Я не отвечаю, и она продолжает:
– Знаешь, что я думаю? Думаю, есть причина, по которой Эдди влюбился в нас обеих. Нет, – Беа жестом пресекает мою попытку возразить, – он искренне заботится о тебе. Иначе он не рискнул бы впустить тебя в свою жизнь. Но я думаю, что мы очень похожи, Джейн.
– Меня зовут не так, – возражаю я, не успев подумать, и она улыбается.
– Меня тоже зовут не Беа.
– Я знаю. Трипп сказал.
– Чертов Трипп, – вздыхает она, закатив глаза.
Я едва могу удержаться от смеха, потому что прекрасно понимаю ее, но все равно в происходящем есть нечто очень… неправильное. Беа слишком спокойна, слишком собрана, слишком контролирует себя для женщины, которая пережила самое страшное, что я только могу себе представить.
Затем она наклоняется вперед.
– Эдди говорил, что ты совсем не похожа на меня. Я так не считаю.
Я смотрю, как Беа сидит во главе стола, как королева, врет и не краснеет, и понимаю, что это ее единственные правдивые слова.
Часть XIIБеа
Он любит тебя.
Не знаю, почему эти слова, сказанные Джейн, так поражают меня. Возможно, потому, что Джейн меньше всех заинтересована в том, чтобы это оказалось правдой.
Но Джейн – хорошая лгунья.
Я могу это определить, глядя на нее, как и могу сказать, что она совсем не та девушка, за которую ее принимал Эдди. Та девушка не разбила бы ему лицо серебряным ананасом, а затем не сидела бы здесь с его женой, – по слухам, утонувшей в озере, – и не пила бы вино. Она мне нравится так сильно, что я почти сочувствую Эдди, который не смог разглядеть ее с этой стороны. Возможно, ему бы это тоже понравилось. А может, он и видел эту ее сторону; возможно, как бы ему ни было неприятно это признавать, Эдди понимал, что мы с Джейн схожи, что именно это привлекло его в ней в первую очередь.
Она делает еще глоток вина. Миниатюрная, бледная, волосы выкрашены в нечто среднее между блондинкой и шатенкой, что не особенно ей идет, а одежда похожа на слабое подобие нарядов остальных женщин в этом районе. Возможно, этого хватило, чтобы одурачить Эдди, но ему следовало просто посмотреть ей в глаза. Они полностью выдают ее.
Например, она спокойно сидит и слушает, кивая мне, но ее глаза лихорадочно блестят, и я уверена, что она не купилась на мою историю о том, что «на самом деле произошло» – как Эдди завел роман с Бланш, потом убил ее, запер меня, подставил Триппа. Я сделала ставку на то, что она считает Эдди умнее, чем он есть, но, возможно, это был просчет.
На самом деле, глядя на нее сейчас, я вспоминаю Бланш. Ее поведение после похорон.
– Я так рада, что ты приехала.
Беа крепко обнимает Бланш, одетую в черное платье, отмечая, какая она худая. Сама Беа не носит черное, предпочитая темно-сливовый оттенок, который станет ключевым в осенней коллекции этого года от «Сазерн-Мэнорс».
Бланш обнимает ее в ответ, без конца выражает соболезнования, но после ухода подруги Беа размышляет о том, что заметила в ее взгляде – не явное подозрение, не совсем это, Бланш никогда бы не совершила такой прорыв в своем развитии.
Но Беа почувствовала нечто странное в Бланш, даже если она вслух ничего не сказала, даже не позволила себе думать об этом.
Позже тем же вечером Беа садится в кресло с откидной спинкой, доставленное к ней из маминого дома, – единственный предмет мебели, который ей захотелось забрать из богомерзкого дома родителей, – и допивает бутылку вина. Это помогает ей приглушить чувства и отогнать прочь ненужные мысли, помогает не вспоминать выражение на лице мамы, появившееся прямо перед ее падением.
Она была под кайфом, это уж точно, полностью отъехала благодаря очередному способу побега от реальности, каким бы он ни был. Наверное, выбрала «Клонопин». Беа смотрела, как мать медленно идет по коридору, шаркая ногами, словно она намного старше пятидесяти трех лет. Беа просила маму избавиться от этой ковровой дорожки, постеленной прямо у лестницы, но мать, конечно, не слушала. И все же мама скорее споткнулась, чем сразу упала вниз. Она могла бы удержаться.
Беа и сама не до конца поняла, почему толкнула мать. Она просто стояла у лестницы, и мама споткнулась, и в этот момент сердце Беа словно наполнилось радостью, и это показалось ей самой естественной вещью в мире – просто протянуть руку и… толкнуть. На лице матери не отразилось ни страха, ни ужаса, ни шока. Как всегда, мама выглядела слегка растерянной, пока падала.
На похоронах до Беа дошло, как ей повезло: если бы мать всего лишь сломала лодыжку или ключицу, Беа пришлось бы многое объяснять, но она сильно ударилась головой у подножия лестницы. Беа слышала треск, видела кровь. Мама умерла не сразу, но когда Беа взглянула на нее, то увидела, что рана достаточно серьезная, кровь уже собралась лужей вокруг головы.
Тем не менее, если бы Беа позвонила в 911 прямо тогда, а не на следующее утро, если бы она притворилась, что услышала глухой стук посреди ночи, а не сказала, что проснулась и нашла свою мать внизу лестницы, то мама, вероятно, выжила бы. В конце концов, она умерла из-за потери крови; мама пролежала всю ночь в одиночестве у подножия лестницы, кровь хлестала из ее раны, а затем медленно впитывалась в деревянный пол.
Долгое время после этого Беа ждала угрызений совести, но в итоге ощутила лишь вкус свободы. И она выбросила это из головы на долгие годы. Даже Эдди не знал правды о том, как умерла ее мама: она поведала ему расплывчатую историю о том, что мама пила, и, поскольку Эдди сам достаточно туманно рассказывал о своем прошлом, он пропустил это мимо ушей. Тема снова всплыла лишь за несколько месяцев до смерти Бланш.
Они с Бланш вдвоем ужинали в том самом мексиканском ресторане, куда ходили с тех пор, как Беа познакомилась с Эдди. В их отношениях чувствовалось напряжение, – к тому времени Беа уже поймала Эдди и Бланш за обедом, трахнулась с Триппом в ванной, хотя вряд ли Бланш знала об этом, – но Беа все равно оказалась не готова к тому, какой злой будет Бланш тем вечером.
– Он не знает, не так ли? – спрашивает Бланш, и Беа смотрит на нее в упор, пока она первая не отводит взгляд. – Эдди. Что все твое дерьмо – фальшивка. Что вся эта… – она делает взмах рукой, – идея товаров «Сазерн-Мэнорс» по большому счету украдена у меня.
– Я понимаю, трудно поверить, что мир не вращается вокруг тебя, Бланш, но, клянусь, это так, – спокойно отвечает Беа, хотя ее пульс ускорился.
Бланш делает еще глоток, теперь уже с угрюмым видом. Беа гадает, всегда ли она была такой или изменилась в браке с Триппом? Бланш даже внешне стала похожа на мужа, ее волосы того же песочного оттенка, что и у него, подстрижены почти так же коротко, но ее тело тощее, как жердь, в отличие от его, браслеты звенят на запястье, когда она берет чипсы из корзинки. Беа невольно изучает взглядом эти браслеты, ищет что-то знакомое, но нет, ни один из них не куплен в «Сазерн-Мэнорс». Все они от Кейт Спейд[25], и Беа морщит нос.
Бланш это замечает.
– Что такое?
Она не ест чипсы, которые держит, просто отламывает маленькие кусочки, и Беа протягивает руку, чтобы смахнуть со стола кучу крошек.
– Если тебе нужны браслеты, то мы недавно выпустили новую коллекцию, – сообщает Беа. – Я пришлю тебе несколько штук.
Губы Бланш слегка приоткрываются, глаза широко распахиваются, и через мгновение она издает изумленный смешок, который звучит неестественно громко.
– Ты, мать твою, серьезно?!
Беа замечает, как головы поворачиваются в их сторону. Нахмурившись, она наклоняется ближе.
– Пожалуйста, потише.
– Нет. – Бланш бросает остатки чипсов на стол. – Нет, я серьезно хочу понять, неужели тебя задевает, что я не ношу твои дурацкие украшения? Я хочу знать, что тебя больше волнует в данный момент, Берта?
– Когда ты уже повзрослеешь? – отвечает Беа, и Бланш заливается смехом, откидываясь на спинку стула и скрещивая руки на груди.
– Я спросила тебя, знает ли твой муж, что ты лжешь направо и налево? Ты в ответ психанула из-за моих браслетов, и это мне надо повзрослеть, да?
Выбросив вперед руку, Беа хватает ее за запястье, украшенное этими проклятыми браслетами, и сжимает так сильно, что Бланш вскрикивает.
– Ты пьяна, – шипит Беа сквозь стиснутые зубы. – И ты позоришь себя. Может, оставим эту роль Триппу?
Ужин в тот вечер закончился рано, а всего два дня спустя Эдди спросил, почему Беа не говорила ему, что ее мать умерла, упав с лестницы.
Именно тогда Беа поняла, что никакой любовной интрижки не существует, и даже если Бланш хотела причинить ей боль, Эдди так не делал. И поскольку Бланш впервые в жизни не получила того, чего хотела, теперь она пошла в атаку, стреляя единственными оставшимися у нее боеприпасами.
На следующее утро Беа отправилась к подруге с кофе и выпечкой на завтрак. Она даже купила Бланш ее любимую гадость без глютена.
– Предложение мира, – объявляет Беа и понимает, что в глубине души Бланш хочет в это поверить, хочет, чтобы все вернулось на круги своя.
Поездка на озеро – еще одно мирное предложение. Еще одна оливковая ветвь. И Бланш хватается за это предложение обеими руками.
Джейн сидит передо мной, вертит в пальцах ножку бокала, и я наблюдаю, как на ее лице отражается ход мыслей. Мне нравится гадать, как именно она поступит, и на удивление приятно видеть, насколько поверхностна ее преданность Эдди на самом деле. Все-таки я не потеряла его. Странно, насколько эта мысль будоражит меня, хотя, возможно, тут нечему удивляться. Кое-какие факты в дневнике я писала для вида, чтобы снять с себя подозрения, – почти все, на самом деле, – но секс? То, что я чувствовала к Эдди?
Все это было по-настоящему.
Но тут Джейн, расправив плечи, говорит:
– Мы должны позвонить в полицию. Рассказать им, что сделал Эдди. Пусть он расплачивается за свои поступки.