— Я же сказал, нет. — Рэй так стиснул несчастный стилос, что тот сломался. — Должен быть другой вариант. Должен.
Пожала плечами и вспомнила о теневиках. Собственно, о них я и не забывала. Еще утром связалась с Лисом, благо переговорный камень работал на удивление хорошо, почти без помех, и сообщила, что у меня все в порядке, чтобы ждал меня и никуда из города не уезжал, обязательно в ближайшие дни его заберу. И теперь, тщательно все взвесив, предложила светлейшему лорду Рэйнарду Нейту воспользоваться помощью… гм… криминалитета.
— Никто лучше теневиков не знает город — все, что в нем, над ним и под ним, а у мастера имеются связи среди местных. Если есть хоть малейшая лазейка, они ее отыщут. Только тебе придется заключить договор. Ничего необычного, стандартные обязательства между заказчиком и исполнителем. О непричинении, неразглашении, оплате и прочем. Если ты согласен…
К моему удивлению, долго уговаривать Рэйнарда не пришлось. Встречу организовали быстро, на нейтральной территории, и через несколько часов переговоров, споров, взаимных подозрений и недоверия договор был подписан.
Интересно, это первое в истории Атроса соглашение между инквизицией и теневиками? Что-то мне подсказывает, что нет. Как-то уж очень легко… подозрительно легко светлейший на него согласился.
Ворон развернул бурную деятельность, но, к сожалению, даже он не смог сказать ничего утешительного. Не отмеченные на карте входы в катакомбы существовали, но находились довольно далеко от мастерской госпожи Верк.
— Если мы отвлечем внимание чернокнижника на себя, твои люди успеют добраться… — затянула я привычную песню…
И снова услышала решительное «нет».
— Это даже не обсуждается. Все. Точка.
Но обсуждать все же пришлось.
Как Рэйнард ни противился, как ни рычал почти по-драконьи, как ни сверкал глазами, в конце концов и он признал: до чернокнижника мы доберемся, только если сделаем вид, что играем по его правилам. А добраться до этого любителя кровавых человеческих жертвоприношений, заклятий подчинения и эликсиров из корня смерти было необходимо. И чем скорее, тем лучше. В этом все оказались солидарны: и люди светлейшего, и инквизиторы — суровые, неразговорчивые драгхи, которых Рэйнард вызвал на подмогу. Даже теневики, и те не спорили.
К концу второго дня был выработан окончательный план. Мы с Рэйнардом заходим в мастерскую, я говорю госпоже Верк, что все в порядке, лорд принял зелье. Портниха открывает вход в подземелье, и ее тут же вводят в транс, чтобы не успела подать сигнал. А потом Рэйнард идет вниз и задерживает Крэйга до подхода отряда.
— Спущусь я один. Один. Что бы ни случилось. Подвергать тебя опасности я не намерен. Слышишь, Ни-ка? Ты останешься с охраной.
Я кивнула, а про себя подумала, что тоже… не намерена.
— Мы сбережем твою имани, брат, — отчеканил за моей спиной один из инквизиторов, тот, что постарше. — Хоэйтэ аарэс вине. Клянусь честью.
Я снова кивнула и опять подумала, что не известно еще, кто кого сбережет. Имелись у меня по этому поводу предчувствия. Смутные и очень странные.
За окном давно уже властвовала темнота, когда мы с Рэйнардом наконец остались одни.
Ночь… Последняя ночь перед встречей с чернокнижником. Тревожная. Бессонная. Нескончаемая.
Одна на двоих…
Светлейший выглядел измотанным, озабоченным, напряженным до предела, словно на его плечи легла безмерная тяжесть. Даже лицо немного осунулось. Резко очерченные рельефные скулы затвердели еще больше, под глазами залегли темные тени.
А я…
Вроде бы все продумано и распланировано, ничто не предвещает беды, а смутное, неосознанное беспокойство так и не исчезло. Давило, грызло, оседая в душе тревогой.
— Устал? — Я подошла, остановилась рядом с Рэйнардом, поймала его взгляд. — Все будет хорошо, — сказала, убеждая скорее себя, чем его.
Он кивнул. Спокойно, уверенно.
— Обязательно будет.
Некоторое время мы молча смотрели друг на друга. Просто смотрели…
Именно в эти мгновения я вдруг с кристальной ясностью поняла, что в моей жизни уже ничего не будет так, как прежде, потому что этот мужчина стал ее частью. Незаметно, постепенно проник в мое сердце, в мою кровь, стал частью меня. И похоже, уже навсегда.
Еще я думала о том, что не хочу его терять и уж тем более отдавать какому-то безумному чернокнижнику. И о том, что, возможно, это последняя наша ночь. Потому что на самом деле никому не известно, что случится завтра.
Не знаю, о чем размышлял Рэйнард, но, кажется, мы одновременно потянулись друг к другу.
Он нежно дотронулся до моей щеки, привлек к себе, я уткнулась в его грудь, вдохнула яблочный аромат и, ощутив внезапное головокружение, замерла. Теплая, чуть шершавая ладонь легко скользила по моей спине, плечам, вновь поднималась вверх, сминая прическу, освобождая волосы, убирая пряди с лица. От этих почти невесомых, но таких чувственных прикосновений хотелось мурлыкать как кошке, и я выгнулась всем телом, с наслаждением принимая ласки, боясь пропустить хоть одну.
А затем…
Его руки сомкнулись за моей спиной, уверенно, крепко…
Мои пальцы запутались у него в волосах…
«Да?..» — спросили его глаза.
Мои, отвечая, медленно закрылись.
Да. Тысячу раз да!
Мир исчез, растворился. Во всей вселенной остались только он и я. И наш поцелуй.
Поначалу неспешный, томительный, почти невинный, он с каждой секундой становился более требовательным, страстным, неистовым. Всепоглощающим. Сердце билось все сильней и сильней. Возбуждение лихорадочной дрожью отзывалось в кончиках пальцев, огненной волной стекало по позвоночнику и собиралось в тугой узел внизу живота.
— Ни-ка…
Светлейший первым оторвался от моих губ. Прерывисто дыша, на миг прислонился к моему лбу своим, обжигающе горячим, быстро подхватил меня на руки и опустил уже возле кровати. Ненадолго. Только чтобы помочь скинуть платье и раздеться самому. Тогда пришел мой черед помогать, хотя я, наверное, больше мешала. Завязки на его рубашке были ужасно неудобными, все время выскальзывали из пальцев, хотелось схватить ткань обеими руками и рвануть в разные стороны, слушая треск лопающихся ниток. И не доставало сил просто смотреть, как он медленно… изматывающе медленно снимает с себя остатки одежды.
Еще немного… чуть-чуть. Я месяц жила воспоминаниями о нашей первой ночи. Самый долгий месяц в моей жизни.
А потом я ощутила спиной холод простыней, и Рэйнард накрыл меня собой, ловя губами негромкий сдавленный стон…
Прикосновение гладкой пылающей кожи — такое ожидаемое и такое неожиданное, что я на секунду забываю дышать.
Тяжесть мужского тела.
Его глаза совсем черные, а в вертикальных зрачках — янтарное пламя. Странно изменившееся лицо с жесткими, резкими, чеканными чертами, и серебряные чешуйки на висках.
Все правильно, абсолютно правильно. Все так, как и должно быть.
Ладонь, скользящая по груди, животу и дальше вниз. Жадные поцелуи. Нетерпение, жажда, которые становятся почти невыносимыми. Плавное прикосновение его бедер. Мои ноги, обхватывающие их, стискивающие. Уверенное слитное движение, соединившее нас. Общее судорожное дыхание, грохот его сердца у меня в висках. Слова, которые обрываются, сменяются стонами и рассеиваются, теряя значение.
— Рэй…
Огненные вспышки под веками. Крик. Гортанный стон… Мой? Его? Какая разница. Дрожь в пальцах сплетенных рук. Мои ресницы, мокрые от слез.
И тишина, звенящая, пронзительная.
Вечность в тишине.
С чего начинается утро счастливого человека? С улыбки того, кто тебе дорог. Теперь я это точно знаю.
Проснуться на рассвете чуть раньше его. Вдохнуть знакомый запах, который окутывал тебя всю ночь, и замереть, боясь разбудить того, кто лежит рядом. Ловить его размеренное сонное дыхание и смотреть… На выразительные, чуть резковатые черты, на чувственный рот, которые с наслаждением целовала ночью, на тени под глазами — от длинных ресниц и немного от усталости. На суровую складку между бровей, которая так и не исчезла за ночь.
Потянуться и осторожно, стараясь не разбудить, дотронуться губами до лба, потому что тебе вдруг ужасно… просто-таки нестерпимо захотелось разгладить эту самую складку, прогоняя тревоги и заботы. А потом, не выдержав, прижаться всем телом, поцеловать глаза… щеку… упрямый подбородок, то место, где сильная шея переходит в ключицу. Погладить по плечу, ощущая под ладонью теплую упругую кожу. Почувствовать, как он шевельнулся, услышать чуть хрипловатое, еще сонное «имани…». Вскинуть голову, утонуть в прозрачной синеве его глаз, улыбнуться и встретить ответную улыбку, светлую, искреннюю.
Да, это и есть счастье.
Жаль только, мое длилось сегодня очень недолго — нужно было вставать и собираться на встречу с чернокнижником. Улхов Крэйг… Такой момент умудрился испортить.
После завтрака, во время которого я с трудом заставила себя выпить полчашки отвара и сжевать совершенно безвкусный бутерброд, все собрались в кабинете светлейшего.
— Волкер, Амиас, Инграм, — Рэйнард повернулся к «заезжим» драгхам, — выступаете после моего сигнала. Не раньше. Иначе мы упустим Крэйга.
Мужчины согласно склонили головы.
Я уже знала, что при необходимости все они могут связываться друг с другом, вернее, посылать так называемый зов другим инквизиторам и бойцам своего отряда. Кстати, подобным способом светлейший и вызвал подчиненных, когда, обернувшись драконом, ненадолго потерял над собой контроль.
На этот раз инквизиторам предстояло дождаться команды Рэйнарда и перекрыть выходы из катакомб, включая тот, что находился в ателье портнихи. После чего драгхи с людьми лорда Нейта должны были спуститься вниз и присоединиться к светлейшему.
— Ника, как только я наложу на Берту Верк заклинание и введу ее в транс, немедленно уходишь из мастерской. Слышишь? На улице тебя встретит Боре, — взмах рукой в сторону офицера, молчаливой тенью застывшего у книжного шкафа, — он мой доверенный человек и в курсе, кто ты. Для остальных ты по-прежнему светлая леди Алианна Нейт. Им не нужно знать твое настоящее имя, а главное, то, что ты — моя имани. Пока не нужно. Сейчас для тебя это небезопасно. Боре останется с тобой, считай его своим телохранителем. От него ни на шаг. Ни во что не ввязывайся, жди моего возвращения. Ясно?