от климата?
— Да, Лиза. Она такая же, как я. Единственно, хочется надеяться, что Полина сможет контролировать эту магию, управлять ею. Но даже так вам все равно придется вернуться в Артикасту.
— Вернуться без тебя, — печально улыбнулась, а глаза заблестели от слез.
— Клаус вас поддержит, не переживай.
— Ты дурак или как? — бросила на него гневный взгляд. — Опять за свое?
— Нет. Не за свое. Но брат действительно окажет поддержку. А оставшееся у нас время давай проживем, как положено, — и у самого глаза покраснели. — Счастливой семьей.
— Счастливой не получится, — отвернулась.
Через несколько дней они вернулись домой, но Лизу как подменили. Она чувствовала себя хуже обычного. Вся радость исчезла, пыталась улыбаться, но по глазам было видно, насколько ей плохо. А Генри видел это и ничего не мог сделать.
И одной прекрасной, но бессонной ночью, когда Лиза бродила по квартире с малышкой на руках, ибо та решила устроить бунт на корабле, в голову пришла мысль, от которой даже поплохело. Что если вернуться в Артикасту без Генри? Сейчас! И пока он жив в этом мире, попытаться найти его в том. Горг наверняка знает, где находятся Мертвые пещеры. Плюс реактивные олени, плюс Клаус и Клара с Гурчиком, которые не должны отказать в помощи. Медлить нельзя. Ведь тогда потеряет этого беспечного дурноголового снеговика! А без него уже никак.
Лиза посмотрела на Генри, спящего задницей кверху.
— Я люблю тебя, — прошептала чуть слышно.
Наутро Генри проснулся и сразу напрягся, вокруг было неестественно тихо. Он мгновенно подскочил, ринулся к кроватке, а там вместо его дочери лежала записка:
«Прости, Генри. Но я должна сделать все, чтобы у нас была настоящая семья. Семья, где есть любимый муж и отец. Этой ночью я возвращаюсь в Артикасту вместе с Полиной, и постараюсь найти твое невероятно сексуальное тело, чтобы вернуть его к жизни. Люблю тебя, Морозовский. А если у меня все получится, разрешу себя выпороть за ослушание.
Твоя Лизавет»
Лиза же в этот момент стояла посреди залы с Каланчой, которая снова начала приходить в себя.
— Народ! — крикнула, но не слишком громко, чтобы не испугать дочку.
Через пару секунд вокруг нее собрались все обитатели дворца. Гурчик аж за сердце схватился, когда увидел хозяйку, а Клара никак не могла проморгаться от слез. Но что заставило прослезиться Лизу, так это показавшиеся из кенгурятника за спиной Клары два маленьких лепрекончика.
— Поздравляю молодую маму, — расплылась улыбкой.
— Взаимно, Лиза, — кинулась к ней и покрепче обняла. — А у нас беда! Генри как пропал сразу после твоего ухода, так и с концами.
— Не пропал он, а залег этот дурень где-то в Мертвых пещерах.
— Вот как?! — вскинул седые брови Горг. — Выходит, в твоем мире был все это время? — уставился на Лизу.
— Да, именно так. И сейчас он там, потому что вернуться не может. Самостоятельно. Нам надо срочно его найти, иначе эти кристаллы из Морозовского всю силу выкачают. А я как-то не готова оставаться вдовой в столь раннем возрасте.