Я схватилась за край стола. В поле зрения возникла протянутая рука Эда, и я благодарно ее сжала.
– Ну, он уже был старый… – начала я.
– Ветеринар считает, ему в корм подсыпали отраву, – всхлипнула мама.
– Отраву?!
При этом слове у Эда сделался ошарашенный вид.
– Откуда вы это взяли?
– Мы нашли Мерлина в загоне, – прерывистым голосом говорила мать. – А на дверях конюшни была записка.
Опять записка. Меня затрясло. Из груди что-то поднялось к самому горлу. Голод, мучивший меня по дороге домой, пропал.
– Что говорится в записке? – спросила я, уже догадываясь.
– Там написано: «Скажите своей дочери, чтобы она отказалась от этого дела». – Страдальческий мамин голос задрожал: – Это то самое дело, где фигурирует бойлер? То, о котором пишут все газеты?..
Эд подался ко мне, обеспокоенный настолько, что выронил альбом.
Я медленно опустила трубку. Не потому, что оборвалась еще одна ниточка, связывавшая меня с Дэниэлом. Не из-за парализующего страха, что кто-то узнал, где живут мои родители (неужели снова неймется дяде Сары Эванс?).
Нет. Я едва не уронила трубку от шока, нечаянно увидев в альбоме Эда всю правду. Я полагала, что абрис женского лица – незаконченный портрет Карлы, однако с ковра мне в лицо смеялась Давина, победно откинув голову в ореоле роскошных волос.
Глава 18. Карла
День рождения Карлы не праздновали, как у одноклассниц.
– Какие гости? Квартира слишком тесная, – сказала мама. – Зато посмотри, что тебе купил Ларри!
В общем коридоре стоял самый красивый розовый велосипед, какой только Карла видела в жизни: блестящий, почти как машина Ларри, со звонком, как просила Карла, и с маленькой корзиной. А когда девочка опробовала его в парке, он понесся как птица!
– Да у тебя талант, – сказал Ларри без улыбки.
В следующее воскресенье телефон звонил по два раза в час.
– Когда я отвечаю, – недоуменно сказала мама, – ничего не слышно. Может, на линии поломка? Подойди ты в следующий раз.
Карла подошла. Сперва девочка ничего не слышала, но, когда она уже собиралась положить трубку, в ней послышалось дыхание. После этого живот у нее снова разболелся.
– Не хочу к Лили и Эду, – ныла Карла.
Мама погладила ее по волосам.
– Ты просто испугалась этих звонков. Это какие-нибудь глупые дети шалят. В гостях у Лили тебе станет лучше.
Карла заплакала:
– Не пойду, я заболела!
Мама нахмурилась:
– Какая ты несносная! Ты сама-то это понимаешь?
Карла лежала на диване, когда приехал Ларри. Она слышала, как мама шепталась с ним в коридоре:
– Притворяется… Я уверена… В понедельник ей всегда лучше. Только одни разговоры, что больна… Ни температуры, ни… Капризничает…
Карла чувствовала странную усталость. Мысли уплывали куда-то прочь. Сперва это было приятно, но затем откуда-то послышался звонок в дверь, и в голове ритмично застучало слово, как будто оно притаилось, а теперь вылезло, чтобы ее напугать.
Убийство! Убийство!
Это злое слово Карла видела в бумагах Лили. Чем больше девочка об этом думала, тем прочнее убеждалась, что Лили замышляет недоброе. И Бог это допустит, потому что Карла убила Чарли.
– Что это ты такое говоришь?
Карла открыла глаза и увидела над собой маму.
– Тебе приснился дурной сон, cara mia, но он уже закончился. Угадай, кто к тебе пришел?
– Привет, Карла! – Это был Эд.
Карла и забыла, какие simpatico[16] у него глаза. В конце концов, не он плохой, а Лили…
– Я надеялся сегодня начать новый портрет. – Глаза Эда сияли. – Представлю его на конкурс, если, конечно, твоя мама разрешит.
– На конкурс! – благоговейным эхом отозвалась мама. – Ты слышишь, Карла?
– Но сперва мне нужно, чтобы ты еще попозировала. – Умоляющие глаза Эда искали взгляда Карлы. От этого она почувствовала себя очень взрослой и важной. – Самочувствие позволит тебе зайти к нам сегодня? – Он повернулся к маме: – Лили, к сожалению, на работе, но я позабочусь о вашей дочурке. Хочешь, Карла?
– Конечно хочет! – серебристым голосом воскликнула мама. – Она просто устала, вот и все!
Карла кивнула. По правде говоря, живот болел не так уж сильно.
– Отлично, – сказал довольный Эд. – Идем, начнем сейчас же!
Первое, что увидела Карла, войдя в квартиру номер три, был новый ковер в гостиной.
– А где тот? – спросила девочка, с одобрением отметив, что ковер в голубых и зеленоватых тонах, а не унылый коричневый.
– Лили рассердилась и облила его кофе, – сказал Эд.
– Ты спроси его почему, Карла. – Лили появилась из кухни со стопкой бумаг в руке.
Как, Лили все-таки дома? Карла испуганно замерла.
Эд засмеялся, но девочка видела, что ему неловко.
– Я думал, ты в офисе, – негромко сказал он.
– Я передумала. Буду работать в спальне, а то слишком много времени трачу на дорогу. – Лили улыбнулась одними губами. – Надеюсь, ты не против?
– Поступай, как тебе удобнее, – очень вежливо ответил Эд, что у взрослых означает плохо скрываемую неприязнь. Карла много раз такое видела в мамином любимом сериале.
Лили ушла в спальню.
– Присаживайся на диван, Карла.
Девочка подчинилась, дрожа.
– Лили хочет тебя убить? – прошептала она.
Эд уставился на нее – и захохотал. Прекрасный теплый, гортанный смех пробудил у Карлы желание присоединиться к веселью. Отсмеявшись, Эд спросил:
– С чего ты взяла?
Карла почувствовала себя глупо.
– Я видела слово «убийство» в ее домашней работе, когда мы ехали в автобусе, и испугалась. – Ее голос задрожал. – Я думала, она хочет меня убить, а может, и тебя…
– Ш-ш-ш, ш-ш-ш. – Эд подбежал к Карле и обнял ее за плечи. – Ты зашла не с того конца, дорогая.
Дорогая? Так Ларри иногда называет маму. Карле это понравилось: как будто она уже взрослая, а не маленькая.
– Лили адвокат. Она помогает навести в мире порядок. – Эд фыркнул, будто не соглашаясь с самим собой.
– Как это?
– Она помогает людям, которых обидели или обвинили в плохих делах, а они их не совершали. Понимаешь?
Карла не поняла, но кивнула, чтобы Эд не счел ее дурочкой.
– Сейчас моя жена пытается помочь одному дяде, который сидит в тюрьме по обвинению в убийстве, но на самом деле он хороший. По крайней мере, так считает Лили.
– А зачем же его в тюрьму посадили?
Эд уже вернулся за мольберт и делал наброски. Карле стало холодно.
– Хороший вопрос. А еще Лили расстроилась, потому что умерла лошадь ее брата.
Карла сделала гримасу.
– Ой, я боюсь лошадей! Одна лошадь пыталась меня укусить, когда мы всем классом ходили в зоопарк. – Затем она вспомнила про загубленный ковер. – Лили из-за этого пролила кофе?
Эд начал что-то подчищать на холсте.
– Нет. Потому что я… Ну, сделал то, чего не должен был делать. – Он сказал это с такой грустью, что Карла соскочила с дивана и подбежала его обнять. – Только, пожалуйста, не двигайся.
Она снова села неподвижно.
– А говорить можно?
Кисть Эда двигалась по картине. Карла этого не видела, но слышала шорох.
– Говори на здоровье.
– Я тоже сделала такое, чего не должна была делать. Я… изрезала нового Чарли.
– Кого?
– Свой пенал в виде гусеницы.
– Зачем?
– Потому что хотела другой, получше.
Рука Эда задвигалась быстрее, а голос звучал словно издалека, будто он ее не слушал:
– Все мы иногда хотим чего-то получше, Карла. И если однажды нас перестанет устраивать то, что у нас есть, может, мир станет лучше… Ну-ка, иди посмотри.
Спрыгнув с дивана, Карла подбежала к мольберту. Это она! Сидит на диване, глядя прямо перед собой, и на губах у нее играет улыбка. Но руки! Они же стиснуты, выкручены! Будто что-то не так, несмотря на ее счастливое лицо.
– Это раскрылась твоя другая сторона, – ободряюще сказал Эд. – Судьям надоели картинки, которые годятся только на конфетные коробки. Если повезет, эта картина принесет нам победу.
Победу? В телевизоре победители становятся знаменитыми! От восторга Карла, отпросившись в туалет, побрызгалась стоявшими на полочке духами и потыкала в губы помадой Лили.
– Какой приятный запах, – сказал Эд, когда девочка вернулась на диван.
Скрестив пальцы, Карла ответила:
– Это мыло так пахнет. – Чувствуя себя совсем взрослой благодаря духам и портрету, она села прямо, как настоящая английская леди.
Картину отправили на большой конкурс, о котором рассказывал Эд, но судьи долго решают, кто лучший.
– Станет известно к Новому году, – обещал Эд, коротко сжав Карле локоток.
А пока мир охватила лихорадка рождественских приготовлений. Побывав на рождественской пьеске, в которой Карла и ее подруга Мария были ангелами, мама расплакалась и сказала: вот бы нонно это видел, он бы ее, наверное, простил.
– За что? – заинтересовалась Карла.
– Ты не поймешь. – И мама снова захлюпала носом.
Карле было неловко, потому что они ехали в автобусе. Четверть закончилась, впереди каникулы. Мама ехала в своем форменном магазинном платье, от которого пахло духами.
– Ларри не сможет встретить с нами Рождество, – всхлипнула она.
У Карлы сразу поднялось настроение. Ну и отлично!
– А почему?
– Потому что он будет со своей женой.
Женщина, сидевшая впереди, обернулась и посмотрела на маму и Карлу с таким презрением, что мама зарыдала еще сильнее. Так в слезах и дошла до дома.
Может, думала Карла, когда они проходили мимо третьей квартиры, ее друзья выйдут поглядеть, что тут за шум?
– А давай тогда встретим Рождество с Эдом и Лили, – попросила она. Теперь, когда Эд объяснил, что Лили не убийца, Карла снова ее полюбила. Хотя и не так, как прежде. Она расстраивала Эда, а ведь он рисовал Карлу.
– Они поедут к своим семьям. – Мамина рука, обнимавшая Карлу, напряглась. – Мы с тобой будем праздновать вдвоем, моя маленькая.