Он объясняет мне всё и постоянно дотрагивается — кончиками пальцев, губами, щекой. Нежно обнимает, но я чувствую в нём желание сдавить в объятьях до звонкого хруста, чтобы убедиться, что я рядом.
— Теперь никуда. Никогда. Без меня. Ясно?
— Я с тобой, Дамир. Я больше не убегу и не буду пропадать, не сказав, куда еду, — обещаю, отставив кружку в сторону. Обнимаю своего мужчину, глажу пальцами его суровое лицо, застывшее в маске беспокойства за меня и наших малышей. — Люблю тебя. Люблю…
Я начинаю целовать его упрямые, жёсткие губы. И только потом Дамира немного отпускает. Он всё ещё давит рельефом сильного тела. Не может не давить — это его порода, исконно мужская и доминирующая, прогибающая под себя.
Мне нравится быть маленькой и слабой в его руках, чувствуя себя защищённо.
— Остаётся ещё одно. Только тебе решать, что с ним делать, — добавляет Дамир.
Он предлагает мне ладонь и уводит. Я знаю, что он мне хочет показать. Вернее, кого.
Эда опустили на колени. У него разбитое лицо, покрытое кровью. Она стекает по подбородку, пачкая светлую ткань рубашки.
— Одно твоё слово, Эрика, и от него не останется даже кучки пепла.
Я теряю слова, разглядывая побитого Эда. Его светло-зелёные глаза едва виднеются из-за опухших век. Эд скользит по мне почти равнодушным, потухшим взглядом. Он считает, что для него всё кончено. Не без оснований, должна сказать.
— Я хочу, чтобы его засунули в самую тёмную и вонючую камеру. На всю его оставшуюся жизнь.
Смотрю на Дамира с просьбой. Он бы решил проблему иначе. Так, чтобы у Эда больше не осталось ни единого шанса на жизнь. Но я не могу так поступить с Эдом. Несмотря ни на что, он остаётся моим братом. Моим близнецом. Я не хочу, чтобы его смерть была на моей совести.
— Хорошо. Пусть будет так. Уведите.
Мы покидаем это место. Когда машина отъезжает на приличное расстояние, я вижу в зеркалах заднего вида разгорающееся зарево пожара. Багратов решил уничтожить даже малейшее воспоминание о том, что пришлось пережить мне. Я устраиваюсь в его объятиях поудобнее, напитываюсь его силой и уверенностью. Он придаёт мне силы и каждым движением показывает, что готов оберегать от всего.
Я вымоталась за этот долгий и длинный день. Проваливаюсь в топкий сон, как Алиса в кроличью нору, и просыпаюсь лишь, когда Багратов опускает меня на кровать в нашей спальне.
— Ты проснулась. Я был неосторожен?
— Я слишком долго спала.
Я встаю, вытягиваясь всем телом, и начинаю раздеваться, замечая, как в тёмном взгляде мужа собирается грозовой шторм.
— Что ты делаешь?
— Хочу принять душ и смыть с себя все негативные впечатления…
Подхожу к мужу, проводя ладонями по широкой груди. У него ускоряется пульс, и захват пальцев становится почти безжалостным, когда я распускаю ряд пуговиц на его рубашке и прижимаюсь губами к разгорячённой коже.
Вдыхаю терпкий, мускусный запах любимого мужчины и обвожу языком контуры шрама, рядом с сердцем. Тот выстрел мог стать смертельным. Пуля едва не задела сердце. Оставляю дорожку поцелуев на его груди, как многоточие со смыслом, способным увести нас за грань приличия. Потом разворачиваюсь и иду в душ.
Он пойдёт за мной следом?
Да.
Слышится шорох снимаемой одежды. Через секунду в душе становится мало свободного места, и воздух превращается в горячий пар не только из-за включенной воды. Мы вдвоём начинаем пылать, согревая друг друга и загораясь ещё больше. Ещё жарче. Ещё откровеннее.
С ним я почувствовала себя всем: желанной, любимой, обожаемой. Той, которую боятся потерять, и готовы пойти на всё, даже на перемирие с братом, с которым давно ведётся вражда. Скоро я стану мамой, и это тоже благодаря Ему. Моему Единственному Мужчине.
Эпилог
— Ты уже выбираешь цвета?
Дамир опускается на диван рядом со мной. Сначала он привычным движением запрокидывает мою голову, чтобы впиться требовательным поцелуем в губы, и только поймав ответную дрожь, ослабляет напор. Его язык затейливо вырисовывает спирали у меня во рту. Я начинаю терять связь с действительностью. Всё распадается на отдельные части и становится неважным. Муж отстраняется от меня с потемневшим взглядом, слишком говорящим, чтобы проигнорировать его послание.
— Я хотела определиться с цветом для детской, — говорю ослабевшим голосом.
— Успеешь.
Ворох каталогов отправляется на пол, Дамир задирает мою блузку, покрывая живот летящими поцелуями. Он стремится увести их ниже, чтобы заставить меня окончательно потерять остатки разумных мыслей. Но замирает и начинает гладить округлившийся живот.
— Я чувствую, как они толкаются, — севшим голосом произносит Багратов.
Он прижимается к животу щекой. На суровом лице мужа появляется счастливая улыбка. Я чувствую лёгкие толчки, от них расходится вибрация по всему телу, пьянящая и заставляющая чувствовать себя невероятно счастливой. Я рада, что Дамир разделил этот миг со мной. Уверена, их будут ещё сотни. Но первый — самый трогательный и особенный.
Момент щемяще-сладкий и пронзительный. На глазах появляются слёзы. Из-за плясок гормонов я становлюсь ужасно сентиментальной плаксой. И прямо сейчас готова залить новую рубашку мужа слезами.
Дамир осушает поцелуями невольные слёзы и возвращает каталоги на место, успев шепнуть, что он похитит меня чуть позднее. Нужно всё-таки определиться с цветом стен для детской. Это важно.
— На какой странице был открыт каталог? Вот здесь? Но это лавандовый… Девчачий цвет, — недоумевает муж.
— Да. Я решила подстраховаться.
— Не понял.
— Один из малышей не хочет поворачиваться так, чтобы можно было определить пол. Это могут быть два мальчика или один мальчик и одна девочка.
Багратов замирает на пару мгновений, а потом крепко обнимает меня и подтягивает каталог с оттенками розового.
— Если этот малыш вертлявый, уверен, что это будет девочка. Вся в тебя. Сколько раз ты пыталась улизнуть от меня? Не хватит пальцев на руках, чтобы сосчитать! — шутливо возмущается Багратов.
— Наверное, ты прибавил к моим попыткам бегства все покушения на нас, тогда да. Нам есть что вспомнить…
Мы увлекаемся выбором цвета для детских комнат, попутно обмениваясь поцелуями. Радостное предвкушение охватывает всё тело целиком, вплоть до кончиков пальцев.
Через несколько месяцев окажется, что Багратов был прав насчёт деток. Их двое — девочка и мальчик. Дина и Тимур, наши сладкие ангелочки…
Мой муж оказался прав во многом, начиная с самого первого момента нашей встречи. Тогда я испытала шок от его заявления:
— Будешь моей женой.
Я — жена Дамира Багратова.
Но теперь уже по-настоящему, по своей воле и по любви.
Конец