– А серьёзно? Что бы ты сделала, когда...
«Наколдовала бы «сойку», послала поверху – обнаружить. И «морен» сколько можно – закружить, отвлечь хоть немного внимание.
– А потом?
«Орала бы «мамочка» и «учитель, миленький, забери меня отсюда». Григорий, да твою ж мать, пойми – я и при жизни была ей не ровня, а уж сейчас...»
– Извини... Хоть куда движется – можешь сказать?
«Это могу. К ней только что птица связная прилетела, приказ принесла. В продолжение вашего учения провести манёвр в сторону какого-то Дуваново...»
– Ага... Спасибо, Катя, – кивнул Григорий.
И звенящий призрачный голос Кати в мозгу погас, забитый собственными тяжёлыми мыслями. Дуваново, Дуваново – знакомое название, вроде бы слышал недавно, но где? Сообразить не успел – его окрикнули сзади, хрипло, боярским надтреснутым басом. Обернулся – увидел Пахом Виталича, даже на удивление подобревшего слегка. Приданная сотне мастер зверей очнулась, кое-как разогнала в дозор своих птиц и также кое-как, но сложила магией на глазах кривую, но чёткую картину местности.
– Молодец... Умница, дочка, – прохрипел смешным басом боярин, неумело, но ласково погладил магичку по голове.
Махнул рукой Гришке: говори, мол, что думаешь?
Григорий прикинул, промерил в воздухе пальцами рощи, узкие перелески, овраги и широкие, давно убранные уже поля. Рыжая точка мамонта, ещё одна точка – домик в уголке карты.
– Дуваново?
– Да.
– Туда маг и пойдёт... – уверенно сказал Григорий и, прежде чем боярин сообразил осведомиться, откуда эта уверенность взялась – провёл пальцем по карте, добавил: – Покажитесь ему на поле, пуганите, а я в тыл проскочу. Возьмём в два огня. Уж очень этот овраг хорошо лежит, так на поиск и просится...
Вдали громыхнуло, тучи вновь повалили по небу – грудой, собираясь по-над дальним лесом в кулак. Боярин нахмурился, смерил облака взглядом, распалившись, погрозил кулаком. Команда:
– По ко-оня-ям!
Ей эхом снова гулко забил барабан. Тучи в небе нахмурились, пошли спускаться волной. Их подбрюшья выровнялись, стали гладкими, сверкнули тускло, как ртуть. Гришка оскалился, зло встопорщил усы. Свернул в овраг, и ветки кустарника прикрыли его от парящего в небесах «туманного ока». Чтобы через два часа вылезти оттуда довольным, хоть и уставшим вконец.
Игра стоила свеч – вот перед глазами дорога и поле как на ладони. И рыжий мамонт бежал по нему наискось, с каждым шагом приближаясь всё ближе к засаде. Тяжёлый хобот, широкие уши – одно оборвалась, Лихо у Варвары было и впрямь корноухое. Дудка – пела, на спине на боевой платформе – клочок солнца, яркое, рыжее облачко. Варвара колдует, погружённая в боевой транс, мало что видя вокруг себя. Короткий взгляд в небо – там «туманное око», грозовые, тяжёлые облака, чьи подбрюшья сверкали ртутью, как зеркало. И в этом зеркале видно далёкое отсюда поле, жилецкая сотня и боярин, как раз проламывающий ветровой щит. На кураже, лбом и суровая боярская борода бьётся, полощется флагом... Выручать пора мужика. Григорий скинул ружьё на руку, приготовился было пальнуть – в воздух у Варвары над головой. Потом улыбнулся, свистнул, огрел нагайкой коня. Тот заржал и поскакал со всех ног. По полю, наперерез мамонту.
Внезапно зверь вырос, как гора поднялся над головой. Вблизи он был страшен – лохматый, его рыжая шерсть на бегу взлетала и опадала волной. Тяжёлый хобот, толстые бивни над лбом смыкались парадной, торжественной аркой. Боевые амулеты светились тусклым, призрачным светом на них. Под бровями – полками сверкнули весело большие глаза. Зверь – он был неразумный, как говорят. Вытянул хобот, обнюхал Григория на бегу. Фыркнул и кивнул коротко, опознав как своего. А учения всякие ему были без надобности. Григорий вывернул лошадь, пристроился зверю в бок на скаку. Уцепился за ремни сбруи, рывком забрался наверх. Огляделся – ветер свивался с пением дудки, свистел как безумный в ушах. Пригибаясь, пробежал по боевой платформе к Варваре. Она сидела, погрузившись в боевой транс, её не беспокоил сейчас ни вид Григория, ни стук о доски его сапог, ни мягкий, покачивающийся слегка ход мамонта. Только ветер и облака в небе над головой.
Решившись, подошёл близко, уже собрался потрясти за плечо. А вместо этого – внезапно обнял и поцеловал. Крепко, притянувши к себе, прямо в мягкие, раскрывшиеся навстречу губы. Дудка выпала у неё из руки, торжествующе взвыл, сорвавшийся с цепей ветер. Грозовые тучи освободилась и лопнули, осеннее солнце сверкнуло, залив всех мягким, тягучим и ярким огнём. Ослепительно ярко, сверкнули навстречу и закрылись глаза. Мир закружился и поплыл в голове. А потом откуда-то снизу раздался кашель – боярский, басовый, даже смущённый слегка. Мамонт фыркнул и замер, задрав хобот над головой.
Григорий оторвался – с трудом. Повернулся, про себя выругался, увидев боярина Зубова во главе подъезжающей к ним конной сотни. Выпрямился, кивнул боярину, принял – насколько вышло – уложеньями предусмотренных лихой и придурковатый вид. Доложил, что в ходе условного поиска условный противник условно взят языком на имя Ай-Кайзерин... Условно...
– Так, а чарку на свадьбе – тоже условно наливать будешь? – пробасил боярин, сдержав улыбку.
Только уж очень старательно пригладил встрёпанную бороду и усы. Развернулся, умудрившись одновременно и кивнуть одобрительно, и кулак показать. Григорий сморгнул дважды, подумав, что с придурковатостью вида он немного переборщил. Наверное, уж очень весёлый в ушах – и прямо между ушей – прокатился смех. Варвара и Катька засмеялись хором...
Птицы взлетели, закаркали, закружились в небе над головой. Шум, тихий шелест берёзовой рощи, круги в голове – последнее понятно, это мамонт зацепил их с Варварой хоботом и опустил вниз. Резко. Ну, Варвара привычная, а вот Григория приложило на миг. Кобыла подбежала, ласково толкнулась мордой в плечо. Рыжий мамонт косился сверху большой чёрный глаз, фыркал – будто смеялся.
Народ собирался меж тем, сходился, устало, ведя коней в поводу. Говорили, поминали воеводских матом вполголоса, косились на небо и на приданного мастера зверей, сосредоточенно высвистывавшую что-то своим пичугам. Те чирикали сверху, кружась вокруг головы девчонки, звук выходил резкий – видно, не одни лишь люди устали. Наконец, одна из птиц сорвалась в полёт, полетела со всех крыльев назад, цивикнув долгим голосом на прощанье. К воеводам, на смотр, с докладом, мол – всё. Жильцы провожали её взглядом, подталкивая мысленно – лети, пернатая, и возвращайся побыстрее с ответом. Да воеводских в темечко клюнь, чтобы домой отпустили до ночи.
Пахом Виталич меж тем говорил с Варварой. Степенно и вежливо. Та кивнула, благоразумно представилась одним именем и полком, без фамилии. Пахом Виталич тут же распушил усы, задрал бороду, одобрительно и с намёком глянул в сторону Григория: мол, верно мыслишь и не упусти. Неважно, какого она роду – стрелецкого, из приказных или ещё кого из городских – а хорошая магичка в жилецкой слободе всегда к пользе будет. Протитуловал Варвару «дочкой», улыбнулся и как бы ненароком – брякнул:
– Ты, дочка, имей в виду – если этот оболтус сказал, что не женится – значит, не женится. Но, если обидит – скажите, я его ушибу.
Варвара улыбнулась вежливо, рыжий мамонт фыркнул, повёл хоботом у боярина над головой. Скосил большой круглый глаз. Ехидно: мол, скажи, человек, зачем мне в этом деле помощники? Я и сам кого хочешь зашибу и как хочешь, хоботом али ногами. Григорий усмехнулся в усы. Небо – очень прозрачное, синее и только на западе – темнеет уже. Идёт закат, рыжий и огненный, как улыбка Варвары.
Чёрный ворон захлопал крыльями, закричал, упал камнем с этой лазурной сини. Сел на плечо боярину, забил крыльями, закричал хрипло – приказ... Мастер зверей поспешила к нему со всех ног. Охнула, прослушав каркающую птичью речь. Перевела для боярина и остальных запинаясь:
– Новое распоряжение говорит. Идти в поместье Дуваново, развернуться, встать на постой. Идти медленно. Это почему-то повторили три раза. Про медленно. Признаться, я ничего не понимаю...
– Чего, опять? Они там о… охренели вконец? Чего на этот раз? Учебный приступ учебного сеновала? – рявкнул, вмиг наливаясь алым гневом боярин.
Сзади кто-то из сотенных устало и зло хохотнул. Григорий поёжился, опять вспомнив, кого ему напоминает название поместья. Скосился на небо, шагнул, спросил тихо:
– А как птица обернулась так быстро туда и сюда? И это вообще – точно воеводская птица?
Мастер зверей недоумённо пожала плечами. Боярин Зубов нахмурился, смял бороду в кулаке. Тоже вспомнил, откуда ему название знакомо. Спросил тихо:
– Думаешь?
– Уверен, что сейчас к нам в ватагу напросится один лазоревый, с васильками, кафтан. Пахом Витальевич, дорогой – придержи его? Я бы пока посмотрел, что это за Дуваново такое...
– Я с вами, Григорий, – сказала Варвара, быстро, торопясь, пока не перебили.
Мамонт Лихо загрёб её хоботом, одним движением, быстро закинул на горб. Повернулся, фыркнула и, не дожидаясь команд, затрусил к лесу.
Боярин кивнул Григорию, тот вскочил на Ласточку, поскакал вслед. Невидимой тенью – призрак Катерины не отставая, скользил рядом с ним. Звенел тонким голосом меж ушей...
«Гришь, что это за Дуваново такое?»
– А бог его знает, Кать. Чувства. Помнишь, варнака на реке искали? Варнака лазоревый кафтан забрал, да с листами чистосердечными, а в том чистосердечным – боярские имена. Трое... Двух не помню уже, а третий – как раз Дуванов. Судя по имени – поместье его, родовое. В любом случае...
«В любом случае, что-то тревожно мне», – голос прозвенел и умолк.
Глава 14
Чёрные птицы взлетели с белых, тонких берёз. Закричали, захлопали крыльями. Неширокая лесная дорога развернулась, нырнула за косогор. Нырнула вниз, потом вверх. Снова, хрипло – одинокая птица закричала в ветвях. Григорий поёжился вдруг. Достал из сумки-лядунки скрученный бумажный патрон. Вспомнил, что так и не выстрелил час назад, потянулся – убрать обратно.