Министр втащил арестованную и скомандовал:
– Налево, вниз, лаборатория номер три.
Это рядом с отделением морга, где хранился источник с Какики внутри.
Войдя в эту самую третью лабораторию, министр велел:
– Зовите Хобла Нерландийского. Всем выйти. Никого, кроме него, не пускать, только по очень срочным извещениям и если будет информация о Хлайкери.
Женщина фыркнула и отвернулась.
В полминуты сопровождающие расставили конфискованные механизмы с шестеренками и проводами по столам и исчезли.
В лаборатории мы остались втроем.
– Ничего не скажу, сволочи длорские! – Женщина сплюнула на ботинок министра.
– Время покажет, – ледяным тоном отозвался тот.
На этот раз у меня не только мурашки побежали, но и внутри все сжалось.
– Мне кажется, вы не понимаете, кто перед вами, – примирительно начал я. – Это министр внутренних дел, разящий меч империи, он в Черундии…
Арестованная вскинула голову:
– …убивал женщин, стариков и детей за то, что они хотели освободиться от гнета империи. – Она ухмыльнулась, смело глядя ему в глаза. – Я прекрасно знаю, кто передо мной.
Ну вот, я хотел ее испугать, а она уже знает все страшные мифы о министре.
– Тем лучше, – отозвался он. – Значит, вы понимаете, что я могу с вами сделать.
– Ничего страшнее, чем моя жизнь, вы сделать со мной не можете, длор Раввер Вларлендорский.
Улыбка у нее была жуткая, сумасшедшая.
Глава 51
Стена между комнатами слишком тонкая преграда, я чувствовал, как за ней схлестываются три родовые магии.
Леденящая тьма министра и убаюкивающая магия очарования Хобла Нерландийского, какого-то там родственника маминого мужа, впивались в эластичную, верткую водную магию рода Какики.
Судя по ее браслету и моим ощущениям, неизвестная женщина была главой их рода, и вся магия, не рассеянная по другим членам, концентрированная, стремилась ее защитить.
«Занимайся своими делами», – напомнил себе задание министра и оглядел разложенные на столе механизмы с шестеренками и накопителями магии вроде тех, что были на людях, напавших на меня и Сашу в особняке с заложниками.
Отжал металлический лепесток, высвобождая полусферу темно-фиолетового камня. Он выскочил из паза, обнажив выпуклость с впаянными проводами. Что-то это напоминало. Что-то… Пазы для батареек и аккумуляторов в мире Саши!
Я стал вынимать камни из разнокалиберных браслетов и нашейных пластин, из шестеренок (даже в них они были, как в шестеренке из дома Какики). Многие соединялись друг с другом проводами. Камни способом крепления упорно напоминали батарейки в земной технике.
Проверил камни капсульным измерителем – фон лишь чуть повышенный. Повертел в руках цветные полусферы, глянул на свет: камни как камни. В одном из ящиков отыскался молоток. Опустив образец на плиточный пол, ударил по цветной полусфере. Камень раскололся.
Через минуту я уже рассматривал структуру скола в микроскоп. Тонкие прожилки с завихрениями в одну сторону соответствовали кристаллам родовой магии.
У наших родовых кристаллов немного другой цвет. И они значительно тверже этого.
На пробу разбил еще несколько камней – все раскалывались легко и имели структуру с завихрениями. Возможно, кристаллы нашей родовой магии так крепки, потому что созданы из иномирян.
А тот, что из Какики, какой твердости?
Схватив молоток, я выскочил из комнаты, пробежал мимо министра, Хобла и трясущейся, покрытой потом арестантки. Прежде чем караульные сообразили, я нырнул в отделение морга и, обогнув стол, ударил молотком кристалл из сердца Какики. Тот хрустнул. Разбился легко!
– Треснул! – Я стал бить его молотком. – Он треснул! Треснул!
Я ведь исследовал скол кристалла Какики, но даже не подозревал, что тот бьется настолько легко.
– Что вы творите? – Патологоанатом схватил меня за запястье и вырвал молоток. – Вы в своем уме?!
– Нет, конечно. – Я помчался назад.
Министр, Хобл и арестантка находились в прежних позах. Подбежав к пристегнутой наручниками к стулу женщине, всмотрелся в ее темные глаза и спросил срывающимся голосом:
– Кто стал основой кристаллов магии?! Какие длоры?
Ее глаза расширились.
А еще узнать бы, зачем они вставляли кристаллы в металл, словно батарейки…
– О! – Я схватился за голову. Прокрутился вокруг своей оси и приблизился к ее лицу так близко, что наши носы почти столкнулись. – Это магическое оружие! Вы каким-то образом научились извлекать магию из этих кристаллов в обход ключа крови. Да-а, магия длоров основана на родовом разрешении, жен – через артефакты мужа. Но вы создали артефакты, которые дают магию мужчинам, да еще не длорам.
Ее зрачки расширились, она ухмыльнулась:
– Ты ошибаешься. Мы все длоры.
Я почесал в затылке:
– Так вам просто магии в семье не дали? Вы только из-за этого убивали?
По лицу женщины пробежала судорога. Мгновение она будто боролась с чем-то невидимым, и сквозь лихорадочное возбуждение я ощутил чарующее мурлыканье магии Хобла. Арестантка процедила:
– Они не дали нам не только магии. В именах и жизни тоже отказали.
– Разве длоры отказываются от своих? – выпрямился я.
Арестантка отрывисто рассмеялась. В ее хохот врезался чеканный голос министра:
– Незаконнорожденные.
– В смысле? – Я обернулся к министру, но ответила арестантка:
– Такой взрослый длор, неужели от тебя еще не понесла какая-нибудь наивная простолюдинка или одна из женщин веселого квартала?
Я совместил слово «понесла» с «беременна», с тем, отчего происходит беременность, и помотал головой:
– Нет, я только с женой буду этим заниматься.
– Ха-ха-ха, – нарочито рассмеялась арестантка. – Эти сказки рассказывай жене, но я-то знаю вашу подлую мужскую натуру. Вы ходите в веселый квартал, вы покупаете женщин, а на последствия плевать. – Ее глаза наливались кровью, с губ брызгали капли слюны, и я попятился, а она наклонилась вперед. – Вам плевать, что честных женщин, доверившихся вам, клеймят шлюхами, изгоняют из дома, швыряют в тюрьмы за бродяжничество. Вам плевать, что ваши дети умирают от голода, побираются на улицах, что их продают, как скот, всяким извращенцам.
Я отступал, не сводя глаз с ее покрасневшего, искаженного яростью лица.
– Разве так бывает? – прошептал я.
– Не разыгрывай из себя невинность, ты, длор…
Ее грязные ругательства смешались с резкими возгласами за дверью. Оттуда послышалось:
– Да пропустите же меня!
– Молчи, – рыкнул министр на пути к двери.
– Молчать?! – дернулась женщина. – Да я всю жизнь должна была молчать! Молча принимать свою судьбу, и с семи лет мужиков в своей постели только потому, что моя мать была такой дурой, что позволила обрюхатить себя какому-то длору, а потом спиться и умереть! Молчать?! Да я не хочу молчать! Не хочу молчать о судьбе ваших незаконнорожденных детей.
Министр распахнул дверь, за которой слышалась возня, и рявкнул:
– Что происходит?!
– Ваш умный длор разбил кристалл! – Патологоанатом потряс крупным осколком. – Такой экземпляр! Просто взял и разбил! Молотком!
– Я никогда не буду молчать! Больше никогда! – Арестантка вырывалась, стул под ней ходил ходуном. – Пусть этот ублюдок Хлайкери сбежал, но мы остались. И мы отомстим. Всем вам отомстим, чистокровные твари! За каждого выброшенного в канаву полукровку, за каждую загубленную жизнь, слышите меня?!
– Как разбил?! – Голос министра перекрыл ее вопли.
Женщину трясло, она затравленно смотрела на министра.
– Он хрупкий, – объяснил я.
– Хрупкий? – Министр повернулся к патологоанатому.
Бледнея, тот чуть присел на полусогнутых ногах. Министр взревел:
– Почему мне никто не сказал, что кристаллы хрупкие?!
– Так чудо же, – пролепетал патологоанатом.
– Не разбивай, – взмолился я.
Министр шумно втянул ноздрями воздух.
– Меня окружают идиоты. – Он выскочил в коридор.
– Не надо, – ринулся следом патологоанатом.
– Это научное достояние! – побежал и я. – Министр! Это наш военный потенциал!
Я выскочил в коридор. Дверь в отделение морга была открыта. Оттуда послышался грохот и звон. Проем на миг заполнило пухлое тело патологоанатома, отчаянно заоравшего:
– Да стойте же! Это же! Это такое!
Но грохот-грохот-грохот разбиваемых кристаллов был ему ответом. Меня точно ударило в грудь, я споткнулся. Сердце бешено колотилось, гудело в висках. И пришло тошнотворное, вымораживающее внутренности понимание: магия умерла.
С трудом вдохнув, я нащупал стену и прислонился к ней. Перед глазами плясали цветные точки.
– Вы в порядке? – спросил один из караульных.
– Да-да, сейчас пройдет. – Я понял, что невыносимо будет смотреть на осколки.
Еле переставляя ноги, вернулся в комнату, где бледная, покрытая испариной арестантка беззвучно рыдала о потерянной силе. Она снова была просто женщиной. С ее запястья хлопьями осыпался родовой браслет.
Хобл держался за сердце.
А у министра стальные нервы. Мне бы не хватило силы своими руками разбить кристаллы родовой магии, даже если они лишь блеклая копия наших. А уж как физически плохо находиться при этом рядом, даже думать страшно.
Из коридора доносились причитания патологоанатома. Кажется, он тоже скоро поплывет на освоение Новой земли.
По щекам женщины катились слезы. Ее лихорадило. Она так посмотрела на вошедшего министра, что мне стало не по себе. Как и от ее рассказа о том, что случается с рожденными вне брака детьми. Я знал, что родившие не от мужа женщины осуждаются, но что их ждет такая судьба… это ужасно.
– Хобл, продолжай, – велел министр.
На этот раз чарующая магия Нерландийских, не встретив сопротивления, вошла в арестантку, точно нож в расплавленное масло. Глаза женщины расфокусировались, заплаканное лицо приняло дебильное выражение.
– Где Хлайкери? – отрывисто спросил министр и прислонился к столу, накрыл здоровой рукой больную.