– Роды, к вашему сведению, – серьезная психологическая травма, – последовал твердый ответ. – Это вполне нормально, что она иногда видит кошмарные сны.
Сны? Да они и понятия не имеют, какой кавардак у нее в голове! Срочно нужно что-то придумать, но что? Выхода нет, впереди бесконечная чернота, которая засасывает и душит Карлу. В газете на днях было сообщение о женщине, задушившей своего ребенка. Ее осудили на десять лет. Дали бы и больше, если бы у нее не диагностировали послеродовую депрессию. Но у Карлы нет депрессии – Эд сказал, что это миф. Вот с Лили же после Тома все было нормально! Когда у тебя появляется ребенок, надо смириться с тем, что жизнь изменилась, и приспосабливаться к новой ситуации.
То есть поступать, как хочет он.
– Я приготовил нам курочку. – Эд взял Карлу за локоть и повел к столу. – Курятина тебе полезна. Ну же, дорогая, это твой любимый рецепт.
Разве она может что-нибудь проглотить?
Эд налил себе еще вина.
– Тебе не хватит? – не выдержала Карла.
– А что ты сделаешь? Снова ударишь меня, как в тот раз в присутствии Тома?
– Я тебя не била, – Карлу раздражало, что Эд часто припоминает ей тот случай. Она только протянула руку, чтобы не дать ему открыть новую бутылку, а Эд, как нарочно, повернул голову. Видит Бог, хоть одному из них нужно быть в трезвом уме, когда с ними сын Лили.
– А вот я нарочно выпью еще стакан, в честь дня рождения. Имениннику можно. Что, забыла, да?
Понятно, почему он сердится. Но ведь Поппи отнимает все ее время! Она уже ничего не помнит.
Карла подошла к раковине и натянула резиновые перчатки, дрожа от страха и гнева. «Всегда береги руки!» – говорила ей мама.
– Не возись со сковородками, пока мы не поели! Я же сказал, я сам потом вымою!
Карла пустила горячую воду, яростно выдавив жидкое мыло в кастрюлю.
От звонка в дверь у нее упало сердце. Неужели опять сосед? Он уже жаловался на скандалы.
– Явился не запылился!
С соседом Эд не стал бы так грубо разговаривать.
– Руперт! – Карла вспыхнула, увидев, кто пришел.
– Прости, что явился без приглашения, но я случайно проезжал мимо… – Он протянул красиво упакованный подарок – серебряная бумага и завитые ленты.
Карла вспотела от страха, любопытства, ужаса и надежды, смешавшихся невероятным образом.
– Можно взглянуть на вашу дочку? У вас же дочка?
– Да, – твердо сказал Эд. – Но мы собирались ужинать, так что…
– Она здесь, – перебила Карла.
Матерь Божья, муж уставился на огненно-рыжие волосы Руперта! Не думает же он…
Лицо Руперта словно осветилось.
– Какая красавица! Я и не знал, что они такие маленькие! А…
– Я уже сказал, мы собирались ужинать!
Как же отвратительно Эд себя ведет! Взволнованная Карла пыталась стянуть резиновые перчатки, но у нее не получалось.
– Не хочешь поужинать с нами? – вылетело у нее. – Пожалуйста, – хотела она добавить, – пожалуйста, Руперт, ты мне нужен. Когда ты уйдешь, Эд заведется, будет новый скандал…
– Пожалуй, мне пора, – сказал Руперт, взглянув на потемневшее лицо Эда. – Меня ждет моя невеста, Кэти.
Значит, невеста никуда не делась. Все надежды, все отчаянные, безумные мысли, зародившиеся у Карлы при виде Руперта, пропали.
– Невеста? – фыркнул Эд, едва дверь за гостем закрылась. – Ну да, как же! И часто этот щенок сюда приходит?
От его голоса Поппи завозилась в переносной колыбельке в углу кухни (Эд не оставлял ее без присмотра).
– Ты о чем?
Лицо Эда оказалось совсем близко.
– Я видел, как ты покраснела, когда он вошел. Ты пыталась с ним говорить как ни в чем не бывало. – Из его рта вылетали брызги слюны. – У него волосы такого же цвета, как у нашей дочери! Если она наша дочь!
– Не будь смешным, ты же сам сказал, что твой дед был рыжий! Ты еще удивился, как масть передается через поколение!
Он схватил ее за запястья и сжал их.
– Как удобно! Но разве мы не знаем твою нравственность!
Вырываясь, Карла бросила ему:
– А твою? Ты не постеснялся бросить жену!
– А ты не постеснялась соблазнить меня и увести у нее!
Что было дальше? Что было дальше? Сколько раз ей задавали этот вопрос в следующие несколько дней, недель, месяцев…
Карла помнила только, что все произошло внезапно. Режущий уши вопль – Поппи зашлась в своей переносной колыбельке. И другой крик – ее собственный, когда Эд тряс ее за плечи.
Большой нож. Разделочный нож с зеленой ручкой, принадлежавший Лили. Его она тоже не забрала. Ужасный, леденящий кровь стон. Кровь.
И – бег через парк. Мысли мечутся в голове, отскакивая из стороны в сторону. Ненавижу его. Ненавижу его.
Мама! Где же ты?
Вот бы начать все заново!
Глава 55. Лили
Октябрь 2015 года
– …Мужчина найден зарезанным в своем доме в западной части Лондона. Полагают, что…
Крик Тома заглушил радио:
– Мама, ты должна сделать это первой, я тебе уже говорил!
Как глупо с моей стороны. Я же прекрасно знаю: Тому необходимо, чтобы я пристегнула свой ремень безопасности раньше него. Ровно на четыре секунды – он следит по своим часам. Это тоже его ритуал, который совсем несложно соблюдать.
Но сегодня я какая-то дерганая. Возможно, еще не отошла от вчерашней поездки в Лондон. Или на меня так действует вызов к директрисе интерната в связи с недавним «инцидентом». Или потому, что мне предстоит непростой разговор с представителем системы медобслуживания населения по поводу исчезновения записей из карты новорожденного с гипоксией. Или я в бешенстве от наглости Эда, потребовавшего полной опеки над нашим сыном.
Я завела мотор, говоря себе, что на западе Лондона живет масса народа и каждый день кого-нибудь закалывают. Нет решительно никакой причины, почему это должен быть кто-то из моих знакомых. Но кожа у меня покрылась мурашками. На Т-образном перекрестке я повернула налево и остановилась за линией, чудом разминувшись с мотоциклом, который несся с явным превышением скорости, решив успеть передо мной.
– Мотоциклист мог погибнуть, если бы ты не остановилась, – деловито заявил Том.
Вот спасибо, сынок.
– Он мог остаться с половиной мозга, как Стивен, – продолжал мой сын. – А ты знаешь, что твоя кожа весит вдвое больше мозга?
Наверное, он прав. Обычно Том всегда бывает прав. Стивен – новенький в его классе. Его коляску сбил грузовик, когда Стивену не было и года, – у водителя за рулем случился инфаркт. Никто его не винит, даже Стивен, который вполне счастлив в собственном мире, даже родители Стивена, верующие христиане, которые сочли трагедию ниспосланным им испытанием. Глядя на них, остальным остается краснеть от стыда.
И в первую очередь Эду. Почему ему в голову взбрело требовать единоличной опеки? Он и на воскресные посещения еле-еле выбирается, часто отменяя приезд в последнюю минуту. Это просто вошло в систему после того, как Карла родила, – с ней там явно не все в порядке.
– Осторожно, – резко сказал Том.
Его слова заглушил гудок грузовика на встречке. Да что со мной такое? Я сегодня отвратительно веду, и занесло меня не на мокрых осенних листьях – я совершенно не могу сосредоточиться. Хотя когда жена твоего мужа рожает ребенка, и не такое происходит. Прежде у нас с Эдом было что-то (кто-то) общее и уникальное, и это накрепко нас связывало. Но теперь он будет лежать в обнимку с Карлой и с благоговением смотреть на их ребенка – девочку, сказал мне Росс, – как когда-то мы с ним смотрели на Тома. И будет говорить Карле, как говорил мне, какая она храбрая. И будет обещать, как обещал мне, что станет лучшим в мире отцом.
Ночью он будет вставать к плачущему ребенку (Эд всегда на этом настаивал – приносил Тома к нам в кровать, чтобы я его покормила, и устраивал между подушек). Он станет – я так это и вижу – кормить новорожденную дочку из бутылочки, в которую Карла станет сцеживаться, чтобы высыпаться. И еще он будет их рисовать, делая массу набросков, пока они спят, любовно и нежно водя углем по листу.
Как же это несправедливо! Я всегда хотела дочку, чтобы ее наряжать, брать с собой в магазины, делиться секретами. Но Эд больше не хотел заводить детей после диагноза Тома.
Соберись. Мы почти приехали. Том, который до этого момента вел себя на редкость хладнокровно, учитывая, что он натворил, занервничал. Это было легко заметить – он начал выдергивать волоски у себя на руке. Некоторое время назад я взяла один из вырванных волосков для ДНК-анализа.
Въехав на парковку, я повернулась к Тому. Мой сын. Мой мальчик. Мой особенный мальчик, которого я буду защищать до последнего вздоха.
– Мы такое уже делали, Том, – сказала я, глядя ему в глаза и произнося слова медленно и спокойно, как советовал психолог. – Нам нужно объяснить директрисе, почему ты ударил Стивена.
Том замкнут. На его лице нет раскаяния.
– Я тебе уже сказал: он пихнул ногой мои кеды, и они встали неровно.
– Он же не нарочно.
– Мне все равно. Он это сделал. Никому нельзя трогать мои вещи.
Можно подумать, я не знаю. Мне приходится покупать множество запасных вещей, потому что рано или поздно Том неизбежно отказывается ими пользоваться. Запасную обувь. Запасные джемперы. Запасные расчески.
Я протянула руку, чтобы выключить радио. Пожалуйста, Господи, молилась я про себя, пусть Тому не вынесут второго предупреждения. Мой палец завис над кнопкой, но я медлила. После выпуска новостей прошло уже полчаса. Через минуту их повторят.
– …Мужчина найден зарезанным в своем доме в западной части Лондона, – почти защебетала дикторша. – По подозрению в совершении преступления задержана женщина…
И тут зазвонил мой телефон.
– Тебе некогда говорить. – Том постучал по часам. – Мы уже опоздали на тридцать секунд.
Номер не определен.
Обычно это бывает в тех нечастых случаях, когда Эд, а изредка и Карла, звонят, чтобы о чем-то договориться относительно уик-энда с Томом. Эд стал скрывать свой номер, потому что я иногда не отвечала на его звонки. Если что-то срочное, решила я, Эд – или кто-то другой – перезвонят. Я взяла свои записи, хотя все помнила наизусть, и пошла через спортплощадку со своим сыном, который на ходу ковырялся в отобранном у меня телефоне. В любое другое время я бы забрала у него мобильный, но сейчас могла думать только о предстоящей встрече.