– Вот ты интриганка! – восклицает она и толкает Эмили локтем. – Помнишь, мы обсуждали, что Эдди с кем-то встречается?
У Эмили комично отвисает челюсть, а с губ срывается удивленный возглас.
Слегка переминаясь с ноги на ногу, я делаю взмах свободной рукой.
– Все произошло очень неожиданно, – оправдываюсь я, – и у меня самой до сих пор все в голове еще не уложилось, и мне было неловко что-то говорить, и… – Умолкнув, я издаю что-то вроде стона и закатываю глаза. – Ну все, теперь я чувствую себя очень неловко.
Это очередной трюк, которому я научилась за минувшие годы, – заставь людей поверить, что у них есть преимущество, и они начнут доверять тебе намного быстрее. Я уже вижу, как выражение лица Кэмпбелл становится мягче, а улыбка Эмили выглядит искренней. Для них я больше не угроза, не незваный гость. Я просто Милая-Джейн-Которой-До-Абсурда-Повезло-И-Она-Это-Знает.
С этим они могут смириться.
Эмили ласково шлепает меня по руке.
– Ах ты, шалунья, – поддразнивает она.
Я не уверена, что когда-либо слышала это слово от кого-либо другого, но из уст Эмили оно звучит неплохо.
А затем, как я и надеялась, Эмили жестом указывает на свой дом.
– Это слишком интересная история, чтобы выслушать ее на ходу. Пойдем ко мне.
Так непривычно входить в дом Эмили в качестве гостьи. Я выпускаю Адель на задний двор вместе с Майором и Полковником, с улыбкой понаблюдав, как собаки виляют мне хвостами, а затем возвращаюсь на кухню, где Кэмпбелл и Эмили ждут у стойки. Дамы явно говорили обо мне – при моем появлении слишком быстро поднимают глаза и отодвигаются чуть дальше друг от друга, – но они не выглядят подозрительными или раздраженными. Скорее просто удивленными. И если честно, мне нравится быть предметом разговора.
Эмили засовывает кусочки фруктов в соковыжималку, мотор жужжит. Сок, получившийся в итоге, вязкий и темно-зеленого цвета, но я все равно принимаю стакан и делаю глоток. На вкус похоже, будто кто-то бросил полфунта имбиря в нарезанную траву, но раз уж этот напиток пьют такие женщины, как Эмили и Кэмпбелл, будь я проклята, если в итоге не полюблю его тоже.
– Та-а-ак, – начинает Эмили, облокотившись на стойку и подперев подбородок кулаком, как девочка-подросток на пижамной вечеринке. – Выкладывай.
Со смехом я пожимаю плечами.
– Ну, на самом деле все не так уж интересно. Однажды мы разговорились, он пригласил меня на чашку кофе, а потом…
Умолкнув, я усмехаюсь и стеснительно опускаю взгляд на стойку. Всегда лучше оставлять простор для воображения, а не детально описывать. Правда, Кэмпбелл жаждет подробностей, потому что иначе не может.
– И, типа, что между вами теперь? – спрашивает она, постукивая ногтями по своему стакану. На указательном пальце у нее новое кольцо – тонкий золотой ободок, усыпанный бриллиантами, – я стараюсь не смотреть на него, стараюсь не желать заполучить его. – Типа, все серьезно?
Когда я встречаюсь с ней взглядом, она скалится в улыбке, наклонив голову в той свойской манере «девичьего разговора», которую я замечала у нее, Эмили и Кэролайн тысячу раз, но в глазах читается что-то жесткое, а на щеке дергается желвак.
Осторожно, осторожно.
На мгновение я допускаю мысль, что лучше снова притвориться беспомощной простушкой: «Ой, я не знаю, мы решили не торопиться», – вся эта лапша на уши, но внутренний голос подсказывает не делать этого. Пусть они поймут, что я здесь надолго и им лучше привыкнуть к этому факту, и побыстрее.
Не надо пожимать плечами. Не надо краснеть.
– Да, все серьезно, – отвечаю я, глядя Кэмпбелл прямо в глаза.
Чуть взвизгнув, Эмили тянется, чтобы сжать мою руку.
– Это так волнующе!
Кэмпбелл с сомнением переводит взгляд на нее. Если Эмили поддерживает меня, то какой у Кэмпбелл остается выбор, кроме как сделать то же самое? Она, должно быть, тоже это понимает, потому что в итоге улыбается и говорит:
– Это точно. Поздравляю, Джейн.
Теперь я могу снова притвориться скромницей.
– Я имею в виду, мы просто встречаемся, – уточняю я. – О свадьбе речи не идет.
– Но ведь вы живете вместе, верно? – спрашивает Эмили и, не получив от меня немедленного ответа, продолжает: – То есть я просто предполагаю. Раз уж ты выгуливаешь Адель ради собственного удовольствия.
– Да, – отвечаю я, пряча глаза в легком смущении. – Я жила на другом конце города, так что было логично переехать.
Я успеваю заметить, как Эмили и Кэмпбелл переглядываются, но не знаю, что именно это означает. Они считают, что я распутница, раз так быстро переезжаю к мужчине? Или думают, что Эдди дурак, раз позволил мне к нему переехать? Я не знаю, и, прежде чем успеваю добавить что-то еще, Эмили пожимает плечами.
– Значит, в один прекрасный день и до свадьбы дойдет. Такое вполне возможно.
Ее взгляд скользит к массивному холодильнику из нержавеющей стали. На нем фотография: Эмили и Кэмпбелл устроили барбекю на заднем дворе, между ними стоят Беа Рочестер и Бланш Ингрэм. Они все улыбаются, Эмили обнимает Беа за талию. Я демонстративно разглядываю снимок, потом снова перевожу взгляд на Эмили и Кэмпбелл.
– Вы обе, должно быть, очень скучаете по ней. И по Бланш.
Эмили чуть хмурится, ее пальцы невольно тянутся к груди, чтобы поиграть с маленьким крестиком, инкрустированным золотом и жемчугом, а Кэмпбелл залпом допивает остатки сока в своем стакане.
– Без них двоих все определенно по-другому, – наконец произносит Эмили чуть медленнее, чем обычно, и запинаясь, и еще больше хмурится.
– Меньше драмы, это уж точно, – добавляет Кэмпбелл, потом оглядывается на меня и машет рукой: – Мне не следовало этого говорить.
Вообще-то я хочу, чтобы она сказала гораздо больше этого. О какой драме идет речь? Сбавив пыл, я присаживаюсь за стойку Эмили. Еще одно напоминание о том, что меня окружает целый мир, полный подводных течений, историй, связей и тайн. Стоит подумать, что все отлично складывается, как всплывает что-то новое, свидетельствующее о том, что я здесь недавно. Что я здесь посторонняя.
– Вообще-то тогда мы в последний раз собрались вместе, – поясняет Эмили, подходя к холодильнику. – Четвертое июля[6]. Это так странно, но мне по-прежнему кажется, что Бланш вот-вот напишет сообщение или Беа пришлет электронное письмо по поводу Комитета по благоустройству района или по другому вопросу. – Она качает головой. – Не знаю, когда я привыкну к тому, что их больше нет.
Мать мою, все идет совсем не так, как я надеялась. Я буквально не знаю, за что уцепиться, как все это изменить, поэтому хватаюсь за последнее услышанное:
– Комитет по благоустройству района?
Провалиться мне сквозь землю за то, что эти слова сами собой вырываются у меня. Брови Эмили слегка приподнимаются, глаза расширяются.
– Ах да, – отвечает она. – Мы не устраивали собрания с тех пор, как… Ну, после Беа и Бланш, потому что без них все казалось непривычным. Но с наступлением лета нам, наверное, стоит что-нибудь придумать. Тебе так не кажется, Кэм?
Кэмпбелл кивает и встает с табурета, чтобы отнести стакан к раковине.
– Определенно. Эти клумбы у вывески в начале квартала выглядят просто дерьмово.
Только вчера, проходя мимо этих клумб, я поймала себя на мысли, что они выглядят очень мило, такие разноцветные и немного разросшиеся, но сейчас я с энтузиазмом соглашаюсь с Кэмпбелл:
– Это точно!
Повисает гнетущая тишина, пауза затягивается, и я тороплюсь нарушить молчание:
– Понимаю, я переехала в этот район совсем недавно, но, если вам нужны люди в этом комитете, буду рада помочь.
Мысль о том, что мне придется проводить время, разговаривая о цветах с местными жительницами, вызывает желание умереть, но раз уж Беа этим занималась, тогда и я тоже хочу. Пусть окружающие привыкнут ко мне. К мысли, что в ближайшее время я никуда не денусь.
Кэмпбелл явно настроена скептически, вероятно, потому, что я просто живу с Эдди, а не сама являюсь домовладельцем или кем-то подобным; судя по всему, она пытается придумать какое-то правило, которого не существовало до этой самой секунды. В конце концов, я знаю таких, как она.
Но Эмили лучезарно улыбается мне.
– Это было бы так замечательно!
Кэмпбелл тоже улыбается, но с заметным усилием, и ее улыбка больше напоминает оскал.
– Очень.
Я и понятия не имела, что можно потратить больше тысячи долларов на идиотские садовые светильники на солнечных батареях, которые выглядят как газовые фонари. Но вот она я, загружаю упаковки с этими светильниками в багажник внедорожника Эдди, а его кредитка практически дымится в моем бумажнике. Уверена, Эдди не станет возражать – он сам разрешил мне купить «то, что жизненно необходимо Эмили», – но всего несколько месяцев назад я практически каждый день ела лишь лапшу быстрого приготовления и хлопья, поэтому испытала сердечный приступ, услышав от кассира в магазине стройматериалов: «С вас тысяча двадцать три доллара и семьдесят восемь центов», когда в моей тележке лежали лишь упаковки со светильниками.
Моя первая неделя участия в Комитете по благоустройству района, несомненно, проходит очень успешно. Пока что у нас состоялось лишь одно собрание в доме Эмили, которое посетили пятеро: Эмили, Кэмпбелл, Кэролайн, еще одна женщина по имени Анна-Грейс, не знакомая мне до этого момента, и я. В основном все просто целый час пили белое вино и мычали что-то невнятное по поводу улучшений внешнего вида района. Только под конец собрания Эмили предложила купить модные светильники на солнечных батареях: «Они бы так украсили эту клумбу у вывески в начале квартала, а если купить их побольше, то можно оформить ими даже обочины тротуаров!»
Как идиотка, я вызвалась съездить за светильниками, почему-то не сообразив, что это также означало заплатить за них и притащить в Торнфилд-Эстейтс.