– Есть, раз других идей нет. Но как? Через мост – дорога неблизкая...
Григорий улыбнулся, проговорил медленно:
– А вот так.
Развернулся, кинул камень в серо-голубую воду Суры. Засвистел, глядя на всколыхнувшеюся тину, на поплывшие по тёмной глади круги. Потом ещё и ещё. Тягучий, мерный напев, с чётким ритмом, похожим на плеск волны. Варвара удивилась, но не успела спросить. Речная вода налилась пузырём, плеснула и лопнула, на миг показалось – остров всплыл из неё... Плоский, широкий, обросший как бородой густыми зелёными водорослями. И этот остров замер, качнулся на тёмной воде. Открыл два больших глаза, хлестнул хвостом по воде. Поплыл к берегу.
– Ничего себе... Это сом? – спросила Варвара, осторожно и тихо, косясь на гигантскую рыбу, выплывшую из воды.
Зверюга раздувала жабры, глядела на людей зелёными и большими, мерцающими как болотная тина глазами. Варвара неожиданно улыбнулась. Сморгнула раз и другой, проговорила:
– Давно не встречала чуда, которая не хочет меня убить. А оно правда не хочет?
– Правда, правда. Звериный коллегимум постарался на славу. Уж сколько народу он туда-обратно перевозил – не сосчитать. От них к нам – за водкой, обратно... х-хм-м, промолчу... Только брату не говорите, пожалуйста. Воды не боитесь?
– Да вроде, нет.
– Тогда – прошу, – сказал Григорий, галантно протянув девушке руку.
Гигантская рыба даже не просела в воде под их весом, развернулась, поплыла по реке. Повинуясь заклинанию – неторопливо, меланхолически, лишь вода плескалась, перекатываясь по плоскому лбу. Журчала и хлюпала вокруг, рассекаемая сильными плавниками. Туман поднялся, пошёл пластами, затянув и скрыв их от людских глаз, плеск воды слился в ушах в тягучую, протяжную мелодию заклинания. Рыба вильнула, обходя невидимый в тумане паром. В лицо хлестнуло моросью, они как бы пересекли границу университетской непогоды. Варвара качнулась, ойкнула, Григорий подхватил девушку, поднял на руки, вода плеснула, залив его сапоги. Зато в лицо обожгло теплом, рыжие волосы взметнулись, обвивая его, ласково защекотав его шею.
– Спасибо... Хотя напрасно вы, мои сапоги зачарованы от воды.
Григорий усмехнулся молча, про себя. Варвара возразила, но это уже потом. Когда зачарованный сом мягко ткнулся носом в противоположный берег. А так молчала почти половину дороги, с удобством устроившись на его руках.
– Что дальше? – улыбнувшись, спросила девушка.
Одёрнула душегрею, проводила взглядом зачарованного сома. Потом обернулась, смерив взглядом косогор и красную, кирпичную стену университета. Не крепостную, а всего-то построенную, чтобы удерживать студентов от походов за водкой и самогоном по слободам, а учебных мамонтов – от дарованного им царём права на вольный выпас. Но на вид как настоящую – высокую, с круглыми угловыми башнями и боевой галереей поверх. Высокую...
– И ворота в другой стороне... – сомнения в голосе у Варвары прибавилось.
– А ворота нам не нужны. В воротах меня, с моей пайцзой, будут долго бить по голове учебником философии. Университетские привилегии – это вам не баран. Так пройдём. Чай оно не в первый раз, – улыбнулся Григорий.
И шустро, пока не заметили, метнулся зайцем к стене. Пускай туман вдоль берега и висит, но не настолько плотный. Поманил к себе Варвару. Улыбнулся ещё раз, нащупав в ряду кирпичей один, помеченный полустершимися еврейским буквами. Улыбнулся ещё раз, подмигнул Варваре, стукнул по кирпичу головой. Прямо лбом, откинув назад копну лохматых, стриженных волос. Варвара на это насмешливо улыбнулась было. Самым краешком губ, мол, ну выделывайся передо мной дальше... Камень без скрипа пошёл волной, раздвинулся, образовав низкую арку с неглубоким проходом, пока ещё в самом конце заложенным кирпичом. Григорий тоже улыбаясь, но широко и открыто, сделал приглашающий жест рукой и сказал:
– Прошу.
Варвара усмехнулась в кулак, спросила:
– А обязательно головой?
Григорий не ответил, точнее – не успел. Варвара как раз вошла в узкий лаз прохода, скосила взгляд налево и заметила буквы на камне. Прочитала вслух:
– «Внеклассная работа по геомагии, Сара Валленштайн, третий курс». Помню её. В смысле Сару. За чувство юмора ведь чуть не отчислили...
Григорий молча достал из кармана мутный пузырь. Сунул в нишу в стене, прямо под буквами. Та довольно чмокнула и затянулась, зато камень в арке заколебался, снова пошёл волной. И пропал.
Глава 9
В лицо дохнуло тёплым ветром. И острым, непередаваемым, но хорошо знакомым Варваре духом мамонтового учебного стойла. Университетского. Грустноглазый и тощий учебный мамонт вздёрнул тяжёлый хобот и фыркнул на них с высоты. Григорий улыбнулся и тоже помахал ему. Варвара по-звериному фыркнула.
– Что говорит?
– Да ничего особенного. Звери не говорят в нашем понимании. Та-ак... А с чего это он рад вас видеть?
– Не знаю. Пойдёмте, – ответил Григорий
При этом делал непонятные Варваре вещи. Скинул и вывернул кафтан, надел снова. Теперь зелёное жилецкое сукно скрылось, зато тёмная подкладка вышла наверх: издали и не приглядываясь цвет можно было принять за студенческий чёрный. То же самое и с шапкой. После пары ударов кулаком по верхушке она превратилась в студенческий плоский берет.
– Изобретательно, – хихикнула, глядя на это Варвара
Григорий тем временем перевесил нож-засапожник на пояс под левую руку, на местный манер и лихо улыбнулся в ответ:
– Фома Аквинский, четыре тома ин-фолио. Очень способствует.
– По голове?
– По-всякому. «Разум приказывает телу, и оно повинуется. Разум приказывает сам себе и встречает сопротивление». Однажды я по дури и на спор так влез на диспут, аж до сих пор всех этих мудрёных речей не забыл.
Варвара улыбнулась грациозно-снисходительно – и рыжее солнце снова тепло вспыхнуло у неё в волосах. Дальше лукаво, на лисий манер поинтересовалась:
– Да ладно... Тогда – сколько ангелов уместится на остриё иглы?
Григорий на это тоже улыбнулся, но загадочно, принял – прямо как по указу на смотре – уверенный и даже не совсем придурковатый вид. Украдкой скосился в небо и ответил чётко:
– Двое.
– Уверены?
– Ангелам Бог голова, сколько скажет – столько их там и уместится. А сейчас ровно двое. Посмотрите на громовую башню, они танцуют там в вашу честь...
И впрямь: Варвара подняла глаза, увидела, как над кованным шпилем громовой башни встали две яркие, прозрачные искры лилового цвета. Закружились, как в танце, выросли, замерцали дрожащим, призрачным светом. Сплелись вместе, на миг показалось – там, над иглою действительно танцуют четыре крыла. Варвара улыбнулась:
– Это огни святого Эльма, но спасибо за комплимент. Красиво... Пять лет училась – не обращала внимания.
– Конечно. Вы с физического, ваш коллегиум – единственный, с которого этой башни не видно. Но сейчас пойдёмте, пора
Варвара улыбнулась, приняв его руку.
Они шли по университетскому саду, по дорожкам, усыпанным крошкой жёлтого кирпича. Туман внутри Университета вёл себя странно, не поддаваясь законам логики и природы. Вроде и высоко тучи висят в небе, а внезапно заклубится клок мокрой ваты, выплывая из арабской стрельчатой арки, кружась и завиваясь пластами и полосами налипнет вокруг лазоревых русских куполов-луковиц. И снова растает.
Гул голосов летел со всех сторон. Университет шумел, галдел, шутил и спорил на десятке языков разом. Григорию – то ли настроил его таким образом этот знакомый, такой беззаботный и безбашенный гул, то ли улыбка Варвары сияла сейчас, в тумане как-то особенно солнечно – но Григория сейчас понесло. На байки. Про то, как первый царь подшутил над первым же царёв-Кременьгардским ректором, ставившим старый корпус по образцу Багдадского медресе – со стрельчатыми воротами в изразцах, просторным амфитеатром разом на тысячу сидений, фонтаном для прохлады в жару и без единой печки для обогрева. И про то, как старый Абд-аль-Рахман упёрся, и в первую же зиму наморозил над зданием университета ледяной щит – да такой толстый и прочный, что грозный царь Фёдор пришёл извиняться. Про то, как беглые Гейдельбергские геомаги спорили с беглыми же Исфаханскими физиками, на тему – чей коллегиум выйдет лучше. Красивей архитектурой, известней, да глубже в постижении тайны мира и бога Единого. В итоге лучше и красивей всех отстроили себе здание коллегиум зверского корпуса. Без всякой магии, топорами и без единого гвоздя. Потом запнулся: рассказать байку про учёного ромейского архитектора, призванного нынешней Ай-Кайзерин упорядочить это безумие – в приличных словах Варваре было решительно невозможно...
А жалко – на могиле бедолаги был изображён такой очень симпатичный и ласковый белый полярный лис и как раз сейчас они его проходили. Варвара улыбалась, глядя на его морду, и опять солнце проглянуло, рыжим зайчиком пробежало на её волосах. А вот между ушей у господина пристава – тонкий, колокольчиком, звон. Григорий оглянулся – резко, до боли в шее: среди однообразных студенческих чёрных кафтанов увидел щёгольский, жёлтый с золочёным шитьём. Светлые волосы, аккуратно подстриженная борода. Сенька Дуров, целовальник зареченский, этого-то как сюда занесло?! Григорий замер было, целовальник дёрнулся, тоже увидев его. Свернул в аллею меж раскидистых зелёных кустов, растаял, растворился в тумане.
Григорию осталось лишь выругаться про себя – дорогу тут же загородила толпа студентов так, что гнаться за целовальником было решительно невозможно. Первый курс, языковая практика, поэтический диспут, да чтоб его... Касыда против частушки, все весёлые, но матерные, пока лектор не слышит. Судя ядрёному акценту и боевому задору в обеих партиях – диспут обернётся дракой максимум через пяток строф-ходов. Ну их всех.
– Куда дальше? – спросила Варвара, слегка поморщившись и обилия неприличных строф.
А Григорий её неожиданно понял. Перед ним вовсе не домашняя барышня-боярышня, от крепкого словца в обморок падать приученная. Боевой маг… и она слышала все эти слова, когда полк с кровью и криками да бранью на вражеские пули и копья идёт. Там этим словам и место… а не щекотать слух да уста детишек, вообразивших себя взрослыми.