Вот почему я взялась вести ее дело. Мне нужно было отправить ее за решетку, потому что в противном случае полиция может выйти на след настоящего убийцы. Джо.
А он скажет, что ключ ему дала я. И меня посадят в тюрьму. И я потеряю Тома.
Это страшно себе представить. Ради сына я пойду на все. Предстояло выработать самую трудную стратегию защиты в моей практике: как подвести Карлу под длительный срок, но чтобы не казалось, будто я пустила дело на самотек.
Выстроить слабую защиту, чтобы наверняка ее утопить? Но это было бы шито белыми нитками. Я так себе и сказала, когда Карла попросила меня взяться за ее дело. Нужно было действовать более осмотрительно. Я решила прибегнуть к реверсивной психологии.
Почему я не стала сама защищать ее в суде? Не только потому, что судьи недолюбливают поверенных с полномочиями адвоката. Мы вызвали больше доверия, когда я привлекла к защите другого юриста. Судьи меня знают, они знают мой стиль, и если бы защита была выстроена топорно, они бы немедленно почуяли подвох и обвинили меня в конфликте интересов.
Жена моего мужа.
Гораздо умнее было найти молоденького нервного адвоката, который благополучно запорет дело. Карле я сказала, что присяжные иногда проникаются неприязнью к самоуверенному, видавшему виды барристеру (так действительно бывает, но это скорее исключение из правил). Но мне везло как утопленнику: члены жюри сочувственно отнеслись к моему неловкому, заикающемуся мальчику-адвокату, начали ему доверять – и в какой-то момент проиграть стало невозможно.
Я знала, что, если потребовать от Карлы «одеться прилично», она из тщеславия разоденется в пух и прах, однако и тут я ошиблась в расчетах: на лицах присяжных – как мужчин, так и женщин – было написано восхищение ее вкусом.
Почему они не видели Карлу такой, какой видела ее я? Маленький манипулятор, который вырос в интриганку, соблазнительницу чужих мужей?
– Не надо было этого делать, – сказала я Джо, осипнув от шока и сознания собственной вины.
– У меня создалось впечатление, что Эд вам уже не дорог, – невозмутимо ответил Джо.
– Вы обещали только напугать Карлу, – прошептала я, – а не убивать моего мужа.
– Бывшего мужа, – поправил Джо. – А кто говорит, что я его убил? Откройте-ка конверт. Сейчас же.
Руки послушно сделали то, что запрещал им делать мой разум.
Внутри лежал запечатанный полиэтиленовый пакет. А в нем – пара резиновых перчаток, в каких моют посуду. Голубые. Маленького размера. На них следы крови. Крови и земли. Я ахнула.
– Теперь понимаете? – спросил Джо.
Я не могла в это поверить.
– Так, значит, это все-таки сделала Карла?!
– А кто же еще? – самодовольно и не без торжества произнес Джо.
– Откуда они у вас?
– Ходил вокруг дома, искал, прикидывал…
– Что вы собирались делать? – прошептала я.
– Не знаю. Никогда не знаешь заранее, пока это не начнется.
Мне вспомнилась фотография несчастной Сары.
– Я был там в тот вечер. Из дома с расстроенным видом вышел какой-то молодой верзила. Я слушал под дверью. Они скандалили, орали – короче, разошлись. Я решил, что сейчас им не до меня, и вошел.
Открыв дверь ключом. Моим ключом!
– Карла выбежала мне навстречу в перчатках, перемазанных кровью. Мое появление шокировало ее не меньше, чем меня – ее вид. Я выбежал за ней и увидел, как она бросила перчатки в кусты на другой стороне улицы. Я не стал ее преследовать и подобрал перчатки, чтобы вы использовали их в качестве улики. Но вы этого не сделали.
Не сделала. Хотела справиться сама, без помощи преступника.
– Ну, и как теперь, Лили? – Голос Джо вернул меня к насущным вопросам. – Суд позади, клиентка оправдана. Но мы-то с вами знаем, что она виновна. А полиция уже ищет другого виновника – меня.
– Вы им о нас расскажете? – Мой голос прозвучал неожиданно жалобно.
– Смотря что и как. – В его ровном голосе слышалась угроза. – Не расскажу, если вы назовете настоящие результаты анализа ДНК.
– Я уже сказала, отец не вы.
– А я вам не верю. – Голос Джо стал жестче. – Закажите новый анализ, иначе… – Он не договорил, но все было ясно и без слов.
– Это шантаж?
– А хоть бы и так.
Я положила трубку. Руки у меня дрожали. Джо не просто убийца, он загнан в угол и опасен. И не только он. Что мне делать? Что мне теперь делать?
В одной из перчаток лежало что-то твердое. Ключ. Ключ, который я сразу узнала. По здравом размышлении, надо сейчас же идти в полицию и отдать им перчатки. Но сперва я нанесу визит ей. Жене моего мужа.
Глава 62. Карла
Карла паковала чемоданы – быстро, яростно. Нет, красные туфли она класть не будет, она в них поедет. Любимые духи – на удачу. Сначала в гостиницу, на эксклюзивное интервью, обещанное газете. Аванс пойдет на то, чтобы начать новую жизнь. Она свободна. Свободна!
Все получилось лучше, чем она смела мечтать. Бедненькая наивная Лили! Верит, что мир можно сделать лучше. Карла ее почти жалела. С другой стороны, Лили заслужила то, что с ней произошло. Пусть усвоит этот урок.
Присяжные ей поверили – Карла хорошо сыграла роль, однако в ее словах были вкрапления правды. Эд, разгоряченный вином и ревностью, схватился за нож. Она действительно его оттолкнула. Эд не удержался на ногах и упал, приложившись головой о стену. Карла схватила нож, защищаясь, и ударила, не целясь. Нож вошел Эду глубоко в бедро – из брючины торчала только зеленая ручка. А потом Карла бросилась бежать, на ходу зашвырнув перчатки в кусты.
Если бы она могла чистосердечно признаться в суде, что это была самооборона! Но многие знали, что они с Эдом не ладят – взять хоть последний громкий скандал на многолюдной вечеринке! А если бы ей не поверили? Нет, история о неизвестном злоумышленнике надежнее. Ведь это тоже правда – в дверях стоял мужчина, Карла смутно помнила, как пробежала мимо.
«Спасибо, что ты там стоял, незнакомец, – думала она. – Теперь на тебя можно повесить всю кровь и ужас».
Думать об этом было невыносимо. Единственный способ справиться с воспоминаниями – убедить себя, что все произошло так, как она рассказала на процессе. Жить своей жизнью. Она вместе с Поппи уедет в Штаты и построит жизнь заново вдали от любопытных итальянских и английских глаз. Юриспруденцию забросит – хватит с нее судов.
– Эй, ты!
Карла подскочила.
– Лили? Как вы сюда вошли?
Лили подбрасывала на ладони ключ, словно дразня Карлу.
– У меня есть запасной ключ. Это же раньше был мой дом, забыла? Прежде чем ты украла его и увела моего мужа. Надо было вам с Эдом сменить замки.
Карлу затрясло.
– У вас остался ключ?
Лили улыбнулась:
– Я одолжила его другу. Его-то ты и видела в дверях. Он сказал, что ты выбросила окровавленные перчатки, а он их подобрал в качестве улики.
– Вы лжете!
– Нет, – Лили говорила хладнокровно и с ужасающей уверенностью. – Не лгу.
Я приподняла пакет с перчатками.
– Видишь? Экспертиза подтвердит, что на них кровь Эда. И здесь ее куда больше, чем было у тебя на одежде. А еще на них осталась земля – ты пыталась избавиться от улики. Подозрительно, не правда ли?
– Вы не сможете ничего сделать! – засмеялась Карла. – Их нельзя использовать. Суд-то закончился!
– А ты, как я погляжу, не следишь за изменениями в уголовном кодексе. Видимо, гражданское право – твой потолок. Закон изменился уже несколько лет назад. Отчасти после того процесса, о котором я тебе рассказала – нарочно, к твоему сведению. Правило «дважды за одно преступление не судят» применяется теперь не всегда, особенно в случае появления новых улик. Например, ДНК. Все, что нужно, – отнести перчатки в полицию, и тебя будут судить снова. И на этот раз дадут пожизненное.
– Если вы так уверены, почему не пошли в полицию? – насмешливо спросила Карла.
Я уже понимала, что совершила ошибку.
– Хотела посмотреть тебе в глаза. Сказать, что́ я на самом деле о тебе думаю. – На глазах у меня выступили слезы. – Бедный Эд! Он не заслужил такой смерти, и ты заплатишь за это, Карла, пусть это будет последнее, что я сделаю в жи…
С горящими глазами она бросилась на меня с силой, которой я от нее не ожидала. Я оттолкнула ее, но споткнулась о стул красного дерева с плетеной спинкой, купленный мной когда-то на аукционе. Его Карла у меня тоже забрала.
Защищаясь, я резко выставила руки вперед – ключ и перчатки полетели в разные стороны.
Высверк металла.
Оглушительный грохот в ушах.
– Сейчас пять часов, и в эфире выпуск новостей…
Радиоприемник весело тараторит с соснового комода, заставленного фотографиями (отпуск, выпускной, свадьба). Рядом – красивое голубое с розовым блюдо и недопитая бутылка «Джека Дэниэлса» за поздравительной открыткой.
Пронзившая меня боль была настолько острой, что казалась нереальной. В мыслях промелькнула целая череда вопросов: что будет с Томом, если я умру? Кто его поймет? Как мама с папой переживут смерть второго ребенка?
Надо мной на стене висела картина с белым итальянским домиком, который очень украшают карабкающиеся по стенам бугенвиллеи, – память о медовом месяце. Эту картину мне помог нарисовать Эд.
Прошел уже час, а я по-прежнему лежу у стены. Ноги онемели. Я истекаю кровью и жду. Кровь струйкой стекает с головы, разбитой о стену. В груди страшно болит – неужели еще и инфаркт? Серебряный браслет, подаренный Эдом в медовый месяц, – вопреки всякой логике я ношу его не снимая – впился в тело, потому что я неловко упала. Подвернутая щиколотка, которая вначале только ныла, разболелась не на шутку.
Запах гари стал слабее. Горит что-то резиновое – так пахнет, когда жгут покрышки. Неужели она сожгла перчатки?
Если Карла их сожгла, доказательств больше нет. А если Джо расскажет про ключ, посадят скорее меня, чем ее.
От толчка Лили Карла налетела на кухонный стол – упавшее блюдце разлетелось на осколки. Падение ее оглушило, но не помешало снова толкнуть Лили. На этот раз там, где Лили ударилась о стену головой, осталась трещина.