Директриса покачала головой:
– Нет, миссис Макдональд, не понимаю.
– Вы же знаете, Тому нужно, чтобы все было правильно, это его особенность.
– Пусть так, но я не потерплю насилия в отношении персонала школы. Вам еще повезло, что мы не обратились в полицию. – Директриса встала, показывая, что разговор окончен. – Мне очень жаль, но вы наверняка помните, что сказал в прошлый раз педагог-психолог.
В моей памяти промелькнул случай, когда Том на игровой площадке слишком близко подошел к одной из девочек (у него проблемы с восприятием личного пространства). Она его оттолкнула, он толкнул ее в ответ, девочка неловко упала и сломала запястье. Вся вина – по моему мнению, несправедливо – была возложена на нашего сына.
– А теперь очередной… пример его поведения, – устало сказала директриса. – Мы не можем больше держать у себя Тома. Пришло время задуматься о специальной школе, где смогут справиться с его… проблемами. А пока он отстранен от занятий.
Как всегда, вмешалась моя мама. Она уже проходила «трансгрессивное поведение» с Дэниэлом и на этот раз твердо настроилась все сделать правильно.
– Мы присмотрим за ним дома, пока вопрос не решится, – настаивала она, измученная встречей с директрисой.
– А где он сейчас?
Мама закусила губу.
– У себя. Задвинул чем-то дверь и не открывает. Но с нами разговаривает, стало быть, с ним все нормально, наверное.
Ужас холодной стрелой пронзил сердце. Мне представилось, как Том выбрасывается из окна, режет себе запястья ножницами, висит под потолком…
Мы с Эдом бегом кинулись на второй этаж.
– Том, это мама. С тобой все в порядке?
Молчание.
– Том, – сказал Эд. – Мы знаем, что произошло в школе. Впусти нас.
Это можно было продолжать до вечера: Том на такое не поддавался.
– Я не хочу разговаривать.
– Ты знаешь, что учительнице пришлось накладывать швы? – не отступал Эд.
– Могла бы и не накладывать, – отрезал Том. – Не надо было падать.
Учительница виновата, что упала. Я виновата, что расстроила Дэниэла перед его концом. Эд виноват, что не рассказал мне о трасте. Джо виноват в убийстве Сары Эванс.
Кто может разъяснить, что такое на самом деле вина? Это не такой простой вопрос, как кажется.
Мы с Эдом, изо всех сил стараясь не терять самообладания, начали что-то решать с дальнейшим обучением Тома. Нелегко найти школу при его специфике, но онлайн-группа и школьный психолог подсказали, где попытать счастья. Как мы позже узнали, другим родителям пришлось потратить массу времени на поиски «адекватной учебной программы для детей с расстройствами аутической природы», так что нам еще повезло.
Хорошая, согласно отзывам, школа находилась в часе езды от дома родителей. Интернат с гибким расписанием снимал с нас львиную долю проблем, однако усиливал чувство вины. Но ситуация требовала немедленных действий, поэтому мы с Эдом поехали на разведку. Там учились такие дети, как Том, но многие были еще сложнее: когда мы проходили по коридору, одна учительница смывала со стены кал. Этот запах словно въелся в нас и душил осознанием, на какую жизнь мы обрекаем сына.
– Как же можно его в интернат? – плакал Эд на обратном пути. Наглухо забитое машинами шоссе могло служить аллегорией тупика, в котором мы оказались.
– Ты же учился в интернате.
– Это совсем другое.
– Ты имеешь в виду, что твой был престижным?
– А хоть бы и так!
– Мы отправляем сына в интернат, потому что не можем с ним справиться, а там предоставляют специализированную помощь, – сказала я, барабаня пальцами по рулю.
– Как холодно, как бесстрастно ты это говоришь!
А я только так и могла выдержать. Это лучше, чем метод Эда, надиравшегося не только вином, но и водкой.
Спустя несколько недель я набрала номер Карлы и извинилась, что мы не отвечали на ее звонки.
– У нас возникли проблемы, – сказала я, коротко пояснив, что у Тома неприятности в школе, но мы уже со всем разобрались.
Мы пригласили ее на ужин. Напряжение не проходило, но ужин прошел лучше, чем я ожидала, за исключением неловкости с картинами Эда и еще когда муж позволил себе сказать лишнего о Томе. По крайней мере, не сболтнул, что мы перевели сына в другую школу, где привыкли к его «типу поведения», и что теперь Том отказывается разговаривать с нами по телефону.
Мы вспоминали прежние дни, когда Карла была маленькой, а мы с Эдом только поженились. Это напомнило мне о нашем трудном старте, и в какой-то момент я сжала под столом руку Эда. Прости, говорило мое пожатие, я на пределе. И виной тому не только дело, которое я сейчас веду, но и Джо Томас. Но Эд, как обычно, ничего не понял, а у меня не хватило мужества сказать это вслух.
А Карла рассказывала о своих занятиях и вывела разговор на бедного Тони Гордона, которому ее мать кое-что передала на словах. Неужели все это было правдой? Что сталось с этой невероятной парой после того скандала в коридоре? Неужели они поддерживали отношения? Но спрашивать не хотелось, да и в душе мне до сих пор неловко, что я тогда влезла не в свое дело.
Поэтому, поколебавшись, я дала ей адрес хосписа. А почему нет, убеждала я себя. Карла приятная девушка, чем она навредит умирающему?
Глава 34. Карла
Ноябрь 2013 года
В хосписе Карла была один раз: туда забрали подругу ее нонны, и там она вскоре и скончалась. Мама водила Карлу навестить старушку. Как недостойно, сетовала она, что родственники не стали ухаживать за ней дома! Хотя у нее невестка англичанка, что с нее взять…
– Я к Тони Гордону, – твердо сказала Карла женщине на ресепшене.
Та взглянула на лежавший перед ней лист бумаги:
– Но вас нет в списке посетителей.
Карла призвала на помощь одну из самых очаровательных своих улыбок.
– Я старая знакомая, ненадолго приехала из Италии. Буду вам очень благодарна.
Женщина улыбнулась в ответ. Улыбка заразительна – мама научила этому Карлу много лет назад.
– Тони сейчас отдыхает, но на несколько минут можете войти. Только учтите, поговорить с ним вряд ли удастся… Волонтер вас проводит.
Карла с опаской пошла по коридору, поглядывая в палаты через открытые двери. Вот молодая женщина лежит на спине с открытым ртом, шумно дыша во сне… Волонтер остановился:
– Вам сюда.
Неужели это Ларри с блестящей машиной? Ларри, который всегда был таким высоким и солидным?
Карла смотрела на лежавшего на спине старика с серой кожей. Шляпы, естественно, не было. Волос на голове не осталось. К горлу подсоединена странная коробочка. Глаза Тони были закрыты, но, когда Карла подошла, он внезапно поднял веки – и замер.
– Ларри, – жестко произнесла Карла.
– Его зовут Тони, – прошептал за ее спиной молодой волонтер.
Карла обернулась.
– Оставьте нас одних, пожалуйста, – твердо сказала она. – Это личный разговор.
Волонтер кивнул и прикрыл за собой дверь.
Карла смотрела на Ларри в упор. Его взгляд застыл, как ей показалось, от страха. Это хорошо.
– Да, это я. – Она заставила себя коснуться коробочки на его горле. – Мне сказали, вы не можете говорить из-за рака горла. Значит, будете слушать. – Ее голос стал чужим. Жестоким. Как у уличного хулигана. Как у тех, кто издевался над ней в школе. – Ларри, вы обещали моей матери будущее и не выполнили обещания. Вы понимаете, что это значит?
Больные, мутные глаза смотрели на нее с испугом.
– Это значит, что ей, униженной и всеми презираемой, пришлось вернуться в Италию, потому что у нее был ребенок и не было мужа. Мама потратила свои лучшие годы, ожидая, пока вы уйдете от жены. Но вы этого не сделали, потому что вам нравилось сидеть на двух стульях, как говорят англичане.
Ларри шевельнулся – движение показалось почти неуловимым, но остановившийся взгляд был устремлен на Карлу. Девушка почти чувствовала запах его страха, но это не принесло ожидаемого удовлетворения. Ей было почти жалко этого сморщенного, высохшего старика.
– Мама отправила меня сюда. – Руки Карлы в карманах жакета вцепились в подкладку, сжавшись в кулаки. – Просила передать, что по-прежнему любит вас и хочет увидеться, если вы приедете в Италию. Но, как я вижу, это невозможно.
Слеза скатилась из наружного угла левого глаза Ларри. Еще одна – из правого. Карла проглотила комок в горле. Этого она не ожидала.
– Надеюсь, вы сожалеете о своем поступке, – тихо добавила она.
Повернувшись, она вышла в коридор и быстро зашагала мимо дремавшей молодой женщины, мимо медсестры за стойкой, торопясь уйти как можно дальше от этого ада.
Четыре дня спустя зазвонил мобильный. Лили негромко сказала:
– Я решила, тебе нужно знать, Карла. Ночью скончался Тони Гордон. Ты успела его повидать?
– Нет-нет… – Карла вздрогнула. А вдруг ее обвинят в давлении на больного, причинившего вред его здоровью?
– Жаль. – В голосе Лили слышалось облегчение.
Карлу еще тогда удивило, что Лили так легко назвала адрес хосписа.
– Очень жаль. Тони не был святым, но его жизни не позавидуешь.
– В каком смысле?
– Его супруга много лет страдает рассеянным склерозом. Тони наверняка нелегко приходилось… Подумать только, она его пережила! Бедная женщина прикована к инвалидному креслу. Как она будет без него…
В душу Карлы закралось сомнение. Ларри искал то, чего не могла дать ему жена, – смеха, веселья, компании. И не мог бросить ее, инвалида. Знала ли об этом мама?
– Похороны в следующую среду, вдруг ты захочешь прийти.
Глава 35. Лили
«И каждый день проживи, как последний…»
Слова гимна тронули меня до глубины души – спасительное напоминание о том, что прошлое было настоящим всего мгновение назад. Настоящее существует лишь миг, а потом принадлежит истории.
Тони явно сам выбрал гимны для своей панихиды.
Я незаметно поглядывала вокруг, рассматривая скорбящих и внутреннее убранство. Это была довольно красивая серая церковь, величаво возвышавшаяся рядом с оживленной Олдгейт.