Но стоит мне оказаться дома, как меня оглушают непрошенные воспоминания о сегодняшнем утре. Утре, когда я еще верила, что у нас с Тимуром все будет пусть не просто, но хорошо. Перед глазами будто прокручивают кино на обратной промотке. Будто реверс включили.
Вот мы обнимаемся в прихожей перед выходом из дома.
Вот завтракаем, и Тимур целует меня и шутит про поцелуй с привкусом кофе и помады.
Вот просыпаемся и страстно занимаемся…
Я думала, мы занимаемся любовью. Как смешно и нелепо.
И тут меня накрывает
Из горла вырывает крик боли. Я больше не могу ее терпеть, и она находит выход в этом почти вое. Словно пелена застилает глаза, которые жгут невыплаканные слезы. И чтобы хоть как-то выплеснуть это страдание, я делаю то, чего никогда не позволяла себе раньше даже в самые тяжелые времена. Я начинаю крушить все вокруг.
Я сдергиваю с кровати постельное белье, на котором сегодня утром сплетались наши тела. Смахиваю с тумбочки вазу с цветами, подаренными им. Швыряю об стену чашку, из которой он сегодня пил. Я даже умудряюсь сломать пополам его зубную щетку, которую я выдала ему вчера вечером.
Ненавижу!
— Будь ты проклят! — сжимаю я кулаки посреди разгромленной квартиры.
Как ни странно, но мне действительно становится легче. Значит, правду говорят, что в таких ситуациях полезно выпустить пар. Мне все еще больно, но хотя изнутри меня не раздирают эмоции, потому что сейчас наступает опустошение. Я чувствую его холодные пальцы, пробирающиеся к сердцу откуда из-под селезенки, ощущаю, что ко мне возвращается привычное хладнокровие.
Запретив себе думать о Крамере хотя бы сейчас, я неестественно спокойно переодеваюсь в домашнюю одежду, возвращаюсь на кухню и посреди разгрома, осколков и брызг кофе и выуживаю из холодильника бутылку мартини.
Также спокойно добавляю к добыче еще и бутылку джина, соус табаско и банку с оливками. Поминки должны пройти с огоньком, я считаю. И, достав из шкафчика нужный фужер, я методично готовлю коктейль, который мама называла «От разбитого сердца».
Украсив готовый напиток шпажкой с оливками, я врубаю любимую инструменталку и устраиваюсь в кресле, закинув ногу на ногу и отпивая из бокала. Ну и срач, отмечаю я, оглядывая все вокруг, но никакого позыва к уборке не чувствую, только позыв еще раз отхлебнуть. Завтра, я обо всем подумаю завтра.
Мобильник в коридоре дает о себе знать. Морщусь и иду смотреть, кому я понадобилась. Надо же. Олегу. Сбрасываю звонок и отправляю сообщение, что до завтра меня нет.
Никто ни в чем не виноват. Я сама на это подписалась. Меня же даже отговаривали. Вот так вот жертвовать своими интересами во имя других людей. Иду по стопам мамы. Ей это ничего хорошего не принесло, так что мне пора браться за ум.
Коктейль, кстати, хорош. От разбитого сердца не помогает, так что это фигня. Но чувства притупляет и даже пробуждает какую-то нездоровую веселость. Девать мне ее некуда, поэтому я принимаю душ, смываю косметику и отправляюсь спать. Переступая через сброшенное на пол постельное белье, я кидаю на кровать один плед, накрываюсь вторым и закрываю глаза.
Уже подступившую дрему спугивает звук уведомления о сообщении. От Крамера. «Как будешь готова, нам нужно будет поговорить».
Нет уж. Все разговоры теперь бессмысленны. У нас есть договор, вот в рамках его и будем взаимодействовать. Даже отвечать ничего не хочу. С такими мыслями я и проваливаюсь в сон.
А утром просыпаюсь сама, в положенное время без всякого будильника и даже относительно свежая. Очень странно видеть в зеркале цветущий внешний вид, когда кажется, что внутри ты вся потрескалась, как высохшая глина.
На кухне ко мне приходит осознание, что я совершенно ничего не хочу убирать, и я вызываю клининг. Классная вещь, никогда раньше пробовала, и пока чудные дамы лет сорока наводят блеск в квартире, не задавая лишних вопросов, я изолируюсь на балконе.
Сегодня в голове значительно яснее. Я просматриваю свой электронный ежедневник, выделяю оставшиеся задачи, и в голове моей формируется некий план действий.
Стерев еще одно сообщение от Крамера: «Я буду ждать твоего звонка», набираю Олегу. Он более здравомыслящий, чем Егор, на самом деле. Тот только выглядит непрошибаемым, но стоит копнуть поглубже, и его эмоциональность вырывается наружу. В бизнесе он себя контролирует хорошо, а вот в личных делах не очень.
— Ты живая? — обходится без приветствия брат, чем на секунду напоминает мне Крамера, и я испытываю болезненный укол.
— Да, пациент скорее жив, чем мертв, — хмыкаю я. — Скоро очнется.
— Я могу чем-то помочь?
— Можешь, — отвечаю я. — Я тут решила кое-что изменить.
— По мелочи или что-то масштабное? — уточняет Олег, но в его голосе не слышно настороженности, он готов меня поддержать и в том, и в другом случае.
— В основном по мелочи, но и несколько глобальных вещей тоже хочу поменять. Я сейчас изучаю наши зафиксированные договоренности с Сомхадзе. Я правильно понимаю, что в силе только те аспекты, которые мы обговорили с Гио и с Лидией?
— Все верно.
— Тогда я хочу сделать следующее.
Глава 36
Выходные я посвящаю исключительно себе: занимаюсь своими делами, разбираюсь с организатором свадьбы, планирую ремонт дома. Масштабный.
Уже второй раз я полностью все переделываю в квартире из-за предательства близкого человека, потому что не хочу, чтобы мне хоть что-то напоминало о моей боли. И, как я посмотрю, мне приходится это делать значительно раньше, чем я планировала освежить интерьер. Стало быть, в моей жизни подлые люди встречаются слишком часто.
А еще я иду на ближайшую почту, покупаю там огромную коробку и сваливаю туда все, что мне подарил Крамер: и телефон, и подсохшие цветы, и банку с ямайским кофе, вываливаю туда недоеденный торт и украшаю все туфлями. Немного задумываюсь над неполной парой, но потом добавляю и одинокую лодочку. Пусть сам вылавливает уплывшую обувь.
Все это дело я тщательно запечатываю и, вызвав курьера, отправляю в «Коммьюнити». Крамер там часто бывает, ему передадут.
Кстати, Тимур за два сподабливается написать всего один раз.
Не спешит наш герой-любовник утрясти ситуацию или хотя бы извиниться.
Что и требовалось доказать.
Он свое уже получил, зачем напрягаться.
Понедельник ничем не отличается от любого другого, все идет своим чередом, хотя мне все время кажется, что вокруг абсолютно все знают, что произошло на помолвке. Подспудно я жду смешков и перешептываний. Я к этому готова. Мне уже приходилось через это проходить. Но нет. Сотрудники, увидевшие где-то в интернете фото с приема, поздравляют меня вполне доброжелательно, и, наверное, от этого еще горше.
Не только сама помолвка — обман, но и поздравлять мне не с чем. Даже с удачным браком по расчету. Брак будет откровенно неудачный, но надеюсь, что скоротечный. С братьев не слезу, пока они не доведут все до конца. Никакой пролонгации.
Под вечер взмыленная девушка-курьер притаскивает мне в офис готовые приглашения. Сверившись со списком и убедившись, что лишних и нежеланных для меня людей, кроме Данила Староверова и Елены Раевской, там нет, откровенно выдыхаю. Если та же Кристина каким-то образом проникнет на закрытое мероприятие, моей выдержки может не хватить. Как показало мое квартирное буйство после помолвки, результаты потери мной контроля могут быть разрушительными. Еще бы от тех двоих избавиться, но ничего у меня есть план, и после свадьбы мы больше с ними видеться не будем.
Некоторые приглашения подготовлены для бизнес-партнеров братьев. Да, на свадьбе будут только люди, как говорит Раевская, «их круга», а таких значительно меньше, чем просто бизнесменов, да и на свадьбу позовут только тех, кто действительно важен или близок семье. Ну и вот еще парочка родственников, о которых я ничего не знаю, вроде племянницы двоюродной бабушки. И ту и другую категорию приглашений надо бы передать Егору. Пусть торганет своим шикарным профилем и сам все это вручит. Я не собираюсь устраивать турне по их знакомым. Поэтому недолго думая, складываю приглашения в сумочку и отправляюсь к Егору.
Надо бы позвонить ему перед выездом, новый телефончик я себе купила. Может, не такой навороченный и продуманный, как тот, что приобрел мне Крамер, но он мне нравится. Ведь на самом деле я пользуюсь им только как звонилкой, мессенджером и камерой. Правда, Олег, который соглашается со мной съездить и помочь с выбором, долго надо мной ржет. Между крутым огромным черным телефоном с какой-то супер-пупер зарядкой, я выбираю маленький голубенький, аргументируя тем, что цвет очень миленький.
Закатывая глаза, он наблюдает, как я расплачиваюсь. «Только никому не говори, сколько он стоит. Скажут, что я сестре не могу нормальную трубу купить не могу!» При этом Олег откровенно умиляется моему желанию заплатить самой. Смотрит на меня, как на маленького ребенка, которому впервые разрешили рассчитать в магазине самостоятельно. Впрочем, потом он затаскивает меня в обувной бутик, слава богу, не в тот, что мы посещали с Крамером, и несмотря на мои протесты покупает мне босоножки. Поясняя, что ему просто необходимо реабилитироваться в своих собственных глазах. «Я уже не в том возрасте, чтобы испытывать такой стресс. Смотреть, как моя спутница расплачивается в моем присутствии, — это слишком», — ворчит брат. «У моей Ирки и то мобила круче, пусть хоть тапки у тебя нормальные будут».
«Тапки» за такую сумму меня шокируют, но успокаивает хотя бы то, что и сам бутик принадлежит Олегу.
Подумав о звонке Егору, я вспоминаю про телефон, который я отдала безопасникам. Теперь я, конечно, догадываюсь, что может быть в тех анонимках, но телефон все равно стоит забрать, хотя бы для того, чтобы никто больше не читал про мое унижение.
Так что, поднявшись на нужный этаж, я иду получать еще одну моральную пощечину. Надеюсь, что ребята из службы или не любопытны, или хорошо дрессированы, чтобы сохранять лицо и не показывать мне своей осведомленности.