– Нет, – говорит она. – Так не пойдет. У тебя нет какого-нибудь прозвища?
У Берты никогда не было прозвища, потому что у нее никогда в жизни не было друзей, которые дали бы ей его, а ее родители вообще никак ее не называли. Бланш улыбается, ослепительно белые зубы сияют на ее загорелом лице.
– Беа, – объявляет она. – Это звучит лучше.
Беа. Это действительно звучит лучше. Это имя подходит.
Беа. Она выпрямляется, пытается заправить волосы за ухо тем же небрежным жестом, как это делает Бланш.
– Идеально.
И все действительно складывается идеально.
На весенних каникулах Бланш приглашает Беа погостить в доме своей семьи в Орандж-Бич. Вообще-то Беа никогда раньше не была на пляже, но стоит ей погрузить пальцы ног в сахарно-белый песок, как она влюбляется в море и никуда не хочет уезжать отсюда, наслаждается тем, как ветер играет в ее волосах, соленая вода касается ее лодыжек. Бланш смеется, обнимая Беа за талию.
– Согласна, здесь красиво, но это всего лишь Орандж-Бич, – говорит она.
Внезапно Беа охватывает тревога, что она слишком открыта в своих чувствах, слишком бурно радуется. Как провинциалка в большом городе и все такое. Но тут Бланш окатывает ее брызгами и бросается в набежавшую волну, оставляя Беа стоять в одиночестве.
Ее отец умер, когда она училась в одиннадцатом классе. Беа не поехала домой на похороны. Позже приходит голосовое сообщение от ее матери, голос звучит на удивление трезво. Беа готова выслушивать крики, невнятные обвинения, но вместо этого мать добра с ней. Даже мила. Называет ее «Берта-Медвежонок» – это прозвище Беа всегда ненавидела, но не слышала его с раннего детства. Мать хочет, чтобы Беа вернулась домой на лето. Хочет попытаться все исправить теперь, когда папы нет. И она очень настойчива.
Однако Бланш напоминает Беа, что та ничего не должна маме.
Беа не рассказывала Бланш всего о своем прошлом, не желая, чтобы ее подруга знала все постыдные, мрачные подробности, но Бланш не дура, и Беа знает, что подруга кое о чем уже догадывается.
– Тебе не обязательно ехать, – уверяет она Беа, и та садится на кровать, рассеянно теребя потрепанный уголок на чехле своего телефона.
– Все равно куда-то нужно уехать на лето, – отвечает Беа.
Бланш улыбается, выхватив телефон из рук подруги.
– Тогда поехали к моим родителям. Места всем хватит, и будет весело!
Беа поражает, что Бланш способна сделать такое предложение, что она не видит здесь такой большой проблемы, как есть на самом деле. Для Бланш это так просто – она может приютить Беа у себя на все лето, и никто не станет возражать, никто не подумает, что Беа занимает слишком много места. Поэтому Беа соглашается и проводит с подругой лучшее лето в своей жизни.
Позже, слушая голосовое сообщение, в котором ее пьяная мать кричит что-то о неблагодарных дочерях, Беа понимает, что сделала правильный выбор. И даже если бы она не поняла этого тогда, то осознала бы все в конце лета, сидя на массивной, украшенной балдахином и кружевной отделкой кровати Бланш среди подушек всех оттенков зеленого.
Бланш улыбается, застегивая подвеску на шее Беа. На тонкой цепочке висит кулон из чистого серебра в виде буквы «Б», и Бланш показывает Беа свой кулон, точно такой же.
– Мы подходим друг другу, – говорит она, и Беа не знает, почему ей вдруг хочется плакать.
Они вместе прошли всю учебу, Беа и Бланш, Бланш и Беа. Иногда их даже называют «БиБи». Беа это нравится, но ей кажется, что Бланш этого не любит.
Письмо о зачислении приходит Беа всего через несколько дней после того, как похожее письмо получила Бланш. Беа так взволнована, что вскакивает с кровати, как только Бланш возвращается после занятий.
– Я поступила! – визжит она.
Бланш улыбается ей, но со слегка растерянным выражением на лице уточняет:
– Поступила куда?
Беа смеется, толкая Бланш в плечо.
– Эй, в Южный колледж Бирмингема, ясное дело, – отвечает она.
До нее не сразу доходит, что улыбка Бланш исчезла.
– О, ничего себе, – притворяется восхищенной Бланш, но ее голос звучит неискренне.
Внезапно Беа понимает, что ошиблась, каким-то образом все испортила, но она не уверена, в чем именно провинилась.
– Я думала, ты будешь в восторге, – признается она. – Я хочу сказать, вряд ли нам придется и там жить в одной комнате.
Беа смеется, чтобы показать, насколько глупо им было бы снова жить вместе, хотя именно это она и планировала. Бланш тоже смеется, но, как и улыбка, смех кажется натянутым.
– Наверное, я просто подумала, что ты так сильно радуешься поступлению в колледж Рэндольфа-Мэйкона, раз уж тебя туда приняли. Ведь, похоже, никто из наших туда не поступил. Меня точно не приняли.
Именно поэтому Беа и не захотела поступать в колледж Рэндольфа-Мэйкона: она подала туда заявление следом за Бланш, но даже не рассчитывала, что поступит. Когда ее туда приняли, а Бланш нет, Беа вообще отказалась от этого предложения.
Теперь она недоверчиво смотрит на Бланш.
– То есть… ты хочешь, чтобы я поступила в колледж Рэндольфа-Мэйкона?
Вздохнув, Бланш начинает расчесывать волосы – теперь они светлее и подстрижены короче, чуть ниже мочек ушей. Эта прическа ей не так идет, как длинные темные волосы, но Беа все равно похвалила.
– Я просто считаю, что, возможно, каждой из нас пора… пойти своим путем, понимаешь? – отвечает Бланш, а затем встречается с Беа взглядом в зеркале. – Мы не можем быть «БиБи» вечно.
Впервые Беа замечает, что на Бланш нет подвески с буквой «Б». Вероятно, она не носит ее уже несколько недель, а Беа просто только сейчас обращает внимание.
Она чувствует, как собственный кулон буквально обжигает кожу.
– Верно, – с легкой усмешкой соглашается она. – Ты права. Это было бы глупо.
Бланш явно испытывает облегчение, ее улыбка становится искренней, когда она кладет щетку и оборачивается.
– Я знала, что ты поймешь, – признается она.
Таким образом, Бланш идет учиться в Южный колледж Бирмингема, а Беа отправляется в колледж Рэндольфа-Мэйкона. Они продолжают общаться, переписываясь на «Фейсбуке», но Беа решает не возвращаться в Бирмингем. На третьем курсе она проходит стажировку в фирме по дизайну интерьеров, затем уезжает в Атланту и всего через два года после колледжа благодаря наработанным связям основывает компанию «Сазерн-Мэнорс».
Они с Бланш не виделись, пока им не исполнилось по двадцать шесть, и – наконец-то, наконец-то! – Беа возвращается в Алабаму, даже не потрудившись сообщить матери о своем приезде.
Мини-воссоединение происходит в каком-то баре в Файв-Пойнтс, где слишком шумно, напитки слишком дорогие, но Беа рада вернуться в Бирмингем, снова увидеть девушек из Айви-Ридж. Снова встретиться с Бланш. Какая бы неловкость ни оставалась между ними, она исчезает в первую же секунду их встречи.
Бланш визжит и протягивает руки, чтобы обнять Беа. Волосы Бланш стали еще короче, практически торчат ежиком, но прическа подходит к ее почти что эльфийским чертам лица, и у Беа на мгновение возникает вопрос, не стоит ли и ей самой попробовать что-то подобное? Но нет, то, что идет Бланш, не всегда к лицу Беа, и, кроме того, Беа и без того в последнее время выглядит неплохо, что тут же подтверждает Бланш своим криком:
– Вы только посмотрите на эту сучку!
Другим девушкам тоже интересно, в чем секрет Беа, как ей удается так здорово выглядеть, кто стрижет ей волосы и все такое. Но правда так проста. Теперь она богата. Когда они учились с ней в Айви, ей не хватало их налета богатства и высокого уровня, поэтому, конечно, сейчас она кажется им другой, теперь она выглядит красивее и лучше.
Но настоящий фурор сегодня производит Бланш, потому что выходит замуж. На ее руке красуется огромное обручальное кольцо – бриллиант в форме огранки изумруда, обрамленный в платину, – и Беа видит фотографии жениха в социальных сетях. Он светловолосый и высокий и напоминает Беа мальчиков, которых она встречала на вечеринках в Хэмпден-Сиднее, учебном заведении для парней рядом с колледжем Рэндольфа-Мэйкона. Он выглядит старше своих двадцати восьми лет и, вероятно, выглядел так еще с подростковых времен или даже раньше. Существует определенный тип парней, которые, кажется, рождаются с клюшкой для гольфа в руке, и к ним относится Трипп Ингрэм.
– Ричард Ингрэм третий, – сообщает подругам Бланш.
Беа утыкается в бокал, чтобы спрятать улыбку, потому что, конечно, Бланш выходит замуж за парня с приставкой «третий», которого все зовут Трипп. Свадьба состоится весной, и они строят большой дом в новом районе под названием Торнфилд-Эстейтс. Беа знает этот район. Честно говоря, в нем нет ничего особенного: в основном лишь множество проектов того, как все будет выглядеть в один прекрасный день, повсюду ухоженные газоны и демонстративно огромные дома, имитирующие старые, более скромные жилища. Никакой белой штукатурки, только кирпич и со вкусом подобранные темно-синие ставни. Цены на дома начинаются с семизначных цифр, но Беа теперь богата, и почему бы снова не поселиться в Бирмингеме? Ее бизнесом можно управлять из любого места; пусть ей нравится Атланта, по-настоящему она там не прижилась. Но покупка такого большого дома в районе, явно предназначенном для семей, кажется поступком глупым и… очевидным.
Поэтому Беа приобретает таунхаус в Маунтин-Брук, затем офис в Хомвуде, и «Сазерн-Мэнорс» продолжает развиваться, даже пока она помогает Бланш с подготовкой к свадьбе.
– Как хорошо, что ты вернулась! – признается Бланш однажды вечером, когда они, сбросив туфли, сидят в гостиной Бланш и Триппа с бутылкой белого вина на кофейном столике и в окружении свадебных журналов. – Я скучала по тебе.
Беа чувствует, что подруга говорит искренне, и, улыбаясь, открывает сумочку.
– Я рада это слышать.
Она вынимает серебряное ожерелье с маленькой пчелкой, свисающей с цепочки, и Бланш радостно смеется, хлопая в ладоши.