В общем, никто не пытался сжечь меня на костре. Хотя еще неизвестно, что император скажет Лавентину тет-а-тет. Ведь только кровавый тиран будет рубить гостям головы прямо на банкете, а умный тихо сделает это после праздничного ужина.
Стискивая мои пальцы, Лавентин наклонился к Равверу и прошептал:
– Не издевайся. Что с ней?
– А ты попроси рассказать.
Вот ведь шантажист! Терпеть не могу таких людей.
– Пожалуйста, расскажи, – легко попросил Лавентин.
Раввер, скользя взглядом по изнывавшим от любопытства мужчинам и подчеркнуто возмущенным женщинам, вкрадчиво произнес:
– Я просил тебя жену одеть нормально. Выполнил ты мою просьбу?
– Но я объяснил ей правила поведения, как ты и просил.
– И на том спасибо. Хорошо: ее нашли возле Ликортских складов.
Лавентин перегнулся через мои колени:
– Живую?
– Лавентин, веди себя пристойно! – Шепот Раввера напоминал шипение, он, не сводя взгляда с гостей, подтолкнул Лавентина в плечо. – Еще решат, что в довершение всего вы решили исполнить супружеский долг прямо здесь.
Из моей груди вырвался нервный смешок:
– Извините, что вмешиваюсь в разговор, но в моем мире люди даже на пляжах, где они находятся… – Задумалась, а знают ли они бюстгальтеры и трусы, и решила объяснить все без терминов: – Куда они приходят в тряпочках, едва прикрывающих груди и бедра, супружеский долг прилюдно не исполняют. Да и тут, сдается мне, некоторые пристойно одетые женщины и мужчины не упускают случая в какой-нибудь беседке страсть разделить.
Бледный Раввер побледнел еще сильнее, взгляд его стал страшным, а Лавентин крепче сжал мои пальцы. Кажется, сейчас я проехалась по больному. Попробовала сгладить все философским заключением:
– Главное не обертка, а содержание.
– Но не когда содержание определяет свою обертку, – ледяным тоном произнес Раввер. – И прошу больше не вмешиваться в разговор.
Я шумно вздохнула.
Спокойствие, только спокойствие. Лавентин снова наклонился вперед:
– Министр, я очень хочу знать, что случилось со старшей Какики. Готов потешить твое самолюбие, но жену не трогай. Я согласен с ее аргументами относительно одежды. Она сюда не напрашивалась. И здесь в таком виде с моего согласия. Есть претензии – готов их лично с тобой обсудить. Но не здесь и не сейчас.
Я оторопело глядела на Лавентина. Он на дуэль сейчас нарывается или предложил перекинуться парой слов за стаканчиком горячительного? Помедлив, Раввер тихо отчеканил:
– Я же сказал, мое отношение к этому вопросу определяется мнением императора.
– У тебя ко всему свое собственное отношение. Тут тебе даже император не указ, что бы ты ни говорил.
Глаза Раввера расширились:
– Лавентин!
У меня тоже расширились: обычно право на любимую одежду я отстаивала сама, и вдруг… С одной стороны понятно, что, оскорбляя меня, Раввер оскорбляет Лавентина, а для джентльмена это повод вмешаться.
Но и волнительно тоже.
– Так что со старшей Какики? – с прежней мягкостью спросил Лавентин.
– Убита.
Лавентин отшатнулся. У меня мороз пробежал по коже. Раввер продолжал:
– Простое физическое воздействие. Ориентировочное время смерти – три дня назад.
– Вместе с ним, – прошептал Лавентин.
Почесал затылок и облокотился на колени. Посидев так, достал из-за пазухи блокнотик с карандашом, открыл на чистой странице и стал задумчиво рисовать… цветочки. Хорошо не эмбрионы! А нет, рано обрадовалась: среди цветочков проявилось что-то с лапками, хвостиками и острым хребтом, свернувшееся в позе зародыша.
С минуту Раввер наблюдал за получавшимся монстриком, потом развернулся к гостям. Стоило ему задержать на ком-нибудь взгляд дольше десяти секунд, и человек начинал передергивать плечами, озираться. Страшный этот Раввер.
Лавентин вскинул голову:
– А можно мне снова осмотреть тело? И остатки кристалла источника? И…
– После разговора с императором, – отрезал Раввер.
И мы стали ждать разговора с императором.
В программу ожидания входило:
Сидение в углу около часа, пока в противоположном углу гости и императорская семья что-то обсуждали. Причем к концу смотрели они больше на Раввера, чем на меня. Лавентин рисовал цветочки и эмбрионы, я тихо лезла на стенку.
Ужин на пятнадцать блюд с несчетным количеством столовых приборов. Лавентин сидел пятым, справа от императора, из чего я сделала вывод, что супруг у меня персона важная. Раввер вместе со своей мрачной аурой отсел к монарху. Справа от меня оказался дедушка на грани апоплексического удара от моего непристойного вида, сидевшие напротив дамы смотрели в тарелки. Короче, дали поужинать спокойно, если спокойной можно назвать трапезу, когда приходится следить за соседями, чтобы знать, что каким прибором есть.
После ужина нас для групповых развлечений разделили по половому признаку, но Лавентин лишь на две минуты вышел вместе с мужчинами и вернулся ко мне. Я едва успела дойти до окна, из которого открывался вид на гроты и фонтаны, залитые светом заходящего солнца.
Кто-то начал играть на клавишных. Шуршали голоса. А мы с Лавентином стояли молча. Он думал о своем. Я проникалась мыслью, что жить мне здесь еще год.
Ужас.
Наверное, стоило сердиться на Лавентина за то, что забыл предупредить о регламенте, но получилось очень уж забавно.
– Нас ведь больше ко двору не пригласят? – прошептала я.
– Думаю, что нет.
– Хорошо.
– Я тоже так считаю.
Мы, улыбаясь, переглянулись. Но в потемневших глазах Лавентина за задорным блеском притаилась грусть.
Я наклонилась чуть ниже:
– Что там за убийство?
Оглянувшись на женщин, Лавентин склонился к уху, его рука заскользила по моему браслету, скрытому тканью рубашки.
– Длоры владеют родовой магией. У каждой семьи свой источник. Главы, как ты и я, имеют к нему прямой доступ. Объем магической подпитки остальных членов рода определяют главы. Я оставил то же распределение, что было при отце, и пока ты не вмешаешься, женская часть будет распределяться по установкам мамы. Чем обширнее род, тем сильнее борьба за магию, часто в семьях начинаются сражения за право получить больше подпитки. Но недавно случилось невероятное… – Лавентин шумно вздохнул. – Только я подписал магический контракт и не могу об этом рассказывать.
– Лучше бы не начинал.
– Тоже любопытная?
– Да. – Я смотрела на рубиновые брызги фонтана. – Убийство, о котором вы с Раввером говорили, как-то связано с исчезновением твоей мамы?
– Вероятно.
– И об этом тоже нельзя говорить?
– Нельзя, – покачал головой Лавентин.
– Плохо…
– Да.
Думал, из женской гостиной меня выгонят, но, похоже, после нашего фееричного появления нарушение протокола визитов восприняли как нечто само собой разумеющееся. Удобно.
Взгляд вслед за сверкающей водой скользил по изгибам гротов. Подобно ей, разум струился по лабиринтам мыслей. И все чаще оказывался перед фактом, что жена стояла слишком близко и через нашу легкую одежду я чувствовал жар ее тела.
Интересно.
С Сабельдой так не было, у ее одежды теплопроводимость ниже. Да и встать так близко не получалось из-за пышного платья. Наверное, люди в мире жены намного ближе друг к другу и не так одиноки, ведь они могут ощутить тепло чужого тела.
Провел ладонью по руке жены и отступил.
Надо обдумать убийство Какики. Наверняка целью был не он, а источник родовой магии. Министр считает это нападением Галлардии, воюющей с нами из-за Черундии. Но если бы я был галлардийцем и планировал операцию, я бы в первую очередь ликвидировал не Какики, а самый вовлеченный в войну род, ведь с каждым новым ударом повышается вероятность, что противник примет эффективные контрмеры.
А жена у меня теплая и от ее волос приятно пахло блинным пирогом.
Я надавил пальцами на лоб: надо думать о крови Какики и о кристаллах родовой магии.
Лавентин думал. При этом иногда сопел, как ежик. Кажется, ему нужен предмет для сосредоточения, и, стоя у окна, он такого не находил.
Хотелось задать много вопросов. Например, на этот год Лавентин отправит меня в путешествие или оставит дома? Ведь если браслеты будут нас притягивать, разумнее всего разъехаться подальше друг от друга.
А возвращение в мой мир вместе с Лавентином… Придется везде его с собой водить, а то его дома одного оставишь и потом дома недосчитаешься.
И Павел…
Сердце привычно кольнуло, но мысли о нем я прогнала: квартиру буду делить до последнего. Из принципа.
Работа нравилась, и коллектив хороший. И социальный пакет… Ладно, с рубинами от Лавентина мне не соцпакет нужен, а охрана.
Ко многому я была готова, но привыкнуть к тому, что о мелочах вроде работы думать больше не надо, оказалось почти так же сложно, как осознать, что я нахожусь в другом мире.
И что в этом мире у меня есть фиктивный муж, немыслимый социальный статус, живой дом и ребенок на руках, с которым тоже надо что-то делать. А о детях я знаю лишь в теории, потому что с племяшкой только мультики и фильмы смотрю, когда ее родителям надо на пару часов отлучиться.
И вообще, я только сейчас подумала, что, когда детей из семьи забирают, им обычно медосмотр делают. Вере тоже, наверное, надо.
Фонтаны стали ритмично вздымать струи, чертить ими узоры. Глядя на погружающиеся во тьму гроты, я почти не слышала музыку, которую продолжали наигрывать женщины. Оглянулась: дамы плотным кружком сидели вокруг подобия клавесина и самозабвенно слушали игру императрицы.
Дверь в зал отворилась. Слуга возвестил:
– Император требует длора Бабонтийского с супругой!
У меня засосало под ложечкой.
Через две минуты мы оказались возле золоченых дверей. Короткий стук, бесшумное движение открывающейся створки – и слуга жестом предложил пройти в синий кабинет.
– Без церемоний, можешь смотреть. – Император сидел за массивным столом, по сравнению с которым казался еще более сморщенным и усохшим.