Джо Томас вопросительно наклонил голову, словно обдумывая мои слова.
– Я вам уже говорил, самооборона – самая бесполезная вещь на свете.
– Отчего же, с правильным-то адвокатом, – парировала я.
– Поздравляю. – Разочарование сменилось улыбкой всего за несколько мгновений. Джо протянул мне руку.
Я и бровью не повела. Я была рассержена и удивлена.
– Почему же вы с самого начала не передали мне эти цифры? Это сэкономило бы массу времени.
– Я вам уже сказал почему. Я подбросил вам зацепку, чтобы проверить, достаточно ли вы умны, чтобы взяться за мое дело. Мне нужен кто-то моего уровня. Кто-то толковый.
«Спасибо, Росс, – подумала я. – Спасибо».
Джо снова откинулся на спинку стула, хлопнул себя по бедрам и громко рассмеялся:
– Надо же, а ведь вы справились, Лили! Отличная работа. Я вас нанимаю.
Нанимает? Я, вообще-то, думала, что уже с ним работаю.
– Вы до сих пор не рассказали, как все случилось, – холодно сказала я, вспомнив, что клиента надо держать на расстоянии. – Предупреждаю, больше тратить время попусту не стану. Если хотите, чтобы я взялась за вашу апелляцию, мне нужно знать все. Никаких фокусов и ребусов, только факты. Почему, например, ужин готовили вы? Почему вы наливали Саре ванну? – Я перевела дыхание. – Права ли была Сара, жалуясь родным, что вы пытались контролировать каждый ее шаг?
Лицо Джо Томаса окаменело.
– Зачем вам это знать?
– Потому что это может нам помочь.
Некоторое время мой клиент молчал. Я тоже не нарушала повисшую напряженную тишину. Она так накалилась, что о нее можно было обжечься.
Джо Томас явно тоже это чувствовал. Он отвернулся к окну. Во внутреннем дворе не было ни души, хотя стоял прекрасный прохладный осенний день. Видимо, заключенные работали: в этой тюрьме у всех имелись задания. Я видела в холле список – рядом с каждым занятием мелом была написана фамилия:
Смит – хлеборез (на тюремном жаргоне это означает работу на кухне).
Уайт – туалеты.
Эссекс – аквариум.
Томас – библиотека. (Почему меня это не удивляет?)
Напротив каждой фамилии – слово «Обучение». Интересно, что изучают в тюрьме? Если верить статистике грамотности, то заключенные учатся читать и писать (позже я узнала, что многие из них проходили дистанционное обучение в Открытом университете).
– Ванна, Джо, – повторила я. – Почему ванну Саре обычно наливали вы?
Мой клиент ответил еле слышно – я едва разобрала слова:
– Потому что я всегда наливал сначала холодную воду, чтобы она не ошпарилась. – Удар кулаком по столу заставил меня вздрогнуть. – Глупая девка! Надо было меня слушаться!
– Прекрасно. Ванна оказалась слишком горячей, но это не суть: следствием доказано, что вы насильно столкнули Сару в воду.
Лицо Джо Томаса стало жестким.
– Не доказано, а всего лишь убедительно аргументировано. Я вам уже говорил, я ее пальцем не трогал. Должно быть, она поскользнулась и упала в ванну. Синяки могли появиться и от этого.
– Но она бы пулей выскочила из крутого кипятка.
– Она… была… слишком… пьяна. – Джо Томас произнес это медленно, с паузами, словно вбивая мне в голову каждое слово. – Если бы она позволила набрать ей ванну, такого бы не случилось, – повторил он.
Вот зациклился-то. Но именно эта зацикленность отчего-то заставляла ему верить. Во всяком случае, в этот момент.
– И не думайте, что я не чувствую своей вины. Еще как чувствую.
Кожу у меня словно закололо невидимыми иголочками.
– Я не должен был надолго оставлять ее одну. Надо было сходить проверить раньше. Я всегда был к ней внимателен, но в тот раз…
У Джо Томаса явно помешательство на контроле, но это делает его убийцей не больше, чем каждого из нас. Разве я не сделала обычаем мыть пол по утрам до работы? Дэниэлу обязательно было нужно подворачивать простыни по углам, и все тут. Мой шеф вешает пальто строго определенным образом – на дверь своего кабинета. Джо Томас всегда кладет свой листок точно в центре стола (он объяснил, что завел бы нормальный блокнот, но в тюрьме плохо с канцтоварами).
– Вы требуете, чтобы все было по-вашему, – тихо сказала я, – потому что тогда не случится ничего плохого.
– И что? – Он с вызовом посмотрел на меня.
– Ничего, все нормально. Я понимаю.
Джо Томас сверлил меня взглядом, словно добиваясь, чтобы я отвела глаза. Если я это сделаю, он решит, что я произнесла последнюю фразу неискренне, лишь бы втереться к нему в доверие. Но что-то все равно не давало мне покоя.
– Почему вы потом не выяснили, исправен бойлер или нет?
– Да меня вообще-то арестовали.
Ну что я за дура…
– А жильцы, которые въехали после вас? Они не поняли, что вода просто кипяток?
Джо Томас пожал плечами:
– Они заново отделали ванную и наверняка сменили бойлер. Вы бы тоже сделали полный ремонт, если бы в вашей квартире кто-то погиб.
– Когда же вы догадались, что у бойлера мог быть производственный дефект?
– Несколько недель назад мне по почте прислали эти цифры с единственным словом «бойлер».
– Кто прислал?
– Не знаю. Но я неплохо лажу с цифрами. Я покопался в тюремной библиотеке и, мне кажется, нашел ответ. – Его глаза сверкнули. – На этот раз им придется мне поверить – не я несу ответственность за смерть Сары! – Его голос дрогнул, когда он взглянул на меня.
Я задумалась. На юридическом нас учили, что анонимные наводки и доносы поступают и юристам и преступникам. Обычно это дело рук людей, затаивших на кого-то обиду или желающих ускорить решение той или иной проблемы. Может быть, некто, связанный с производством бойлеров, жаждал справедливости?
Я встала.
– Куда же вы уходите? – почти по-детски взмолился мой клиент.
Мне вспомнилась маленькая итальянка с черными локонами и широкими бровями, которые скорее подошли бы подростку, чем девятилетнему ребенку.
– Нужно найти барристера. Адвоката, который возьмется вести наше дело в суде.
На лице Джо Томаса медленно появилась улыбка.
– Значит, вы считаете, что суд состоится?
Я взялась за дверную ручку. Снаружи ждет охранник, глядя на нас через вделанное в дверь стекло. В его прищуренных глазах читается крайнее неодобрение моего плана освободить тюрьму от одного из ее обитателей.
– Возможно, – небрежно ответила я. – Если ваши слова подтвердятся. Но больше никаких игр, нам надо быть заодно. Обещаете?
«Обещаю», – сказал Дэниэл перед самым концом.
«Обещаешь?» – спросила я Карлу, когда убеждала ее больше не красть.
– Обещаю, – ответил Джо Томас.
Мы вышли из комнаты. Офицер взглянул на часы.
– Можете сейчас расписаться? – попросил он. – Мне нужно быть в другом месте.
Я спохватилась, что шагаю по коридору рядом с моим клиентом. Мы прошли мимо крупного мужчины в оранжевом костюме.
– Ну что, сегодня-то участвуешь? – спросил он у Джо.
– Ровно в три, – ответил он. – В рекреации. Жду с нетерпением. Настольный футбол, – пояснил он мне.
Во время моего первого визита охранник назвал Джо Томаса надменным, но тот общался с другими заключенными вполне дружелюбно. Это придало мне смелости задать вопрос, не дававший мне покоя:
– Откуда вы узнали, что я недавно вышла замуж?
Джо пожал плечами:
– Я ежедневно читаю «Таймс», от первой до последней страницы. У меня фотографическая память, Лили. Макдональд – известная военная династия, эту фамилию часто упоминают.
Согласно инструкции шефа, я представилась Лили Макдональд, но сейчас мне вдруг остро захотелось отодвинуть этого Джо на некоторое расстояние, попросив впредь обращаться ко мне исключительно миссис Макдональд и прекратить совать нос в мои личные дела. Вопреки возникающим у меня странным мыслям.
К счастью, в отличие от сахара, скотча, чипсов и всего колюще-режущего, мысли я могу скрыть. Я обязана это сделать.
Глава 10. Карла
«Варовка». Они написали слово с ошибкой. Карла уже дочитала «Детский словарь» до конца буквы «В».
Если закричать достаточно громко, Чарли снова сделается целым. Совсем как Иисус, которому в руки забивали гвозди. Священник рассказывал об этом на службе в прошлую Пасху. Карла с мамой редко ходили в церковь, хотя мама все время молилась. Она говорила, что некоторые вещи даже Господь не поймет.
«Варовка».
Если продолжать кричать, эти ужасные красные буквы исчезнут, и бедное распоротое тело Чарли станет целым, как тело нашего благословенного Господа Иисуса Христа. Выпавший черный глаз снова окажется на своем месте, и Чарли ей подмигнет. «Неужели ты думала, что я тебя брошу?» – скажет он. И тогда Карла прижмет Чарли к себе, и от ощущения мягкого зеленого меха у нее снова станет хорошо на душе.
Но крик не помогал, как дома, когда Карле чего-то хотелось и маме приходилось уступать, потому что стены в квартире тонкие или дядя с блестящей машиной вот-вот должен приехать.
– Что тут происходит, черт побери? – В класс вбежала высокая, тощая, жилистая учительница.
Карла ее не любила. У нее была привычка снимать очки и смотреть на учеников так, будто она видит их насквозь.
– Ты из-за этого плачешь? – Тонким хрящеватым носом учительница повела в сторону останков Чарли. – Из-за этого старья?
Рыдания Карлы сталкивались и налетали одно на другое:
– Это не старье!.. Это Чарли… Моя гусеница… Кто-то его зарезал!.. Смотрите…
– Зарезал? Слово-то какое подобрала мелодраматическое. – Очки вспорхнули с переносицы, и на Карлу смотрели две пары стеклянных глаз с голубоватым металлическим блеском. – Перестань плакать.
– Чарли… Чарли!..
Поздно. Ужасная учительница выдернула Чарли из рук Карлы и ушла. Зазвенел звонок. Толпа детей вбежала в класс, включая девочку, которая дружила с Кевином, бывшим хозяином Чарли.
– Это ты сделала, да? – прошипела Карла, помахивая запиской перед ее носом.
Та только глянула на нее.
– Воровка, – громко сказала она, – вот ты кто. Мы все знаем, что ты сделала.