– Тук-тук, – говорит она.
Мое сердце подпрыгивает к горлу. Я запихиваю в себя эскимо, холод обжигает зубы.
– Привет, – смущенно отвечаю я. Она указывает на пластиковый стул возле моей кровати:
– Мы можем немного поболтать?
Отказаться я не могу, и, полагаю, детектив знает это, потому что присаживается, не дожидаясь моего разрешения. Закинув ногу на ногу, она улыбается мне, как подруге, которую она просто пришла навестить. Я пытаюсь заставить себя вернуть улыбку, но затем вспоминаю, что должна выглядеть пострадавшей и расстроенной. Последние несколько дней полностью выбили меня из колеи.
Опустив взгляд, я тереблю обертку от мороженого и жду, пока детектив что-нибудь скажет.
– Как самочувствие? – спрашивает она, и я пожимаю плечами, заправляя волосы за уши.
– Уже лучше. Все еще хриплю, – поясняю я, указывая на горло. – До сих пор в голове не укладывается.
Детектив Лоран кивает, в уголках ее глаз появляются морщинки, когда она сочувственно смотрит на меня, но что-то в ее взгляде мне не нравится. Она словно видит меня насквозь.
– Полагаю, вы уже знаете, что ваш жених не выжил при пожаре.
Я сжимаю губы, на мгновение закрываю глаза, но внутри себя лихорадочно соображаю. Она собирается сообщить мне, что на пепелище найдены два тела? Что на это ответить? Стоит ли рассказывать правду о Беа и Эдди, обо всем случившемся?
– Да, – удается прохрипеть мне. От страха голос звучит печально, и это играет мне на руку.
– И я полагаю, вы также знаете, что наша рабочая теория заключается в том, что он специально совершил поджог дома. Что он хотел убить себя и вас заодно.
Нет. Нет, я этого не знала и поэтому смотрю на детектива в непритворном шоке и замешательстве.
– Специально? – переспрашиваю я, и детектив кивает, со вздохом откинувшись на спинку стула.
– Джейн, существует очень большая вероятность, что Эдвард Рочестер был замешан в убийстве Бланш Ингрэм и исчезновении его жены.
– О боже, – тихо ахаю я, прижимая руку ко рту.
Детектив Лоран ерзает на стуле. За пределами палаты раздается скрип инвалидной коляски, автомобильные гудки.
– Изучая причастность Триппа Ингрэма, мы обнаружили признаки того, что Эдди тоже был в доме у озера в ту ночь. Его машина заснята камерой видеонаблюдения на въезде в Торнфилд-Эстейтс, один из ваших соседей вспомнил, что Эдди тоже уезжал из дома поздно вечером, когда его жена и Бланш отправились на озеро. Мы не обнаружили ничего конкретного и продолжали собирать доказательства, но теперь…
Умолкнув, она невольным жестом тянется к жетону на поясе.
– А что насчет Триппа? – спрашиваю я. – Что теперь с ним будет?
Это странно и довольно нелегко – испытывать даже незначительное сочувствие к Триппу Ингрэму, и рано или поздно у меня это пройдет, но теперь, когда я знаю всю историю, трудно не видеть в нем жертву. Еще одного человека, попавшего в эту чертову бурю, устроенную Эдди и Беа.
– С него сняли все подозрения, – отвечает детектив Лоран. – По правде говоря, мы просто делали вид, что у нас есть против него веские доказательства. Мы надеялись, что он расколется или в процессе допроса выдаст Эдди. – Она вздыхает. – В любом случае, пожар был явно устроен специально, и это наводит на мысль, что Эдди понимал, как близко мы к нему подбираемся.
Подавшись вперед, она берет меня за руку.
– Мне очень жаль. Я знаю, все это стало для вас шоком.
Это так, но не в том смысле, как она думает. В полиции решили, что Эдди покончил с собой, потому что убил Бланш и Беа. А это значит, что тело Беа так и не нашли. А это значит, что она еще жива.
– Возможно, позже у нас возникнут еще вопросы, – добавляет детектив, похлопывает меня по руке и встает, – но я просто хотела, чтобы вы знали, как обстоят дела на данный момент.
– Спасибо, – благодарю я, и она снова улыбается.
– Берегите себя, Джейн.
Когда она направляется к двери, я не могу не задать еще один вопрос.
– Вы… тело Эдди…
Я произношу слова неуверенно, как будто меня приводит в ужас даже мысль об этом, и на лице детектива появляется сочувственная гримаса.
– На тело воздействовали очень высокие температуры, – мягко говорит она. – От него ничего не осталось. Полагаю, нашли только… – Умолкнув, она откашливается. – Кажется, нашли лишь несколько зубов.
Я снова как наяву вижу тот дурацкий гребаный ананас в своей руке и то, как он с хрустом врезался в челюсть Эдди. Белые осколки на ковре.
– Спасибо. – Я отвожу взгляд, притворяясь перед детективом ошеломленной ужасной картиной.
Дождавшись, пока она уйдет, я возвращаюсь к мороженому; эскимо частично растаяло, липкая желтая лужица растеклась на подносе, и я провожу по ней пальцем. На моей левой руке по-прежнему сверкает кольцо – по крайней мере, у меня осталось хотя бы это, и сумма, вырученная от продажи, поможет мне начать новую жизнь. Более скромную, чем я планировала, но хотя бы такую.
При условии, что Беа позволит мне. Она осталась жива и знает, что я знаю правду. Итак, каков ее следующий шаг?
– Милая?
Я поднимаю взгляд. Эмили стоит в дверях и хмуро смотрит на меня. Быстро оглянувшись через плечо, она тихо говорит:
– Я просто зашла проведать тебя, но тут какой-то парень утверждает, что он твой брат и завтра он отвезет тебя домой… Я не знала, что у тебя есть брат.
Джон, чтоб его.
– У меня нет брата, – отвечаю я. Эмили мрачнеет еще сильнее и входит в палату, но затем улыбается:
– Адель уже переехала ко мне, и тебе я тоже буду рада.
Адель. Я забыла о собаке среди всего происходящего, и по какой-то причине именно эта мысль в итоге вызвала у меня слезы.
– С ней все в порядке? – спрашиваю я, и Эмили кивает.
– Она в полном порядке. Терроризирует Майора и Полковника. – Подойдя к кровати, Эмили берет меня за руку. – Ну что, девчуля. Поехали со мной домой.
Так я и сделаю.
Первые дни у Эмили проходят очень хорошо: мне отводят красивую гостевую комнату, Эмили заказывает для меня еду навынос, приносит мне мороженое, чтобы облегчить першение в горле, и эта смесь, которую она делает из ананасового сока и газированной воды, оказывается довольно вкусной. Я с удивлением обнаруживаю, как рада снова видеть Адель; она спит в ногах моей кровати каждую ночь, ее присутствие согревает меня, успокаивает. Так что поначалу все в порядке.
На самом деле все дерьмо начинается только на пятый день моего пребывания в доме Эмили, когда я достаточно прихожу в себя после пожара и уже встаю с постели. Сначала мелкие просьбы: могу ли я сбегать в селение и купить круассаны для собрания читательского клуба Эмили? О, и на обратном пути не заскочу ли я в магазин здорового питания? Вот список продуктов! И вот я, спустя три недели после выписки из больницы, выгуливаю ши-тцу Майора по окрестностям.
Пока мы идем, я размышляю, уж не вообразила ли себе последние шесть месяцев; возможно, все это было просто какой-то затянувшейся галлюцинацией, и я вообще никогда не знакомилась с Эдди Рочестером, никогда не жила в доме, стоящем в стороне от дороги, где на короткое время сбылась большая часть моих мечтаний. Но наша утренняя прогулка напоминает мне, что нет, все случилось на самом деле: на месте, где раньше стоял дом, построенный Эдди и Беа, теперь лишь пустырь. Пепелище, обнесенное полицейской лентой, – вот и все, что осталось, но я все равно веду Майора туда, ожидая… Чего? Знака? Того, что Беа в шляпе с вуалью и солнцезащитных очках волшебным образом появится и скажет мне, что все было не зря?
Этого не произойдет.
Я просто девушка, которая запуталась в чужом дерьме. Которая попробовала жить другой жизнью, но это у нее сразу же отняли, потому что так всегда и бывает. И все же грустно стоять и смотреть на то место, где раньше был дом, вспоминая, как мне нравилось готовить на этой кухне, спать в этой спальне, нежиться в этой ванне. Вот только каждый раз, когда я думаю об этом, невольно вспоминаю и Беа, которая всегда была рядом в этом доме, делила со мной пространство.
Ждала.
Я разворачиваюсь, собираясь идти обратно в дом Эмили, Майор радостно трусит рядом. Тут в кармане звонит телефон. Номер незнакомый, но, поскольку код принадлежит Бирмингему, я отвечаю.
– Это Джейн Белл? – спрашивает мужчина.
Его голос, глубокий и протяжный, на мой взгляд, похож на лай бассет-хаунда, если бы тот мог звонить по телефону. Я дергаю за поводок Майора, отвечая:
– Я слушаю.
– Меня зовут Ричард Ллойд. Я адвокат Эдварда Рочестера.
Я помню это имя, помню, как Эдди протягивал Джону визитную карточку Ричарда, и невольно крепче сжимаю в руке телефон.
– Ага, – отвечаю я, и мужчина вздыхает.
– Не могли бы вы приехать ко мне в офис на этой неделе? Вообще-то чем скорее, тем лучше.
Мне хочется отказаться – что хорошего может быть от встречи с юристами? Но, бросив взгляд на руины того, что было домом Эдди, я вспоминаю свои грезы о том, как из пепла появится Беа и вручит мне что-то, некую награду за все, через что я прошла.
– Конечно, – соглашаюсь я. – Я могу приехать к вам завтра.
Офис именно такой, каким я его себе и представляла: дорогая брутальная мебель из кожи, фотографии собак с дохлыми утками во рту, журналы об охоте, рыбалке и гольфе, разложенные на кофейном столике передо мной. Слегка румяный мужчина в уродливом костюме, который входит в вестибюль и произносит мою фамилию, тоже именно такой, как я и ожидала. В нем нет ничего от Триппа с его запущенностью, но они явно принадлежат к одному виду: алкоголикус южанус. Так и вижу, как он каждый день отправляется обедать в паб, который я видела на углу, заказывает одно и то же, выпивает как минимум две кружки пива, а затем возвращается на работу, чтобы поприставать к симпатичной студентке колледжа, которая в настоящее время отвечает на телефонные звонки.
Но я выдавливаю в ответ ту робкую улыбку, которая нравилась Эдди, встаю и пожимаю его протянутую руку.