Я подумаю о нем потом. А пока буду наслаждаться своей минутой славы.
«Спасибо за все», – логично же ожидать эту фразу от Джо, не правда ли? Так сказал бы нормальный человек. Но Дэниэл тоже никогда не благодарил.
– Чем теперь займетесь? – спросил Тони, осушив бокал и взглянув на часы. Я видела, что он злится: подзащитный не рассыпался в благодарностях. Как я и думала, Тони был абсолютно не интересен наш клиент, который, строго говоря, таковым уже не является.
Джо Томас пожал плечами:
– Теперь, когда у меня есть деньги, уеду куда-нибудь и начну все заново.
Он говорил о пожертвованиях, которые начали поступать на его имя во время слушания, когда Джо заявил, что не просит компенсации, а лишь хочет, чтобы обелили его имя. Как написал в «Таймс» один из доброхотов, «оправданием нынешнему обществу служит то, что еще не перевелись приличные люди, даже если в прошлом их поступки были превратно истолкованы».
– Хочу попробовать себя в другой профессии, – добавил Джо.
Мне сразу вспомнилось его досье, которое я читала в поезде несколько месяцев назад (а кажется, что это было в другой жизни): «Джо Томас, 30 лет, страховой агент. Осужден в 1998 году за убийство Сары Эванс, 26 лет, продавщицы модного магазина и подруги обвиняемого…»
– Вы уже решили, куда поедете?
Тони бросил на меня предостерегающий взгляд: не стоит слишком сближаться с клиентом – мы свою работу сделали.
– В гостиницу, наверное. Сейчас у меня нет дома, куда я мог бы вернуться.
Меня снова поразила буквальность, с которой он понял мой вопрос.
– А куда вы намерены уехать в будущем? – мягко спросила я.
– Пока не решил, еще думаю. – Джо неотрывно смотрел мне в глаза. – А у вас есть идеи?
В горле встал комок.
– Если бы речь шла обо мне, я бы, наверное, уехала за границу и поселилась там. – Бог знает, почему мне вспомнилась Италия, куда мы ездили в свадебное путешествие.
Джо вытер губы рукавом:
– А это не будет похоже на бегство?
Тони поднялся на ноги.
– Не хочу, чтобы вы сочли мой уход бегством, но у меня назначена встреча. – Он пожал мне руку. – Очень приятно было работать с вами, Лили. Вы далеко пойдете. – Поколебавшись, он взглянул на Джо.
Я затаила дыхание.
Временами я теряюсь в догадках, верит ли Тони в невиновность Джо и имеет ли это для него значение. Его интересует престиж, ему хочется выиграть важное дело, отчет о котором попадет на первые полосы газет. Я видела удовольствие на лице Тони Гордона, когда он стоял перед телекамерами на лестнице здания суда, и разделяла это удовольствие. Творить историю – восхитительное ощущение.
– Удачи на будущее.
Я с облегчением выдохнула внутрь (если такое возможно), когда Тони пожал Джо руку и удалился. Но наш клиент обратил внимание на заминку.
– Я ему не нравлюсь, – констатировал он, не ожидая, что я стану его разуверять.
Я промолчала.
– А вот вы меня понимаете. – Джо взглянул на меня и опустил глаза на сумку с вещами, которые ему отдали в тюрьме.
Интересно, там и альбомы с наклейками? Я не возьму их назад – слишком много воспоминаний.
Может, виной тому двойной джин с тоником, который заказал мне Тони, хотя я просила обычный, или облегчение после выигранного дела, или Джо очень напоминает мне Дэниэла, – как бы то ни было, я услышала свой голос:
– У меня был брат.
Мой взгляд блуждал по улице. Я сказала, что мы выбрали уличный столик? Погода даже к вечеру осталась удивительно приятной, и каждому из нас хотелось глотнуть свежего воздуха после зала суда. Мимо под ручку прошла пара. До меня донесся аромат дорогих духов – и тут же превратился в другой, памятный запах. Запах сена. И смерти.
Я обнаружила, что Дэниэл употребляет наркотики, когда мама послала меня привести его к ужину. Это было за неделю до его семнадцатилетия. Дэниэл в своей комнате крошил кухонным ножом какую-то белую массу.
– Это опасно! – Я видела, как некоторые шестиклассницы делали то же самое в школьном туалете, но сама никогда не пробовала.
– Ну и что?
– Что опасно? – За мной вошел папа.
Дэниэл тут же сунул улику в карман джинсов. Не говори, молили его глаза, не говори.
– Ехать со скоростью пятьдесят миль в час, когда стоит ограничение до сорока. – Я подняла со стола «Справочник начинающего водителя».
– Конечно, опасно, сынок. Если ты этого не понимаешь, тебе никогда не сдать на права. Хотя, честно говоря, я считаю, тебе и не надо на них сдавать.
– Почему? – Темные глаза Дэниэла загорелись.
– Потому что твой инструктор говорит, ты слишком быстро ездишь.
– По крайней мере, я не поступаю, как ты.
После паузы отец спросил:
– Что ты имеешь в виду?
Глаза Дэниэла сузились.
– Ты знаешь что! Я слушал по второму телефону, и не раз. Обязательно скажу маме!
Папа подчеркнуто спокойно сказал:
– Я не знаю, о чем ты говоришь.
Я тоже понятия не имела.
– Пустяки, – отмахнулся брат в ответ на мой вопрос.
Очередная ложь Дэниэла, сказала я себе, попытка отвлечь от себя внимание. Это постоянно случалось и раньше.
Дэниэл отказался спускаться к ужину и включил в своей комнате музыку на такую громкость, что от вибрации дрожал потолок и звенело в голове.
– Сделай тише! – закричал папа, барабаня в его дверь.
Дэниэл не соизволил ответить. Как обычно, он придвинул к двери кровать, чтобы ее нельзя было открыть.
Позже, проходя мимо спальни родителей, я услышала звуки скандала. Ссоры у них случались нередко, в основном из-за Дэниэла (да что такое с этим мальчишкой, да сколько ж еще это терпеть, и тому подобное), но на этот раз было что-то серьезное – у меня даже мороз пробежал по коже.
– Я слышала твой разговор с Дэниэлом. С кем ты говорил по телефону? Кто она? – кричала мать.
– Ни с кем.
– Поклянись! Жизнью наших детей поклянешься?
Настала тишина, а потом папа заговорил совсем тихо, так что мне пришлось прижаться ухом к двери, чтобы расслышать:
– …твоя вина, неужели непонятно? …уделяешь все внимание Дэниэлу… искать на стороне…
Мамин страдальческий голос был слышен во всем доме:
– Так это правда? Как ты мог? Ты ее любишь? Ты от нас уйдешь?
Папиного ответа я не расслышала – его заглушили отчаянные рыдания. Я как стояла согнувшись у двери в коридоре, так и застыла. Мне чуть не стало дурно: у папы роман на стороне?!
И тут я увидела Дэниэла – брат поднимался по лестнице, ухмыляясь как ни в чем не бывало. Его зрачки были огромные.
Я ворвалась за ним в его комнату.
– Мама с папой расходятся, и все из-за тебя!
Дэниэл пожал плечами:
– Должна же она знать.
От такого безразличия я начала закипать:
– Если бы ты не был таким отвратительным, у них все было бы хорошо!
Судя по виду, Дэниэл был шокирован – а может, он и вправду был искренне задет. Я же всегда его защищала, любила, присматривала за ним, как мне велели с того дня, когда он появился в нашей семье. Даже когда он испытывал наши нервы на прочность. Но ужас от открытия, что у папы другая женщина, привел меня в исступление, и я бросила:
– Не надо нам было брать тебя из приюта. Тогда ты не причинил бы столько боли. Ненавижу тебя!
Лицо Дэниэла искривила гримаса. Я сразу поняла, что обидела его до глубины души – нет, уничтожила его.
Я примирительно протянула руку. Дэниэл оттолкнул ее, но затем вроде бы передумал – схватил и стиснул так, что пальцы затрещали. От боли я вскрикнула. Он дернул меня к себе, и его глаза, сумасшедшие от черноты, оказались совсем рядом. Я ощущала запах его дыхания.
Пульс бился у меня в горле. Слова легли на кончик языка, готовые сорваться. Слова, навсегда изменившие нашу жизнь.
– Ты дрянь, Дэниэл. Все это говорят. Люди правы, ты гадость ходячая.
Он расхохотался. Я знала, что означает этот смех. И тогда я ударила его сперва по одной щеке, затем по другой.
– Хоть бы тебя никогда не было на свете!
– А что было потом?
Рука Джо лежала на моей. Наши склоненные головы почти соприкасались. Я согнулась от горя, а он – разделив мое бремя. По мне прошел электрический ток, как в тюрьме, когда я передала Джо альбомы с наклейками.
Я знала, что и он ощущает то же самое, – это особенность людей вроде Джо и покойного Дэниэла. Может, они не умеют демонстрировать «правильные» эмоции в нужный момент, но если на них как следует надавить, они дают слабину и даже плачут, как все.
– Я вышла из дома, – пробормотала я.
– И куда пошли?
– Я… не хочу говорить.
Он кивнул:
– О’кей.
– Когда я вернулась, мать была в панике: Дэниэл оставил записку с двумя словами: «Меня нет». Мы искали везде, но… дом же большой. Земли несколько акров. И… и конюшня. Там я его и нашла. Он… мы часто туда ходили. Он… висел. В петле, веревку захлестнул за балку.
Рука Джо сжала мою.
Слова торопились, перемешиваясь со слезами:
– Я толкнула его на это. Он был нездоров…
Голос Джо прозвучал мягко:
– А что конкретно у него было?
Я покачала головой.
– Так называемое «злостное непослушание», возможно, из-за тяжелого детства. Эксперты установили. – Я хрипло рассмеялась. – Официального диагноза ему не ставили, но я иногда думаю, может… – Я замолчала, не желая говорить то, что прозвучало бы оскорблением.
– Что он страдал одной из форм аутизма?
– Не исключено. – Я смущенно выкрутила кисти рук. – Однако он совершал поступки, которые не соответствовали такому заболеванию.
– Так вот почему вы меня понимаете… – задумчиво сказал Джо. И это не было вопросом.
Я смущенно кивнула, благодарная, что этот человек тоже меня понимает.
– Мне очень жаль, что погибла ваша лошадь. – В голосе Джо звучала мягкость, какую я еще не слышала в жизни. Его глаза сейчас тоже были мягкие, карие. Как он это делает? То они у него черные, то карие, то снова черные…
– Вообще-то, – добавила я, ища в сумке бумажные платки, – мерин принадлежал Дэниэлу. Поэтому мы так болезненно это пережили.