– О, Светлые! – прошептал Ари, крутясь и стараясь все время запихнуть Карибу за свою широкую спину. – Прости, драконица. Кажется, я подвел тебя.
– Ари, – прошипел один из вновь прибывших. – Вижу, что ты так и не оставил своих крамольных идей нарушить установления наших богов.
– Я лишь хочу, чтобы мой народ стал свободным, Ксан.
– Это все безумие и чушь! И мало было того, что ты не оставлял эти идеи, так ты еще и притащил в наше священное место чужачку. И кого – мерзость, дракона! Главного врага нашего рода! Думаю, ты перешел все пределы. И ты, и твоя драконица умрете.
– Вы можете убить меня, но если причините хоть малейший вред этой самке дракона, то отомстить за нее придет сам Драконий повелитель! Возьмите меня, а она пусть идет.
– Ты не в том положении, чтобы что-то диктовать. Думаешь, мы выжили из ума, чтобы поверить, что Драконий повелитель позволил бы своей паре оказаться одной в Запретных землях. Это же просто смешно!
– Ну, тогда, Ксан, смейся побыстрее, у тебя на это мало времени, – ответил, прислушиваясь, Ари.
В этот момент звук рассекающих воздух огромных крыльев стал отчетливее. Мантикоры завертели головами, и тут на них хлынул рев такой мощи, что они упали на землю. Дракон обрушился вниз, сминая одних мантикоров и обращая в бегство других.
– О, Светлые, какой же он все-таки у тебя огромный! – прошептал с облегчением Ари.
– Ари, тебе лучше спрятаться, – так же тихо ответила ему Кариба, – и как можно быстрее и дальше.
Глава 21
Сон Раэма был тревожным, несмотря на усталость. Дракон беспокоился и недовольно ворочался внутри из-за собственной слабости, когда рядом с его парой находятся два посторонних самца, совершенно здоровых и способных на нее претендовать. Но физическое истощение взяло свое, и Раэм провалился на самый глубокий уровень сна, похожего на полное забытье, и именно там его и поджидал неуемный Темный бог.
– Привет, дракон. Как поживаешь?
Раэм не счел, что вопрос требует ответа, и только тяжко вздохнул.
– Тебе что-то нужно от меня, Кавиану? – стараясь выглядеть спокойным, спросил он.
– Мне? – невинно пожал широченными плечами Темный бог. – Вовсе нет. Думаю, как раз наоборот – это тебе могла бы пригодиться моя информация.
Сегодня Кавиану был облачен в белую рубаху с красивой вышивкой вдоль высокого ворота, похожую на праздничные одеяния лесных жителей.
– Моя жена со мной. Что еще мне может быть от тебя нужно? – безразлично ответил повелитель.
– Ты так в этом уверен? – вальяжно потянулся Темный.
– Еще бы. Моя жена со мной, и у нас впервые, кажется, все налаживается. Скоро я выполню то, что тебе обещал, ты уберешься из нашей жизни, и мы вернемся в мой замок и начнем все заново. Все прекрасно, Кавиану.
– Ах, ну раз так, то я думаю, что совершенно не имеет значения, что твоя дорогая женушка прямо сейчас подходит ко входу в Запретные пещеры, – скучающим тоном сказал Кавиану, и вдруг, оказавшись лицом к лицу с Раэмом, прорычал ему в лицо: – Куда, кстати, я тебе велел ее ни за что не подпускать! И совсем не важно, что тупой мантикор ведет ее прямо в ловушку, расставленную его же сородичами.
– Что?!!
– А что? Тебя удивляет, что твоя прекрасная жена предпочла уединенную прогулку в компании полного сил самца мантикора сидению у ложа ослабевшего, как дитя, никчемного дракона? Ну, знаешь ли, такова жизнь. Женщины всегда предпочитают сильных и здоровых, не слабаков.
– Не все такие! – рявкнул Раэм.
– Это она тебе сама сказала? Успокоила, чтобы быстрее заснул? Ну, да, а сама в это время побежала за мантикором, едва он пальцем поманил. Хотя и правильно – она ведь молодая и страстная драконица, и у нее есть потребности. А ты явно не спешишь утомлять свою жену плотской любовью. Что, ослаб, дракон? Тогда не гневайся, если милая горячая женушка пошла искать удовольствий на стороне.
– Заткнись, Кавиану! – прорычал мужчина, держась на остатках разума, понимая, что жестокий бог опять нарочно его провоцирует…
– А знаешь, что я думаю? Может, мне после освобождения уединиться с ней на недельку и показать твоей жене, что такое настоящая страсть? Сможешь ли ты хоть раз поднять ее после этого к звездам, как бы ни старался? – бог похотливо облизнулся.
Раэм рванулся на него, заранее зная, что выпад обречен, но ярость требовала выхода. Кавиану вытянул руку, и его опять скрутила судорога ослепляющей боли, швырнув наземь.наземь. Раэм хрипел, задыхаясь от вскипающей в легких крови.
– Что, дракон, больно? – губы Темного бога растянулись в мерзкую улыбочку. – А как тебе будет больно знать, что каждую ночь, когда ты будешь ласкать ее тело, она будет закрывать глаза и грезить обо мне? Когда ты будешь входить в нее, она будет мечтать, чтобы это был я.
– Ты не посмееш-ш-шь! – зашипел сквозь крошащиеся зубы дракон.
– А что меня остановит?
– Кариба! – выдохнул одуревший от боли Раэм.
Темный мерзавец опустил руку, и боль схлынула, оставляя мужчину лежащим в позе эмбриона на полу.
– Думаешь, твоя жена не захочет меня? Не захочет любви Темного бога, предпочтя мне какого-то драконишку?
– Уверен, – прохрипел Раэм.
Кавиану хмыкнул и, казалось, опять быстро потерял интерес к теме разговора.
– Поживем – узнаем, дракон. А сейчас немедленно просыпайся и отправляйся спасать свою непутевую жену. И забирай ее из Запретных земель, пока я еще и вправду добр к тебе.
И бог исчез.
Раэм вынырнул из сна и ошалело огляделся. Близ костра спала та самая девчонка-котенок, перед огнем, чутко прислушиваясь, сидел один мантикор и смотрел прямо на дракона. Больше никого не было. Забыв о слабости, Раэм вскочил и с рыком пошел на мантикора, а тот мгновенно стал трансформироваться в животную форму.
– Это тебе не поможет, убогий, – прорычал Раэм. – Единственное, что спасет твою жизнь, – это быстрый ответ. Где. Моя. Жена?
– Тиш-ш-ш-ше, дракон, – прошипел обратившийся мантикор, отступая. – Она с-с-с Ари пош-ш-шла к Запретным пещ-щ-щ-щерам!
– Зачем?
– Они хотят ос-с-свободить мой народ. Ес-с-сли у них получитс-с-с-ся, мы с-с-станем с-с-с-свободны!
– Какое дело моей жене до вашей свободы? – ярился повелитель.
– Она добра!
Раэм застонал в отчаянии. Да что же это такое! Ну почему его жена добра ко всем, кроме него? Почему готова рисковать собой? Неужели не знает, что без нее его жизнь закончена! Ну за что она так жестока с ним? Невыносимая! Свирепая! Любимая!
Дракон рванулся наружу, и Раэм, оборачиваясь, смел со своего пути пытавшегося что-то возразить мантикора. Поднявшись в воздух, он уловил след запаха Карибы и ее явно желающего безвременно сдохнуть спутника. Мощная грудь завибрировала в глухом рыке-обещании смерти глупому самцу.
Уже на подлете к пещерам он почуял страх в запахе своей пары. Кровь дракона вскипела, и огромные крылья понесли его еще быстрее. Ярость дракона стала безмерной, когда он увидел хрупкую фигурку Карибы, прижатую спина к спине с большим рыжим мантикором, в кольце из явно враждебных его сородичей. Он обрушился на них, как гнев Светлых богов, круша и давя всех, до кого смог дотянуться. В мгновение ока все было окончено. Те, кто не умер на месте, сбежали. Клокоча от гнева, он обратил свой горящий взор на одиноко стоящую Карибу. Она смотрела прямо на него. Дракон бесился, не желая уступать место человеку – он еще не утолил свою жажду крови, вызванную страхом за свою пару, но Раэм принудил своего зверя к подчинению. И вскоре перед Карибой стоял не менее разъяренный обнаженный мужчина, только его злость была обращена на нее.
– Кар-р-р-риба! – прорычал супруг, надвигаясь на нее. – Ты меня бросила!
– Это не так, Раэм! – подняла жена руку, пытаясь коснуться его лица.
Но Раэм резко дернул головой, не желая давать ей такое преимущество над собой.
– Едва я уснул, ты убежала с этим мерзким мантикором! Что, решила – я настолько слаб, что можно сбросить меня со счетов? Думаешь найти удовольствие в его объятиях? – Гнев не унимался, больно опаляя внутренности ревнивца.
– Что за чушь? Думаешь, я ушла искать любовных утех? – возмутилась Кариба.
– Ты. Меня. Бросила!!! – заорал, выходя из себя, он.
– Да не бросала я тебя! Я ушла по делу. Я собиралась скоро вернуться! И мне не нужен другой мужчина! – в такой же ярости закричала ему своевольная упрямица.
– Докажи!
Кариба шагнула к взбешенному обнаженному мужчине и, поднявшись на цыпочки, сама впилась в его губы. Лишь секунду Раэм был недвижим, затем с мучительным стоном он подался к возлюбленной, обвивая ее руками, перехватывая инициативу в поцелуе. Их языки сталкивались, жадно борясь за власть, рты поглощали дыхание и стоны друг друга, впиваясь, ударяясь зубами об зубы, прикусывая, зализывая, терзая.
Руки Раэма жестко, до хруста прижимали Карибу к его телу, изнывающему и содрогающемуся под таким новым ощущением ее совершенно бесстыдных прикосновений. Губы Карибы, вырвавшись из захвата его рта, скользнули по его подбородку, на его дергающееся горло. Она царапала зубами и тут же утешала горячим языком. Руки его жены шарили по его груди и торсу, сжимая, лаская. Спускаясь все ниже. Раэм не мог удержать в себе рвущий его на части восторг от этих прикосновений, его хриплые стоны вырывались из горла помимо его воли. Он схватился за ее платье, желая избавиться от преграды, что сейчас для него была словно каменная стена, отделяющая ее кожу от его – горящей пламенем, но Кариба оттолкнула его руки, вызывая рык.
– У меня одно платье, – прошептала она. – Или ты хочешь, чтобы я ходила голой?
Сама через голову сняла платье, отбросила в сторону и опять прижалась к нему всем своим существом. У Раэма едва не остановилось дыхание, когда он ощутил, как острые соски коснулись его груди, а его уже болезненно пульсирующая плоть уперлась в мягкий живот Карибы. Раэм обхватил ее хрупкое тело, желая вжать в себя, срастить со своей кожей, но упрямая жена опять оттолкнула его жаждущие руки, вызвав у него разочарованный стон. Кариба сама заскользила пальцами и губами по его груди, прикусывая его соски, заставляя дрожать и яростно сжимать желающие коснуться ее ладони. Рука мучительницы спустилась к его окаменевшему от желания естеству и сжала его. Раэм дернулся, ощутив, как лава потекла по его позвоночнику вниз, грозясь сбросить его за край от одного ее такого прикосновения.