— Как ты себя чувствуешь?
— Перейдём к делу, Даниил. Зачем ты попросил маму передать мне чужой телефон? — спрашивает Настя.
Голос всё ещё прохладный, как ветер в конце октября, но уже не морозит намертво, как день тому назад.
— Я понял, почему ты обозвала меня жадным. Из-за нашего контракта, да? Семён решил мне его подсунуть. Он изменил один из пунктов. Я не знал, Насть. Честное слово. Он несколько лет ведёт все мои дела. Я доверял ему безоговорочно и всегда ставил подпись, не читая бумаг.
— Дурачок, — колет шпилькой Настя.
— Да-а-а, — выдыхаю, прислоняясь к стене. — Знаю, что так. А ещё знаю, что на слово ты можешь мне не поверить. Поэтому мама передала тебе трофей, отобранный у пленённого фашиста.
Настя усмехается. Наверное, в сторону, чтобы я не услышал, как она улыбается и смеётся моим шуточкам, не всегда смешным, а чаще всего дурацким.
Но она улыбается, и в моей груди буйным цветом распускается радость.
— И что я должна с ним делать? Пользоваться? Смоляков, ты меня поражаешь!
Я внезапно начинаю оглушительно громко смеяться.
— Да нет же, Насть! Ты меня не так поняла! Ты подумала, что я решил тебе подарить б/у-шный телефон? Неужели ты видишь меня Скруджем Макдаком?
— Прекрати, Смоляков. Мне нельзя сильно напрягаться, — выдыхает Настя с широкой улыбкой, слышимой в голосе.
— Прекращаю. Просто открой Viber. Почитай переписку Семёна и Нади, — поясняю. — Надя — это та девушка, которую ты видела. Только не злись, умоляю! Просто прочитай всё и сделай выводы.
— Я не хочу пачкаться в этом.
— Насть, меня едва не провели, как барана. Семён задумал провернуть эту схему, как только узнал о наследстве. Он хотел меня надуть. Просто прочитай и послушай, о чём они говорят. Пожалуйста!
Настя молчит, раздумывая.
— Ладно, Даниил. Дай мне немного времени.
— Я перезвоню через полчаса? — с надеждой спрашиваю я.
— Я сама тебе перезвоню! Если захочу, конечно… — поправляет себя Настя.
Полчаса я мечусь по коридору больницы. Потом раздаётся трель звонка.
— Я тебя ни капельки не простила! — решительно заявляет Настя. — Я признаю, что тебя хотели развести, как младенца. Но!..
— Да, Мышка. Есть одно большое «но». Я всё равно засранец и редкостный говнюк, потому что не был честен с тобой с самого начала. Просто ты мне сильно понравилась. Скажи я тебе сразу, в чём дело, ты бы послала меня.
— Было бы здорово. Меньше проблем!
Настя всё ещё обижена на меня. Это, наверное, правильно.
Я обманывал доверие Насти. Хотелось бы мне, чтобы она простила меня прямо сейчас и позволила увидеться.
Но в нашей ситуации перемирие не настанет после волшебного щелчка пальцами.
— Я тебя люблю.
— Давай не будем сейчас говорить об этом? — просит Настя тихим голосом.
Я цепляюсь за это предложение, расценивая его как: «Давай поговорим об этом позднее?»
102. Настя
На сохранении я пролежала почти целую неделю. Меня посещала мама и ненаглядный Мироша.
Даниил постоянно был где-то рядом. Его присутствие чувствовалось во взгляде сына, блестящем задором. Чувствовалось между слов, сказанных мамой.
Я всё ещё не хотела, чтобы Даниил поднимался ко мне, и просила не пускать его ко мне в палату. Он не перечил, принимая вынужденное отстранение как должное.
Смоляков признал свою вину. Признавал постоянно и просил прощения.
Мы обменивались разговорами по телефону.
Вопреки моему решению не проникаться к Даниилу, снова это происходило само по себе.
Я пыталась держаться изо всех сил. Но губы расплывались в улыбке от его хрипловатого низкого голоса и чувственных намёков с тончайшим налётом похоти.
— Скоро тебя выпишут, Мышка?
— Не называй меня мышкой, Даниил, — попросила я.
— Ты очень рассерженная мышка, Настя. Может быть, простишь меня хотя бы немного? Можно будет встретить тебя и забрать из больницы?
— Не хочу пока видеться. Боюсь, что теперь у меня появилась аллергия на тебя.
— Я принесу тебе самое мощное антигистаминное средство, — улыбнулся Смоляков.
Я не могла не улыбнуться в ответ на его тёплый голос, пронизывающий мурашками насквозь. Чувствовала, что Даня всё равно придёт, когда мне разрешат выйти из больничной палаты.
Даниил упорный. Он не собирается сдаваться и крошит моё нежелание видеться с ним беспрестанным вниманием.
Так и получилось. Даниил стоял рядом с мамой. Мирон крутился по его левую руку, держа букет.
Мои мужчины шагнули ко мне одновременно. Мирон с разбегу крепко обнял меня, по привычке потянувшись руками вверх.
— Э, нет, Мирон! — осадил его Даниил. — Теперь маме нельзя поднимать ничего тяжёлого. Взрослых парней вроде тебя — тем более! Доктор запретил.
Я улыбнулась и поцеловала сынишку. Своего отца он послушался беспрекословно.
Через мгновение Даниил обнял меня ласково и нежно, заботливо, но пока ни на что большее не претендуя.
Я оказалась заперта в ловушке его сильных рук и крепкого тела, вдохнула пьянящий, мужской аромат.
Я понимала, что объятия затянулись, но покидать капкан рук полюбившегося мне мужчины не хотелось совершенно.
Да, я всё-таки люблю Даниила. Даже несмотря на его враньё и первоначально корыстную цель, для достижения которой он и сблизился со мной.
— Можно пригласить тебя на свидание? — прошептал Даниил, вжимая меня в грудную клетку немного крепче, чем до этого.
— Такое же, как в первый раз? С каретой и свиданием на крыше, с сексом в роскошных апартаментах? Чтобы опять вскружить мою голову и забить её романтической чушью? — вполголоса поинтересовалась я.
— Я всё делал от чистого сердца. Понимаю, что поверить в это будет нелегко, но надеюсь, что это произойдёт.
Даниил проникновенно посмотрел мне в глаза.
— И какому глазу можно верить? Серому или зелёному?
— А ты закрой глаза и послушай своё сердце, — посоветовал Даниил.
Он перевёл на мои губы взгляд, затянувшийся чувственной поволокой желания.
— Ты опять перешёл на режим коварного соблазнителя?
Даниил подмигнул мне и только потом искренне улыбнулся.
— Извини, я пытаюсь сдержаться. Но с тобой всё случается само по себе и часто против моей воли. Терпения не хватает держаться вдалеке от тебя, Настенька.
Я чувствовала, что ещё немного — и попрошу его схватить меня в охапку и увезти подальше от всех посторонних глаз. Чтобы Даниил смог выцеловать из меня остатки обиды, выжать вместе с любовной испариной и не дать зародиться новым недоразумениям между нами.
Я беспомощно перевела взгляд в сторону и увидела того, кого никак не ожидала здесь увидеть.
— Папа?
Даниил разомкнул объятия. Я подошла к отцу и обняла его.
Из-за того, что мама до сих пор не общалась с отцом, я видела папу очень редко и разговаривала не так чтобы часто.
— Если гора не идёт к Магомеду, Магомед идёт к горе, — улыбнулся папа. — Вы не приехали в Анапу…
— Угу! И Анапа сама решила приехать к нам! — подала свой голос мама, быстрым взглядом окидывая загорелое лицо отца с лучистыми морщинами вокруг светлых глаз.
— Ну, Тонечка, сколько можно! — попросил папа. — Давайте мы в кои-то веки поговорим нормально и без склок! У нас, между прочим, второй внук скоро появится, а ты, Тоня, до сих пор то губы дуешь, то в шпиона играешь.
— Не при детях! — цыкнула на отца мама и улыбнулась, переводя разговор на безопасную тему. — А давайте-ка мы поедем домой, посидим за чашкой чая!
Возражать никто не стал. Я обернулась на Смолякова.
Он ждал. Смиренно ждал, признавая свою вину.
А я… Чёрт, не могу мучить его больше и мучиться сама тоже не хочу!
Когда я узнала о его вранье, страх быть обманутой и остаться ненужной заслонил все остальные чувства.
Я била Даниила словами, стремясь сделать ему так же больно, как он сделал мне. И что в итоге? Мне не стало легче от ожесточённого сопротивления.
Когда красная пелена обиды спала с глаз, я поняла, что искренности в действиях Дани было много. Даже больше, чем он показывал.
— Насть? — одними губами спросил Даниил.
В конце концов, можно дать ему ещё один шанс. Кажется, что именно сейчас он его заслужил, как никто другой…
Мне сразу стало легче на душе, как будто я сбросила камень весом в тонну.
— Дань, ты поедешь? Я тебя приглашаю.
— Боялся, что не скажешь этого никогда, — облегчённо выдохнул Даниил, порывисто обнял меня и пошёл рядом с нами.
Мы неспеша двинулись в сторону парковки. Я словила маму под локоть и придержала её, немного отстав от мужчин.
— Ма? А ты ничего не хочешь мне сказать?
— А что такого? — сделала невинное лицо моё мама.
Я кивнула в сторону отца, держащего за руку Мирона.
— Ой, да что тут говорить! Пришлось приютить кобелину Анапскую, жить ему негде! — отмахнулась мама, старательно глядя по сторонам.
— Негде? — уточнила я. — И отелей в нашем городе нет, и квартиры не сдаются. И родственников у папы тоже… нет. Наверное, испарились. Вот только вчера его родная сестра жила в городе, а сегодня уже не живёт. Ма, ну, ты хотя бы ври поубедительнее!
Мама вздохнула.
— Что там папа говорил про игры в шпионов? — продолжала я пытать маму, поймала её смущённый взгляд. — И давно ты с папой контакт наладила?
— Год назад, — нехотя призналась мама.
— Год назад?! — переспросила я и возмутилась. — Ах, ты тихушница! И мне ничего не сказала!
— А что я должна была тебе сказать? Что на старости лет мы с твоим отцом решили снова сойтись? Нам уже по шестьдесят лет!.. Что люди скажут? К тому же… — мама вздохнула. — Я должна была подать тебе хороший пример, что лгунов надо наказывать и нельзя спускать всё с рук.
— Да, мама, ты кремень! Шпион-кремень! — похвалила я и тут же спросила: — То есть ты для виду подавала пример, а сама с папой втихушку встречалась?
— Всё, не стыди меня! — попросила мама. — Иначе я точно отправлю анапского кавалера обратно!
— Не могу поверить! — улыбнулась я. — Нет, я просто не могу в это поверить!