У меня все плывет перед глазами. Я не могла и предположить, что Эмма настолько отдалится от нашего с ней сценария, и теперь я не понимаю, чего она хочет этим добиться.
– Она так и раньше говорила, – я слышу, как Ричард тяжело дышит. – Но она продолжает звонить, приходить ко мне в офис, писать письма. Она не остановится. Она сумасшедшая…
– Милый, все в порядке. На этот раз я ей верю. Она говорила совсем по-другому.
Ноги у меня как будто превращаются в жидкость. Я не понимаю, зачем Эмма все это говорит.
Ричард выдыхает.
– Давай не будем сейчас о ней говорить. Надеюсь, больше никогда не придется. Тебе нужно что-нибудь еще?
– Я просто хочу немного поспать. И не хочу тебя заразить. Иди уже. Я тебя люблю.
– Я заеду за вами с Морин завтра в два. Я тоже тебя люблю.
Я не вылезаю из шкафа, пока через несколько минут Эмма сама не открывает дверцу.
– Он ушел.
Я, морщась, сгибаю и разгибаю ноги. Я хочу спросить ее, зачем нужен был этот неожиданный поворот в разговоре, но по отрешенному выражению на ее лице вижу, что она хочет, чтобы я ушла.
– Можно мне еще остаться на несколько минут?
Поколебавшись, она кивает.
– Пойдемте в гостиную.
Я ловлю на себе ее оценивающие взгляды. Она насторожена.
– Что мы будем делать дальше?
Она хмурится. Я знаю, что ей не нравится слово «мы».
– Я что-нибудь придумаю, – пожимает плечами она.
Эмма никак не может понять. Она, кажется, не видит, что свадьбу нужно отменить немедленно. Если Ричарду за несколько минут удалось склонить ее на свою сторону, что будет, когда он начнет кормить ее тортом, обняв за талию, и шептать обещания сделать ее счастливой?
– Вы видели, как он ударил ногой в стену, – говорю я громче. – Вы разве не видите, какой он?
Дело далеко не только в Эмме. Даже если Ричард отпустит ее – а я в этом не уверена, – как же все те способы, которыми он мучил меня? А его девушка до меня, та темноволосая женщина, которая стремилась поскорее вернуть подарок от Тиффани? Теперь я уверена, что он и ей причинил боль.
Мой бывший муж – человек привычки, он подчиняет свою жизнь регламенту. Роскошное украшение, которое наверняка лежало в том глянцевом голубом пакете, было его способом извиниться; попыткой в буквальном смысле слова скрыть неприятный инцидент.
Эмма не знает, что я намерена спасти любую женщину, которая могла бы стать будущей женой Ричарда.
– Вам нужно покончить с этим, как можно скорее. Чем дольше это будет тянуться, тем хуже…
– Я сказала, что разберусь.
Она идет к двери и открывает ее. Я нехотя переступаю порог.
– До свидания, – говорит она. У меня есть подозрение, что она намерена никогда в жизни меня больше не видеть.
Но она ошибается.
Потому что теперь я знаю, что мне нужен собственный план. Когда я увидела вспышку Ричарда при одном упоминании моего имени и выдуманного звонка, у меня зародилась одна мысль. Я иду по коридору, выложенному синим ковром, повторяя путь, который Ричард проделал несколько минут назад, и мысль медленно обретает форму.
Эмма думает, что завтра приедет Морин посмотреть платье, а потом они вместе с Ричардом поедут выбирать торт.
Она и не подозревает, что произойдет завтра на самом деле.
Глава 38
Из принтера вылезают страницы только что оплаченного страхового полиса – страхование на случай смерти.
Я скрепляю их вместе и кладу в коричневый конверт. Я выбрала программу, которая покрывает не только смерть по естественным причинам, но и кончину или увечье в результате несчастного случая.
Я кладу конверт на стол, рядом с запиской для тети Шарлотты. Это было самое сложное письмо, которое мне когда-либо приходилось писать. Я оставила ей информацию о своем банковском счете, раздувшемся от недавнего вклада, чтобы она легко могла получить доступ к деньгам. Я также назначила ее единственным получателем денег по этой страховке.
У меня осталось три часа.
Я вычеркиваю это дело из списка. Моя комната прибрана, кровать аккуратно застелена. Все мои вещи сложены в шкафу.
Еще раньше я вычеркнула два других пункта. Я позвонила родителям Мэгги. А потом Джейсону.
Ему потребовалось несколько минут, чтобы вспомнить мое имя. Я ходила по комнате в ожидании, когда он сообразит, кто я такая, думая о том, как он отреагирует, учитывая наши предыдущие встречи.
Но он истово начал благодарить меня за пожертвования в приют, потом рассказал о своей жизни после университета. Он женился на девушке, с которой познакомился еще тогда.
– Она меня не бросила, – сказал он растроганно. – Я так злился на всех на свете, особенно на себя за то, что меня не было рядом, за то, что не помог сестренке. Когда меня арестовали за вождение в пьяном виде и отправили в клинику – что тут скажешь, она меня буквально вытащила. Все время меня поддерживала. На следующий год мы поженились.
Жена Джейсона была учительницей в средней школе. Она окончила университет в тот же год, что и я. Только поэтому он и стоял тогда в углу аудитории имени Жана Пьяже на церемонии вручения дипломов. Он пришел ради нее.
Вина и тревога заставили меня лгать самой себе. Я даже не была главной причиной его злости.
Меня невольно охватила жалость к женщине, которая позволила страху столько лет принимать решения за нее.
Я все еще боюсь, но это больше не ограничивает меня.
В моем списке осталось всего несколько пунктов.
Я открываю браузер и стираю историю запросов, уничтожая свидетельства моих недавних поисков, чтобы никому, кто воспользуется моим компьютером, не было видно ни авиабилетов, которые я покупала, ни маленьких частных мотелей, которые искала.
Эмма не понимает Ричарда так, как я. У нее никак не уложится в голове, на что он действительно способен. Невозможно себе представить, в кого он превращается в самые страшные минуты.
Ричард просто найдет другую, если я его не остановлю. Но он станет осторожнее. Он найдет способ вращать трубку калейдоскопа, смахивая правду, составляя из цветных стекол новую яркую реальность.
Я выкладываю на кровать то, что собираюсь сегодня надеть, и долго стою под горячим душем, пытаясь прогнать напряжение, сковывающее мои мышцы. Потом я заворачиваюсь в халат и протираю затуманившееся зеркало над раковиной.
Осталось два с половиной часа.
Сначала волосы. Я зачесываю мокрые пряди в тугой пучок. Аккуратно накладываю макияж и надеваю бриллиантовые сережки-гвоздики, которые Ричард подарил мне на вторую годовщину нашей свадьбы. На запястье я застегиваю часы «Картье». Мне важно отслеживать каждую секунду.
Я выбрала платье, которое надевала во время нашей с Ричардом поездки на Бермуды. Классический белоснежный «футляр». Его можно было бы надеть в качестве свадебного наряда на какую-нибудь простую церемонию на пляже. Это одна из тех вещей, которые он мне отправил несколько недель назад.
Я выбрала его не только из-за него самого или связанных с ним ассоциаций, но еще и потому, что на нем есть карманы.
Осталось два часа.
Я надеваю сандалии, потом собираю сумку.
Список я разрываю на мелкие клочья и спускаю в унитаз, наблюдая, как расплываются чернила и обрывки бумаги затягивает вниз.
Перед уходом мне нужно еще кое-что сделать. Это самый мучительный пункт в списке, он потребует от меня всех душевных сил и весь актерский опыт, который я приобрела за последнее время.
Я нахожу тетю Шарлотту в свободной комнате, которую она использует как студию. Дверь открыта.
По комнате в три слоя разложены холсты. Пол из мягкой древесины покрыт брызгами сочной краски. На мгновение я поддаюсь обаянию красоты: лазурное небо, блестки звезд, горизонт в неуловимый момент перехода к рассвету. Симфония полевых цветов. Шероховатая поверхность видавшего виды стола. Мост в Париже, взметнувшийся над Сеной. Изгиб щеки немолодой женщины с молочно-белой собранной морщинками кожей. Мне так хорошо знакомо это лицо; это автопортрет моей тети.
Тетя Шарлотта поглощена ландшафтом, который пишет. Ее мазки стали шире, чем были в прошлом, ее стиль стал проще.
Я хочу запомнить ее именно такой.
Через несколько секунд она поднимает взгляд и моргает.
– А я и не заметила тебя, милая.
– Я не хотела тебя отвлекать, – говорю я мягко. – Я выйду ненадолго. Оставила тебе обед на кухне.
– Ты хорошо выглядишь. Куда идешь?
– На собеседование. Не хочу сглазить, расскажу тебе вечером.
Взгляд у меня падает на холст на другом конце комнаты: веревка с мокрым бельем за окном здания на одном из венецианских каналов. Я едва ли не ощущаю легкий ветерок, раскачивающий рубашки, штаны и юбки.
– Пообещай мне кое-что, прежде чем я уйду.
– Что-то ты сегодня раскомандовалась, – поддразнивает тетя Шарлотта.
– Я серьезно. Это важно. Обещай съездить в Италию до конца лета.
Улыбка на губах тети Шарлотты тает.
– Что-то случилось?
Мне так хочется пересечь комнату и прижаться к ней, но я боюсь, что тогда не смогу уйти.
В моем письме сказано все, что нужно:
«Помнишь, как ты научила меня, что солнечный свет состоит из всех цветов радуги? Ты была для меня солнечным светом. Ты научила меня видеть радугу… Пожалуйста, поезжай в Италию за нас обеих. Частичка меня всегда будет с тобой».
Я качаю головой.
– Ничего. Я хотела сделать тебе сюрприз и отвезти тебя в Италию. Но я боюсь, что если получу эту работу, мы не сможем поехать вместе. Вот и все.
– Давай сейчас не будем об этом думать. Просто сосредоточься на собеседовании. Во сколько оно?
Я смотрю на часы.
– Через полтора часа.
– Удачи.
Я посылаю ей воздушный поцелуй и представляю, как он касается ее мягкой щеки.
Глава 39
Уже во второй раз в своей жизни я стою в белом платье у края узкой полоски голубого и жду приближения Ричарда.
Дверь лифта закрывается за его спиной. Но он остается неподвижен.
Даже стоя на другом конце коридора, я чувствую, как напряженно он смотрит на меня. Вот уже несколько дней я сознательно подливала масла в огонь его ярости, пытаясь выманить ее оттуда, где он старательно ее скрывает. Эта тактика прямо противоположна той, которой я придерживалась, пока мы были женаты.