Мамонт вздёрнул хобот и захрапел, замер, принюхиваясь и водя из стороны в сторону тяжёлой лохматой башкой. Ласточка под Григорием заржала, отпрыгнула, обходя его. Ударила в землю копытами, выскочила с маху на косой склон. Тоже замерла, храпя и раздувая ноздри. Григорий вздрогнул, невольно потянувшись к ружью. Лес расходился, мелькнуло ровное поле, высокий, окружённый забором дом. На голом пространстве посредине между лесом и тыном торчало одинокое дерево, и что-то непонятное без формы, тёмное висело промеж ветвей. От порыва ветра, теперь дувшего не в спину, а в лицо скрипнули протяжно незапертые ворота. И сразу же густой запах ударил в нос. Тошнотворно-липкий, железистый... Варвара и Григорий подъехали чуть ближе. У корней дерева – два смятых, перекрученных тела. Комком. Лазоревая тряпка на одном, плащ другого давно пропитался кровью, стал чёрным.
– Что за... – ёжась, прошептал Григорий, торопливо перекрестился. Коряво, мешал зажатый в руке патрон. – Чтобы это не было – оно или рядом, или ушло совсем недавно.
– Да. Кровь совсем свежая, не больше часа. По холоду как раз застывать начала.
Мамонт отступил на шаг, громко, оглушительно фыркнул. Варварина дудка запела. В небесах громыхнуло... Григорий, опомнившись, толкнул кобылу вперёд. Огляделся, заметил, как ветер несёт листья, те кружились, распадаясь в воздухе напополам. Заскрипела и хлопнула оконная ставня, алой пастью с зубьями – сверкнули на солнце осколки стекла. Взвыл ветер, эхом – пошёл дрожать и биться мёртвый дом. Листья взметнулись, сложились в фигуру, призрачную, полупрозрачную тень. Облепленная разным осенним мусором фигура обрела форму, затвердела и сбросила маскировку. Вспыхнула – блеск резкий до боли в глазах. Странно, Григорий даже узнал её. Как недавно на стрельбах, пауколапый демон-ликтор. И в отличие от своего деревянного, стоящего на стрельбище образца он не был ни милым, ни маленьким.
Здоровая, в рост Григория на лошади туша неопределённой формы, паучьи ноги с когтями, непропорционально-большая морда издевательски похожая на человеческую. Только глаза в пол-лица и над верхней губой – клыки, торчат подобно висячим усам или бивням. И злобой тянет как тухлятиной на сотню шагов вокруг: не запах, а душой ощущаешь.
– Эй, ты что за хрень? – невольно брякнул Григорий, видя, как наливаются алым светом глаза твари.
Кобыла под ним фыркнула, отшатнулась. Демон заворчал, открывая пасть. Голос его – неожиданно-тонкий, визгливый звук, прошедшийся словно ножом по нервам. Тварь шатнулась, подбираясь к прыжку, её лапы задрожали и выгнулись, по-птичьи сгибом назад. Григорий сорвал с плеча ружьё, приложился, прицелился, выстрелил.
Тварь шатнулась – выстрел пришёл точно, разнеся один глаз. Потом прыгнула, с места, сверкнув когтями на лапах. Острыми, изогнутыми, как ножи. Закричала – но дудка Варвары уже запела, взвыл ветер, перебив скрежещущий звук. Лихо под нею фыркнул, шагнул вперёд, принял летящую тварь на бивни. Та повиснув на них, закричала, заскрипев снова, выбросила ноги, пытаясь достать мамонта в воздухе. Лихо мотнул головой, на бивнях его сверкнули, затрещав, амулеты. Разряд ударил демона, хлестнул и отбросил его куда-то в сторону подворья. Тот перевернулся, вспрыгнул с места, взлетел. Приземлился на крышу терема, сел, раздвинув пасть. Закричал. Раны на теле сочились зелёным, пульсировали и стягивались на глазах, исчезали.
– Вот зараза, – ругнулся Григорий сквозь сжатые зубы.
Сплюнул пулю, забил шомполом в ствол, опять сплюнул, прошептал матерно, взводя курок. Приложился, выстрелил снова. Пуля свистнула, разнеся в колене одну из паучьих лап. Тварь перевернулась, соскользнула по гнущейся крыше, упала на землю дрожа. И снова решилась напасть, прямо сквозь ворота, разнеся их в щепы. Сверкнула молния. Взвыла дудка, сурово прогремел гром. Опять ударила молния и ещё одна. Все прямо в тварь, развалив и оставив от неё одно чёрное, выжженное до земли место.
– Ты как, Гришенька? – окликнула Варвара.
Голос прозвенел, пропел в ушах тихой, ласковой музыкой. Григорий махнул рукой – мол, в порядке, спрыгнул с седла. Подошёл на мягких ногах, осторожно, глядя на поставленную молнией дыру в земле. Осколки хитина, кости, шипящая, испаряющаяся на глазах зелёная кровь. Обломок паучьей лапы, воткнувшийся в землю шипастый коготь-кинжал. Тень посреди. Она встала, полупрозрачная и переливающаяся, из сизого дыма свитая тень. Призрак, невидимый для обычных, человеческих глаз.
Обычный же, человеческий призрак.
Вставший из тела монстра, боевого демона еретиков – это сейчас кружило голову сильнее всего, и голос Катерины между ушей – звенел громко, но не успокаивал. Собравшись, Григорий посмотрел на призрака внимательней – увидел круглое, красивое и очень изумлённое лицо. Тот оглядывался, недоумённо вертел головой. Крутился, подняв к лицу призрачные руки, шептал неслышное:
«Как же? Да как же так? Они же сказали, я буду сильным...»
Сильным, как же – Григория аж передёрнуло от этих слов.
– Эй, паря, ты кто? – окликнул он призрака.
Тот повернулся, горделиво вздёрнул голову вверх. Кое-как свёл мутные, полные дыма глаза. Заговорил высокомерно, как с холопом:
«Эй, ты как говоришь! Кланяйся, тетеря, не видишь – боярин великий перед тобой. Развелось мужичья немытого...»
– Боярин? Дуванов Карп, что ли, душегуб? Тебя же лазоревые взять должны были...
«Хрен им, смердам. Да мой батька... Да я и сам теперь. Я теперь ой, как много могу»...
– Ни хрена ты уже не можешь... – в бешенстве крикнул Григорий.
Перекрестился и призрак сник. Растаял, сизый дым закрутился на месте его. Расслоился, распался в клочки, ушёл струйкой сквозь землю. Голос под ухом, звенящий – слава богу, человеческий, обычный, живой.
– Григорий, ты в порядке? Стоишь и кричишь на пустоту...
Встряхнулся, по-собачьи, прогоняя мороки с глаз, обернулся, улыбнулся Варваре:
– Прошу прощения. Не каждый день на демонов напарываюсь, особенно посреди царства. Откуда он здесь?
– Не знаю. Своими ногами добежать не мог, это ликтор, они живут пару суток от силы.
– Ладно, пойду осмотрю дом. Один, не спорь. Твой Лихо – красавец, но внутрь не пролезет, а без его присмотра тебя нехорошо оставлять. Да твой мамонт же потом мне первый морду хоботом расквасит, если с тобой чего случится. У меня сабля и я осторожно. А ты, если что, будь наготове. Если чего подозрительное увижу – бегу со всех ног, а ты прикрываешь.
Варвара колебалась, Григорий ёжился мысленно – знал, что ничем не рискует, призрак Катерины, невидимый, уже облетел дом, сказал, что там безопасно. Сказать-то сказал, но... Призрачный голос Катерины звенел в ушах, плакал и бился на грани истерики.
Григорий шагнул вперёд, переступая через разбитые ворота и не дожидаясь ответа. Варвара было дёрнулась следом, но лохматый Лихо хозяйку придержал хоботом, не пустил вниз. Фыркнул, шагнул назад.
– Молодец – похвалил его Григорий и зашёл на подворье.
Напротив ворот – глухая стена, строилось всё с учётом обороны. Потому крыльцо будет сбоку, надо обойти дом. Здесь и попались два мёртвых тела. Судя по всему – из боевых холопов, боярских, оба с саблями в руках. Пытались обороняться. Первому демон снёс голову, у второго удар от макушки и до пояса всё превратил в кровавое месиво, половина человека и две руки рядом. Тут Григорий понял, что за ошмётки разбросаны вокруг, кусками висят на крыльце, на стене и постройках. И его чуть не вырвало. Люди, дворовые. Они пытались спастись, пока два мужика с саблями кинулись на чудовище – задержать. Демон убил сначала бойцов, а потом рвал людей на части и разбрасывал по округе. Сколько тут полегло? Человек пять самое малое, не считая этих, с саблями.
В сенях лежало тело, точнее, лишь верхняя половина, остальное – снова кровавая каша… Ещё один, в простом плаще возчика, лежит навзничь, обломки сабли – справа и слева от тела. А под плащом лазоревый кафтан кстати. И ещё один растерзанный труп лежит в горнице, перекинувшись через порог. Руки вскинуты, в пальцах зажат незнакомый, но явно боевой амулет. Кафтан изорван и пропитался кровью, так что не видно цветов. Но подкладка, кстати, тоже лазоревая. С трудом удерживая рвотные позывы – настолько густо в доме висел смрад крови и разорванных кишок – Григорий, стараясь весь не изгваздаться в крови повсюду, начал осматривать дом и попытался восстановить события. Судя по всему, демон выбрался откуда-то снизу. К чести лазоревых, без боя они не сдались, как и люди на первом этаже. Покойник в сенях успел разрядить в тварь пистоль, у остальных на оружии были следы зелёной крови. Ликтор убил всех, дальше выскочил во двор. А потом…
– В бога-в душу-в мать как же это! – с болью заорал Григорий, поднявшись на второй этаж.
Здесь, наверху, прятались люди. Закончив бойню внизу и убив ждавших снаружи махбаратчиков, ликтор забрался на второй этаж терема. И здесь убивал не торопясь. Наслаждаясь мучениями. Девочку лет пяти он просто разорвал на две части. Другим отрывал руки и ноги или потрошил заживо, глядя на умирающих. И закончил всё как раз незадолго до того, как подъехали Григорий и Варвара.
Наверху делать было нечего. Дальше Григорий направился в подвальный, почти подземный этаж. Там хранили продукты, в тамошних комнатках, бывало, держали и пленников. А сейчас оттуда – звон в ушах, крик, отчаянный, резкий крик – плач, голос призрака:
«Григорий, миленький, убери это!»
Тёмный подвал, знак на полу – на восемь лучей, странный и дикий, оставляющий боль в открытых глазах, а в закрытых – горящий ожогом сквозь веки. Равные, прямые лучи – острия, они свивались в середине, пульсируя, закручивались в странный, но симметричный узор. Григорий вгляделся было и бросил – от взгляда судорогой закрутило живот, а крик Катерины в ушах забился истеричным и громким плачем.
Григорий перекрестился – с трудом, руки вязли, тонули в воздухе, знак запульсировал, загорелся багровым, словно защищая себя. Удар сапога стёр один из лучей, сдвинул линии ока – знак вспыхнул, зашипел и погас. Ещё и ещё, пока, хлопнув, не оторвался каблук сапога, а стройные линии на полу не стёрлись в кашу и каменную, едкую пыль. Только тогда меж ушей затих истошный, жалобный крик – плач Катерины...