Правосудие свершилось. Это не всегда выглядит идеально, но ведь за все приходится платить.
Я сошла по каменным ступеням под свежий, бодрящий ветер. Это другой мир, напомнила я себе, переходя дорогу к парку и чудом разминувшись с велосипедистом без шлема. Мир, где я могу выбирать, отправить клочок бумаги с телефоном Джо Томаса в урну или нет.
«Расставим все точки над i», – эту фразу я нередко слышу от своих клиентов. Они готовы согласиться даже на обвинительный вердикт, лишь бы избавиться от изматывающей неизвестности. Я тоже думала, что похоронила прошлое, но всякий раз, получив очередную анонимную поздравительную открытку, понимаю: дамоклов меч по-прежнему висит надо мной. Теперь у меня есть номер телефона.
Если я не позвоню, буду ломать голову, гадая, чего он хотел. Позвонить – означает пойти у него на поводу. Проходившая мимо женщина уронила сумочку. Из нее высыпалась мелочь. Я смотрела, как женщина собирает серебряные монеты, и мне пришла идея. Я вынула из кошелька пятидесятипенсовик и подбросила его в воздух. Голова королевы – не буду звонить, реверс – звоню.
Я поймала монету, прежде чем она упала во влажную траву. Реверс.
Пора было возвращаться в офис, но мне нужно было время подумать – разговор с Джо выбил меня из колеи. Я зашла в Национальную портретную галерею. Я всегда успокаиваюсь при виде лиц, на которых застыли выражения, иногда появляющиеся на моем собственном отражении в зеркале.
За несколько веков эмоции не изменились: страх, заинтересованность, мрачные предчувствия, вина, а когда я прижимаюсь ночью к Эду – облегчение, каким-то чудом мы по-прежнему вместе. Семейная ячейка. В каждом браке есть свои взлеты и падения, любит повторять моя мать. Сдаться слишком легко. Я не поддамся Джо Томасу.
Когда я стояла перед портретом Томаса Кромвеля, в сумке зазвонил мобильник.
– Извините, – шепотом сказала я недовольной паре в одинаковых шарфах.
Я торопливо вышла в фойе, где какая-то туристка возмущалась ценой билета:
– Вот там, где я живу, музеи бесплатные!
Я пошарила в сумке, но телефон оказался на самом дне, и я не успела ответить. Пропущенный звонок. Эд.
Во рту пересохло. Муж никогда не звонит мне в разгар рабочего дня. Значит, с Томом проблема. Что-то давненько у нас все спокойно, без сюрпризов. Дрожащим пальцем я нажала кнопку набора.
Глава 28. Карла
Карла ожидала чего-то величественного – не Королевской академии, конечно, но хотя бы чего-то солидного. А узкий высокий дом, зажатый между обувным и книжным магазинами, можно вообще не заметить, если не знать, что ищешь. Чтобы попасть в галерею, надо было спуститься на несколько ступенек вниз.
Войдя, Карла застыла, перестав дышать. Вокруг были только белые стены, и со стен на нее смотрела… она сама.
Карла в детстве. Маленькая итальянка, такая непохожая на других.
Ошибки быть не могло. Некоторые сцены девушка узнала, но были и новые. Вот она смеется. Хмурится. О чем-то задумалась. Мечтает. Картины в больших резных рамах. В узких рамках. Широкие мазки алого и иссиня-черного.
Боже мой, ахнула она про себя, заметив в углу Эда с палочкой угля в руке. Он постарел, лоб избороздили морщины, и Карла не помнила, чтобы раньше он носил очки. Но это точно был Эд.
«Посиди смирно, Карла, и думай о чем-нибудь приятном. Хотя бы о своем новом розовом велосипеде. Или о школьной подруге – как ее зовут, ты говорила? Вот-вот, о Марии!» – звучало в ушах Карлы, когда она направилась к Эду.
– Мистер Макдональд?
Эд нехотя оторвался от рисунка и поднял голову, недовольный тем, что его отрывают от работы. Но неприязненный взгляд тут же смягчился.
– Карла? – заикаясь, произнес он. – Малышка, неужели это ты?
Девушка была готова к любой реакции, но только не к этой – к искренней радости. Эд не стыдился, не смущался, не пытался спрятаться.
– Я вам писала. – Карла смотрела Эду прямо в глаза. – Но вы не ответили.
Густые брови поползли вверх.
– Писала? Мне? Когда?
– В прошлом году. Дважды.
– На адрес галереи?
– Да… Но не этой. – Карлу вдруг охватили сомнения. – Сначала на домашний адрес, потом туда, где у вас проходила выставка.
Эд провел рукой по волосам.
– Да, но мы же переехали. Хотя люди, купившие у нас квартиру, исправно пересылают нам корреспонденцию… А вот на адрес галереи писать было несколько опрометчиво, там выставляются очень много художников.
Верить ли его словам? Кажется, он говорит правду. Карла смотрела на этого по-прежнему красивого мужчину с резкими морщинками у глаз. В его взгляде светились неподдельные теплота и восхищение, в этом она ошибиться не могла. Карла ощутила радостный трепет. В детстве она боготворила этого человека, но теперь она уже взрослая.
Может, есть и другой способ…
– Я писала, что собираюсь приехать. Я выучилась в Италии на юриста и буду завершать образование в Англии. Подумала, хорошо бы вас разыскать…
– Чудесно! – Эд схватил ее за руки и крепко сжал их, задержав в своих дольше, чем нужно. – Не могу передать, как я рад тебя видеть, Карла! Добро пожаловать! Добро пожаловать назад!
Глава 29. Лили
Телефон Эда оказался занят. Я не на шутку испугалась. Отступив и пропуская следующего посетителя в очереди, я снова набрала номер мужа.
– Лили?
Слава богу!
– Что случилось? – выпалила я.
– Ничего! – радостный голос выдавал наплыв эмоций.
Меня накрыло волной облегчения.
– Ты занята?
Странный вопрос. Эд же знает, я всегда занята. Портретная галерея – настоящий бунт с моей стороны: мне сейчас полагается быть в офисе.
– Отдыхаю часок после заседания.
– Вы выиграли? – С годами Эд научился проявлять живой интерес к моей работе.
– Выиграли, – ответила я с гордостью.
– Отличная работа, – искренне похвалил он. – Можешь ко мне подъехать?
– Зачем? Чтобы на тебя посмотреть?
– У меня сюрприз.
– Приятный?
– Очень.
Меня, словно ребенка, охватило любопытство.
– Ну, минут сорок я могу выкроить, – отозвалась я, выходя из музея на улицу.
Галерея Эда занимает старый подвал, в котором, по уверениям мужа, кроется огромный потенциал, особенно в чудесной резной викторианской колонне посередине.
На открытие собралось много народу: анонимный покупатель (даже Эду не назвали его имени, сделка совершалась через дилера) расшевелил интерес публики. Когда клиенты спрашивали, не прихожусь ли я родственницей художнику Эду Макдональду, я с гордостью отвечала, что это мой муж. Но прошло меньше года, и интерес уменьшился: акриловые краски, кричащие тона и широкие резкие мазки мало кому пришлись по вкусу.
Нелестные рецензии задевали Эда за живое, лишая уверенности. На днях он принес домой три бутылки красного вина.
– Я же не сразу все выпью, – с вызовом заявил он.
Я промолчала. Я знаю, что у мужа есть недостатки, но ведь и я не без греха. Мы спокойно поужинали вместе, как всегда в будни, без визга Тома, возмущающегося, что кто-то испортил его тарелку, положив по ошибке на нее горошину («Я же вам говорил, я ненавижу зеленый цвет!»).
Ему бы сейчас еще одну удачную сделку, чтобы укрепить самооценку и оплатить расходы. Может, думала я, осторожно спускаясь по узким каменным ступенькам, потому-то он и выдернул меня с работы? Нашелся новый покупатель?
В галерее я сразу увидела затылок мужа. От этого во мне родилось ощущение спокойствия и удовлетворения.
– Лили! – Эд повернул голову, произнеся мое имя так, словно я его знакомая, которую он давно не видел, а не жена, которую он не далее чем утром поцеловал на прощание. – Угадай, кто час назад пришел к нам в галерею?
Из-за колонны вышла миниатюрная женщина с гладким черным каре – копия моего, за исключением цвета. Но женщина была совсем молоденькой – чуть за двадцать. Широкая сияющая улыбка на блестящих пухлых губах приоткрывала мясистые молодые десны. Широкий гладкий лоб. Очень красивая, но не стандартной красоты. На такое лицо можно заглядеться. Я вдруг начала теребить свой серебряный браслет с необъяснимым беспокойством.
– Здравствуйте, Лили! – нараспев сказала девушка и вдруг расцеловала меня в обе щеки, после чего отступила на шаг.
Внутри у меня прошел холодок, будто невидимый нож рассек меня надвое.
– Вы меня не помните? Я Карла!
Маленькая Карла, жившая в соседней квартире больше десяти лет назад, когда мы с Эдом только поженились? Застенчивая, но вместе с тем не по годам развитая девочка, чья красавица мамаша крутила роман с Тони Гордоном? Карла, она же «Маленькая итальянка»? Как же она превратилась в эту самоуверенную молодую женщину с блестящими губами и безукоризненным цветом лица, с продолговатыми кошачьими глазами, элегантно подведенными? А какое самообладание! Мне потребовалось много лет, чтобы достичь такой уверенности в себе.
Но, конечно же, это Карла. Франческа в миниатюре, за исключением длинных локонов. Копия своей матери-одиночки из седьмой квартиры.
– Где же ты была все это время? – вырвалось у меня. – Как поживает твоя мама?
Прелестное, напоминающее жеребенка создание опустило подбородок и чуть склонило голову набок, словно раздумывая над моим вопросом.
– Мама прекрасно, спасибо. Она в Италии. Мы там уже довольно давно…
– Карла нас разыскивала, она нам писала, – перебил Эд.
Я задышала ровно, совсем как в суде, когда надо проявить особую осторожность.
– Вот как?
Это не ложь, а всего лишь вопрос.
– Дважды. – Карла смотрела на меня в упор.
Я вспомнила первое письмо с итальянской маркой, которое пришло на наш прежний адрес год назад и было передано нам новыми жильцами.
Моим первым побуждением было выбросить письмо, как и все другие послания с просьбами дать денег, которые мы постоянно получаем. Люди считают, что, если имя художника у всех на слуху, значит, он богат. В действительности даже с долей в трастовом фонде, выгодной продажей картины и моей зарплатой мы не живем на широкую ногу. Платежи за квартиру и галерею съедают львиную долю доходов, а тут еще дорогостоящее лечение для Тома и его неопределенное будущее.