Внезапно слышится звук выстрела.
Неужели я ошибался насчёт Эрики?
— Дамир… Дамир! Очнись, пожалуйста!
— Твою ж налево, Эрика. Зачем ты выстрелила? Я был безоружен, — хриплю я, чувствуя сильный звон в ушах.
— Дамир! Ты жив! Жив… — рыдает Эрика, целуя моё лицо. Находит губы, впивается в них голодным и жадным поцелуем. — Я видела ружьё, висящее на стене. Но не трогала его. Когда ты вошёл, громыхнув дверью, оно упало и выстрелило! Я бы ни за что не стала стрелять в тебя… Ты мне не веришь? Проверь на отпечатки-и-и! Я не прикасалась к этому ружью!
Какие отпечатки? Что за бред она несёт?
— Я верю тебе, — хриплю еле слышно. — Верю.
Эрика плачет, уткнувшись лицом в мою грудь. Я с трудом отрываю голову от земли, глядя, как белокурые локоны Эрики расплылись по моей рубашке белым облаком.
— Надеюсь, мне удалось тебя убедить? Ты пытаешься убежать от своих чувств. Я не хочу тебя отпускать. Признайся, ну же… — прошу её, не скрывая.
— Я боюсь быть с тобой.
— Но хочешь. Эрика, не бойся. Ни меня, ни того, что есть у нас. Чёрт, это всего одно слово.
— Люблю тебя, — сдаётся она и выбрасывает белый флаг, начиная целовать меня.
Я со стоном целую её в ответ, запирая в тугих объятиях. У меня сильно ноет левое предплечье. Там расползается знакомый и болезненный жар. Кажется, меня всё-таки немного задело выстрелом. Но сейчас это кажется сущим пустяком по сравнению с тем, что я услышал.
Она любит меня. Чертовка… Вымотала мне все нервы, искромсала сердце на куски и поселилась в мыслях.
— Я тебя тоже люблю, Багратова Эрика. Безумно. Больше всего на свете…
Мы целуемся. Не в силах разорвать поцелуй и остановиться. Рядом тяжело дышит Арчи. Наверняка амстафф не понимает, почему его хозяин не торопится подниматься земли.
Но я чувствую, что способен пролежать под Эрикой целую вечность, в особенности когда она так активно целует меня, ласкаясь языком, словно извиняется за то, что помотала мне нервы.
Что же касается ружья, найду кретина, кто разбрасывает опасные вещи в таких местах, оставляя без присмотра. Найду виновника и уволю в тот же миг.
Глава 40
Спустя две недели
Я больше не пленница в доме Багратова, не пешка на его шахматной доске. Но его любимая и единственная. Моё желание развестись было продиктовано страхом не привыкнуть к его жизни. Я боялась быть раздавленной прессом роскошного, но жестокого мира, в котором Дамир был одной из видных акул.
Но после моего глупого побега мы поговорили по душам. Откровенно. Мне сразу стало легче. Как будто проблема была слоном, раздутой из мухи. Но стоило посмотреть на неё глазами любимого супруга, как я смогла примириться с ней.
Сегодня особенный день. Багратов предупредил, что может быть вне зоны доступа, решая важные вопросы, связанные с его бизнесом. Я решила воспользоваться этим случаем, чтобы посетить клинику. Но без пристального внимания охраны мужа. Я наняла такси. Сделала заказ к ближайшему торговому центру, в пяти минутах езды от дома Багратова.
За мной было увязался охранник, но я заверила его, что хочу купить лишь женские уходовые средства, в которые мужчинам лучше не совать свой нос.
Но едва сев в такси, я изменила заказ и поехала в клинику, чтобы опытные врачи подтвердили мои догадки. У меня задержка. Дамир не всегда пользовался презервативом. Я могла забеременеть. Купленные тесты пестрели двумя полосками, но я хотела получить медицинское подтверждение беременности, прежде чем сообщать Дамиру.
Я провела в клинике два с половиной часа, выйдя из неё с чёрно-белым снимком, на котором было изображено два крохотных пятнышка. Наши малыши. Сразу двое. Наверняка дала знать о себе моя наследственность.
Необычайный душевный подъём заставляет меня плакать от счастья. Я звоню мужу, надеясь на то, что он будет находиться в доступной для звонка зоне. Он отвечает спустя несколько гудков.
— Какого чёрта, Эрика?! — голос мужа полыхает яростью. — Ты сказала охране, что отправилась в магазин, но мои люди проверили его. Тебя там нет. В чём дело? Ты опять решила сбежать от меня?
— Да, но очень недалеко. Я хотела сбежать в больницу, чтобы узнать наверняка.
— Ты плохо себя чувствуешь? Почему не сказала мне сразу?
Багратов переключается на состояние тревоги за меня. Его эмоции такие искренние и сильные, что не остаётся даже крошечных сомнений в том, что он любит меня. По-настоящему.
— Я хорошо себя чувствую. Просто я беременна от тебя. Двойней.
В ответ слышится потрясённая тишина и звук энергичных шагов.
— Беременна?
— Да.
— И попёрлась куда-то одна? Ох, ты напрашиваешься на хорошую трёпку ремнём, Эрика! — угрожает Багратов, но в его голосе слышится широкая улыбка.
— Беременных нельзя шлёпать по попе, — отвечаю я.
— Вернись в клинику и уточни всё, что тебе можно, а что нельзя. Пусть возьмут все необходимые анализы. Я хочу видеть полную и достоверную картину! — муж мгновенно включается в режим большого босса. — И я отправлю к тебе одного из свободных водителей. Это не обсуждается.
Багратова кто-то зовёт по имени, он говорит пару слов в сторону и возвращается к разговору со мной:
— Извини, мне пора идти. Постараюсь вернуться как можно быстрее. Я буду вне зоны доступа. Пожалуйста, Эрика, без самоуправства. Сядешь в машину водителя. Ясно?
— Да, я сделаю всё так, как ты сказал. Люблю тебя, мой самый лучший в мире муж.
— Я тебя тоже люблю, самая непослушная в мире жена! — отзывается Багратов.
Я покорно возвращаюсь в клинику, чтобы заключить договор на дородовое обследование и получить перечень всего, о чём меня просил муж. Это не занимает много времени. Всего полчаса, не больше.
Едва выйдя из здания клиники, я слышу, как ко мне обращаются по имени:
— Эрика, добрый день. Меня послал ваш супруг, чтобы я отвёз вас домой.
— Добрый день.
— Сюда, пожалуйста!
Высокий, худощавый мужчина показывает рукой на чёрный седан представительского класса, припаркованный прямо напротив входа. Я автоматически делаю несколько шагов в сторону автомобиля. Но на закоулке сознания раздаётся тревожный звоночек.
Я ни разу не видела этого мужчины в охране Багратова. Он выделяется среди всех других. В охране у моего мужа исключительно высокие, массивные мужчины. А этот проигрывает им во всём и держится совершенно иначе — нет расчётливой скупости в движениях, и голос кажется мне смутно знакомым.
— Обычно меня забирал Шорох, — с сомнением произношу я.
— Сегодня шеф дал Шороху особое поручение. Я вместо него.
Водитель подхватывает меня под локоть довольно настойчиво и распахивает переднюю дверь автомобиля. Интуиция настойчиво говорит, что это не просто подозрительно. Это очень и очень плохо. Но я стараюсь не подать виду, говорю с лёгкой улыбкой:
— Хорошо. Я отойду на минутку, чтобы позвонить.
— Позвонишь, когда сядешь, — голос мужчины резко меняется, становясь до боли знакомым.
Я глубоко вдыхаю воздух, до боли в переполненных лёгких. Это голос моего брата, Эда! Потрясённо оглядываюсь и всматриваюсь в лицо. Но оно не то, что я помню — другой нос, щёки и губы. Эд сделал пластическую операцию, догадываюсь я. К тому же сильно похудел и изменил причёску, став практически неузнаваемым!
— Эд… — говорю на коротком выдохе.
— Ну, привет, сестрёнка, — шипит он. — А теперь сядь в машину. Живо! Есть разговор! — цедит сквозь зубы Эд, приближаясь ко мне.
Холодное дуло пистолета утыкается мне в живот.
Глава 41
— Нет, Эд. Я никуда не сяду. Но поговорить? Поговорить я не против! Ничего не хочешь объяснить? Свою двойную жизнь и криминальные делишки?!
Мой голос поневоле начинает набирать обороты и звенеть от плохо сдерживаемой ярости.
— Сядь. В машину!
Слышится щелчок курка.
— Ты будешь грозить мне пушкой?
— Закрой рот. И сядь! — он больно тыкает меня в живот.
Я поспешно выполняю команду брата. Он быстро оббегает автомобиль и садится за руль. Машина заводится с кнопки, у неё коробка автомат. Брат придерживает руль одной рукой, а вторую направил в мою сторону. В ней зажат пистолет. Настоящий. Не бутафорский. Мой брат-близнец, с которым я росла в одной утробе, угрожает мне пистолетом.
Как я могла не замечать в брате двуличность? Но зато сейчас я вижу, какие острые и быстрые движения у его рук. Длинные, ловкие пальцы Эда могут не только виртуозно владеть кистью, но также изготавливать поддельные документы и печатать фальшивые деньги.
— Скажи, как давно это началось? Как ты в это влез?
— О, мы хотим поговорить о прошлом? — усмехается брат. — Давай…
Он нажимает на кнопку. Окно с моей стороны ползёт вниз.
— Выкинь сумку. Живо…
— Но в ней мои документы.
— И телефон, который, твой… муж, — яростно выплёвывает это слово брат. — Легко может отследить. Валяй! Выкидывай! — орёт бешено на меня.
Я поспешно выбрасываю клатч из окна и зажимаюсь от грозного тона брата. Мы редко ссорились. Почти никогда не ругались. Но сейчас я понимаю, что мы не ссорились по одной простой причине. Я была серой мышью, затюканной и послушной. Эду был выгоден мой образ неприметной девушки, погрязшей в заботе о брате с творческими наклонностями.
— Как это началось. Эд?
— Какая разница, как это началось, Ри? — грязно усмехается брат. — Меня больше волнует, как это всё закончилось. Пустотой! Где мои деньги? Где оборудование?!
— Ты больше ни о чём не хочешь поговорить? — спрашиваю обречённо.
Я понимаю, что верила ему. До самого последнего момента. Даже когда мы с Дамиром нашли на старой даче сейф и тайник с оборудованием, я хотела думать, что у Эда не было выбора, что его заставили принимать в этом участие.