Система у тетки была разработана такая: в подозрительные моменты она отправлялась сама в порт, пряталась там за стоявшими в очередь на паром грузовиками и наблюдала за входом. Если Карл приезжал и регистрировался, то она давала Джули отбой. Но на этот раз Карл приехал, вошел в здание морской станции, быстро вышел, поймал такси и куда-то поехал. Тетушка побежала в автомат, позвонила приятельнице, в ее каморку на станции. Спросила: все ли нормально, как поезда ходят? В расчете на то, что та не удержится, сообщит, если Карла увидит. И так оно и произошло. Да вот, как раз отходит поезд на Лондон, и ваш Карл как раз в нем сидит!
Тетка перезвонила Джули, та умолила соседку Лиз забрать к себе Шанталь. Ничего лучше не придумала, как сказать, что с тетушкой что-то не то, кажется, заболела…
«А она и вправду заболела — ментально, да и я вместе с ней. Нам обеим надо головы проверить, и срочно», — думала Джули, а сама уже мчалась на своем «Саабе». У выезда на хайвей подобрала и ехавшую туда на такси тетушку. И оттуда они рванули в Лондон.
Был шанс обогнать поезд, в это время дня он шел медленно. Очень долго стоял в Эшфорде. И они добрались до Лондона первыми. Устроили засаду на станции «Ландон бридж», «Лондонский мост». Но тетка бы сама не справилась, а Джули со своим зорким зрением разглядела Карла в окне подъехавшего поезда. Устроились сами на расстоянии в два вагона от него. На «Ватерлоо» он не вышел, доехал до конечной — до «Чаринг-Кросс». Сошел с поезда и пошел себе неторопливо, не оглядываясь. Но Джули-то знала про его «глаза в затылке», пряталась как могла за спины пассажиров и прохожих. И на тетку шипела: «Не вылезай, иди сзади!»
Карл прогулочным шагом вышел на Стрэнде, перешел на другую сторону, свернул налево, на Бедфорд-стрит. Следить за ним было легко, он не прятался. И не спешил. И ни разу так и не обернулся. И не остановился.
Джули показала тетке кивком на другую сторону улицы. Но она, конечно, не поняла, стала громким шепотом спрашивать: «Что, что?» Бестолковая… «Зачем только я с ней связалась?» — думала Джули. В крайнем случае уж сама бы, одна отправилась. Но понятно, почему: жутко, стыдно и сомнения одолевают: правильно ли поступаю. Нужна моральная поддержка от кого-то, не склонного к сомнениям и рефлексиям.
Прижалась к теткиному уху, прошептала ей: «Надо разделиться. Иди на другую сторону!» Тетка послушалась, но вот тут-то они Карла и потеряли. Куда он мог пропасть? Просто непостижимо. Только что, какую-то секунду назад буквально, его серый элегантный плащ виднелся на правой стороне Бедфорд-стрит. И вдруг — точно испарился. Запаниковали они. Стали уже не таясь бегать взад-вперед, во все переулки заглядывать, во все магазинчики и пабы. Даже в супермаркет на углу зашли. Бесполезно. Исчез человек, и все.
— Я уверена, он пошел в Ковент-Гарден! — объявила запыхавшаяся тетка.
Это показалось Джули правдоподобным, хотя особого смысла в продолжении погони она не видела. Ведь Ковент-Гарден — это десятки, нет, сотни, наверно, всяческих лавочек, ресторанчиков и кафеюшек. Ищи ветра в поле!
Но нет, не было сил спорить. Отправились обходить весь Ковент-Гарден. На двадцатой кофейне сломались, сдались. Тетка, видно, тоже уже из сил выбилась. Сели с горя чай пить за столик у окна. Шипели друг на друга: кто виноват, выясняли. Не надо было на другую сторону ее отсылать, все было бы в порядке, считала тетка. Не надо было ехать вообще — глупейшая затея, как она дала себя уговорить, отвечала Джули. Надулись обе, отвернулись друг от друга. В молчании пили чай.
Вдруг Джули услыхала равномерное постукивание. Подняла глаза: Карл стоял по другую сторону окна и стучал по стеклу костяшками пальцев. Почему-то смотрел не на нее, а на тетушку. И улыбался. Но не своей обычной залихватской улыбкой, а как-то странно, вполрта. Джули схватила тетку за рукав, та не поняла, стала вырываться, что-то бормоча негодующе. Но потом заметила наконец Карла и резко замолчала. Заткнулась, можно сказать. Сидела неподвижно, как будто гром ее поразил, и смотрела на Карла расширенными от испуга глазами. Точно ходячего мертвеца увидала. А Карл неотрывно смотрел на нее, будто и не замечая Джули. Потом вошел в кафе, подошел к столу. Осведомился вежливо: разрешите присоединиться? Тетка заерзала на стуле, забормотала что-то неразборчивое, Карл понял это как приглашение присаживаться. Уселся, по-прежнему даже не глядя в сторону Джули. Подозвал официантку, заказал чашку кофе. Как раз капучино стало входить в Лондоне в моду. Но еще не везде его делали. Тетка, правда, пробовать наотрез отказывалась. Вот и на этот раз в ответ на предложение Карла разделить с ним удовольствие негодующе замахала руками.
— Ну как угодно, — сказал Карл. — Какой чудесный день, не правда ли?
Тетка вынуждена была согласиться. День действительно чудесный. Почти летний.
— И как приятно в такую погоду прошвырнуться в Лондон, не так ли?
Тетке снова пришлось признать правоту Карла.
— И какое дивное совпадение — встретить здесь совершенно случайно близкого родственника. Чай с ним попить. Поговорить по душам.
Тетка молчала. Смотрела теперь в сторону.
— Это будет незабываемый день в моей жизни, — сказал Карл. Джули он все это время игнорировал, будто они сидели за столиком вдвоем с тетей Фионой.
А потом, Джули даже не заметила, когда это началось, между Карлом и теткой завязалась дуэль. Они теперь смотрели в упор в глаза друг другу, с откровенной неприязнью, почти яростно, будто гипнотизировали друг друга. В итоге тетка не выдержала. Отвела глаза. После чего он, видимо, счел себя победителем. Сказал:
— Ладно, мне пора. Меня тут на фотосессию срочно вызвали. Привет Фолкстону.
И исчез. Как он умеет — мгновенно, точно растворившись в воздухе.
Джули выбежала из кафе, кричала: «Карл, подожди, я должна тебе объяснить…»
Но куда там. Его и след простыл.
Когда они ехали домой, Джули вылила на тетку тонны негодования.
— Ну вот, тетя, добилась своего? Теперь он на меня в обиде. Впервые за все семь лет нашей совместной жизни! Он никогда, никогда ничего подобного себе не позволял. Всегда был мил, предупредителен! А теперь вот даже смотреть на меня не хочет, так я ему противна!
— Если бы я добилась своего и он бы тебя оставил, я была бы счастлива, считала, что выполнила долг перед твоими покойными родителями! — распалялась в ответ тетушка. — Но ничего подобного! Явится назад как миленький. Так что можешь успокоиться и не переживать. Никуда он не денется.
— Нет, боюсь, он обиделся всерьез…
— Это кто же на кого должен обижаться? Ведь факт остается фактом: он тебя обманывает! Сказал, что едет в Париж, а сам в Лондон улизнул потихоньку! И не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться зачем…
— Погоди, погоди, тетя, он же сказал: его на фотосессию вызвали…
— Это когда же его успели вызвать? Курьер на пирс ему, что ли, пакет доставил? Или, может, водолаз какой, или, как их называют, аквалангист из-под воды явился и сообщил: вас на фотосессии ждут. Так что отменяйте поездку в Париж и скорее в Лондон!
Тетушка, как все глуховатые люди, говорила очень громко, особенно когда возмущалась или сердилась. Так что сейчас ее сардонические диатрибы слушал весь вагон. Люди уже поворачивали головы со всех сторон. Не каждый день такое услышишь по дороге в Кент, самое благопристойное английское графство.
— Тише, тише, тетушка, на нас уже все оборачиваются… Все гораздо проще, чем ты думаешь. Он постоянно звонит из автоматов в свое агентство или еще куда-то, всяким заказчикам, и они часто меняют ему задания. Поступают новые, более важные заказы, иногда просто более выгодные — он же должен деньги зарабатывать. И он отправляется по другому маршруту. Я и сама была много раз свидетелем таких переговоров.
— Конечно, звонит куда-то, еще бы! А откуда ты, наивная девочка, знаешь, кто там, на другом конце телефонной линии? Почему ты так слепо веришь всему, что он говорит? Из чего следует, что это заказчик, а не любовница? «Приезжай, любимый, скорей, мой противный муж внезапно уехал навестить престарелых родителей, брось все дела, лети ко мне в Ковент-Гарден, и мы предадимся пороку!»
— О боже, тетушка, тише! Такими словами нельзя бросаться и тем более нельзя выкрикивать их на весь вагон, это кончится скандалом! Вон кондуктор идет, сейчас он нас высадит… Давай отложим этот разговор до возвращения в Фолкстон.
— Ну а о чем же мы будем тогда разговаривать? Давай, давай о погоде будем беседовать — это же так увлекательно!
Тетушка любила подбавить сарказма, думала, что это придает ей шарма. Но не выдержала, подвела все-таки итог:
— Вот увидишь, я окажусь права.
И больше не проронила за все полтора часа поездки ни слова. Да и Джули неохота было с ней разговаривать.
6
Джули сидела и пила кофе напротив спящего Карла и вспоминала. Вспомнила, как допустила сюда, в дом, в эту же зеленую гостиную, Уильяма Дарби — младшего по прозвищу Волчок. Как тот нагло, по-хозяйски расселся напротив желтого камина, даже ногу за ногу заложил. И тоже сидел здесь чай распивал, как будто имел на это право. Не надо было, конечно, сюда его звать, это была ошибка.
Волчком Дарби-младшего прозвали в детстве за худобу и неуемную энергию — это ей, естественно, тетка рассказала, кто же еще. По большому секрету, разумеется. Как выяснилось, они с теткой на одной улице жили, в мяч играли, чуть ли не воздыхатель он теткин был, сколь ни трудно было в это поверить, на них обоих теперь глядя. Дарби-младший овдовел — дети выросли, а тетка замуж так и не вышла.
Энергии со школьных дней у Волчка поубавилось — а худоба сохранилась, стала даже болезненной, карикатурной. Он был теперь похож на какую-то диковинную птицу, смесь цапли со старым ободранным гусем. Интересно, думала Джули, как его воспринимали коллеги в Скотленд-Ярде, где он служил всю жизнь? Посмеивались ли за глаза над его внешностью? Высоких чинов он не достиг, но, уверяла тетушка, пользовался уважением как опытный профессионал, и, выйдя на пенсию, открыл очень успешное сыскное агентство в Лондоне. И вот лишь в последние год-два болезни одолели его, и он вынужден был закрыть свое предприятие и вернуться в родной Фолкстон. От работы по специальности теперь отказывался, но ради тети Фионы согласился сделать исключение, помочь им за вполне символическое вознаграждение. В любом случае все расходы тетушка брала на себя. В общем, Джули дала себя уговорить. Надеялась, что появится в ее жизни какая-то ясность. Предупредила Волчка: