— Можешь сказать прямо, что в случае неповиновения меня убьют, а потом закопают где-нибудь в лесу!
— Нет.
Я обрадованно выдыхаю, но тут же едва не давлюсь преждевременной радостью, услышав:
— Я сделаю это, не оставив ни единого следа. Если понадобится, разумеется…
Ледяная дрожь пробирается прямиком под кожу от его слов. Я начинаю дышать реже и кажется, становлюсь тенью.
— Ладно… — благодушно говорит Багратов. — Мы же договорились быть друзьями, верно? Поэтому мы поступим так. Сейчас ты отлёживаешься в больнице. У тебя ушибы и лёгкий шок после выброса адреналина. Постельный режим просто необходим. После того, как тебе разрешат покинуть стены палаты, мы заключим договор и приступим к тому, чтобы сделать тебя похожей на… девушку, достойную занять место рядом со мной.
— То есть наш брак будет заключён не сразу?
— Прыткая девица!
Багратов скользит изучающим взглядом по моему лицу и очерчивает контуры тела.
— Тебя интересуют фактические или юридические подробности?
— Меня интересуют все подробности, если они касаются моей жизни! — чеканю я, как можно твёрже.
Багратов наклоняется ко мне. Его горячий шёпот проносится по коже щёк и скользит к уху:
— Общипанный воробей пытается выглядеть боевым беркутом. Выглядит жалко. Но стремление достойно похвалы. Я оценил…
Мужчина отстраняется, переплетает пальцы, объясняя:
— Мы заключим брачный договор сразу же, как только мои юристы подготовят бумаги. Это юридически. В глазах всех остальных ты станешь моей женой чуть позднее, когда мне будет не стрёмно появиться с тобой под руку на значимых мероприятиях…
Мысленно желаю ему подавиться своим пренебрежением, но Багратов внезапно сдёргивает с меня одеяло и задирает больничную рубашку. Ощупывает мои бёдра, мнёт впалый живот. Чёрт… Я же голая под рубашкой! Абсолютно. Только когда его ладони пробираются к груди, я просыпаюсь и перехватываю его запястья. Останавливаю наглое движение. Выглядит забавно, должно быть, со стороны.
Я — побитая и всклокоченная, с задранной до пупка рубашкой, сжимающая бёдра изо всех сил.
Он — одет с иголочки, брутален и опасен.
Я пытаюсь сдержать его порыв, царапаю запястье ноготками, словно могу причинить ему вред.
— Убери. Руки. Живо! — командует он.
— Нет. Мы договаривались. Никакого интима. Тем более насильственного!
После моих слов Багратов убирает руки, но взмахивает ладонью, приказывая:
— Поверь, у меня нет никакого желания брать тебя. Я всего лишь хочу оценить фронт работ и решить, где, что и как следует поправить! Встань. Немедленно. Сними с себя эту тряпку.
— Я не хочу! — упрямлюсь, натягивая рубашку и цепляясь за одеяло.
— Не хочешь? Тогда отправишься к Налимову голышом. С подарочным бантом на твоей хрупкой шее, — при этих словах Багратов сцепляет пальцы на моей шее, демонстрируя, насколько она может быть хрупкой в его руках. — Налимов — это один из тех, кого кинул твой брат. Те, что напали на тебя на днях, лишь мелкие сошки. Устранить их не составило большого труда. Есть рыбы и покрупнее. Понимаешь? — надавливает пальцами. — Кивни, если понимаешь.
Я киваю. Слёзы срываются с глаз. Багратов ослабляет нажим и грубовато стирает влагу с моих щёк.
— Тогда встань.
Багратов достаёт телефон и набирает чей-то номер.
— Запускай Ингу.
В палату тотчас же входит эффектная брюнетка с короткой стрижкой. Она ставит на стол кожаный портфель и отщёлкивает застёжки. Дежурно улыбается, дожидаясь распоряжений хозяина.
Багратов снова разваливается в кресле, царственно взмахнув ладонью:
— Раздевайся. Пора оценить товар лицом.
Мои пальцы едва справляются с задачей. Я чувствую себя ужасно. Горю от стыда. Я обнажалась перед мужчинами всего пару раз и всегда в полутьме. Сейчас же нет ни одного шанса, чтобы скрыть изъяны моей внешности: впалый живот, тощая задница и небольшая грудь. Слишком бледная кожа, которая покрывается мурашками от пристального разглядывания.
Инга замеряет мои параметры, делая пометки в своём планшете. Багратов время от времени кивает, словно соглашаясь. Инга обхватывает мои бёдра лентой, диктуя цифры.
— Подойди, Эрика. Повернись ко мне задницей, — командует Багратов.
Не дожидаясь, пока я выполню его приказ, подходит сам и сминает ягодицы, щиплет их.
— Хм… Я думал, под одёжкой у тебя всё намного скучнее. Но у тебя неплохие задатки. Какого чёрта ты одевалась в те страшные тряпки? — интересуется он и, не дав возможности ответить, обращается к Инге. — Нижние девяносто подкачать. Однозначно. Пусть составят программу занятий спортом. Тренажёрный зал, пробежка…
— Йога! — добавляю я.
Руки Багратова скользят выше. Он стягивает их замком на моей талии.
— Что?
— Я хожу на йогу и хотела бы продолжить это делать…
Головорез раздумывает несколько секунд, кивает:
— И йога. Пусть будет так.
Инга проворно обворачивает ленту вокруг моей груди.
— Девяносто один. Увеличить?
— Нет! — кричу я, паникую. Прикрываю грудь ладонями. — Я не хочу. Не надо мне ничего увеличивать!
— Записать Эрику к Полежаеву на консультацию? — интересуется Инга, игнорируя моё возмущение.
Багратов хлопает меня по запястьям, вынуждая опустить руки. Накрывает мою грудь обеими ладонями, исследует пальцами, раздумывая.
— Не крупная. Но не обвисшая. Упругая… — делает паузу. — Сгодится и такая.
— Губы? — переключается на другое Инга.
Багратов зажимает мой подбородок и сминает губы пальцами.
— Не надо мне ничего увеличивать, надувать и кромсать. Пожалуйста!
— Не хочешь быть эталонной красоткой? — в тёмных глазах Багратова загорается неподдельный огонёк интереса.
— Я хочу остаться собой!
— Да, но твои желания здесь не учитываются, — ухмыляется Багратов, проводя большим пальцем по нижней губе.
Потом резко отходит от меня к окну, опираясь на подоконник широкими ладонями.
— Я просто боюсь операций… — выдыхаю я, понимая, что если Багратову захочется, меня положат на операционный стол прямо сейчас. Без наркоза.
Криминальный авторитет оборачивается. Не знаю, о чём он думает, глядя на меня. Но мне хочется одеться. Очень хочется, хоть и я боюсь это сделать. Кто знает, на что способен Багратов? Ведь он хладнокровно пристрелил похитителя, когда тот держал пистолет у моего виска.
— Не трясись, — милостиво произносит Багратов. — Можешь одеться.
— Дамир Тамерланович, если позволите высказать своё мнение, я бы поправила вашей избраннице губы. Выделить верхнюю и сделать немного пухлее нижнюю, — подаёт голос Инга. — Чтобы приблизить к стандартным эталонам красоты…
Багратов награждает Ингу таким тяжёлым и говорящим взглядом, что та мигом прерывает свою речь.
— Стандартные эталоны красоты? Увы, в её случае уже поздно. Этих кукол штампуют в раннем возрасте. А в её… двадцатипятилетнем состоянии можно только вынести мозг. Есть вероятность, что после этого она станет куклой. Но… — по губам Багратова расползается усмешка. — Маловероятно. Книжный червь поглотил слишком много информации, работая в библиотеке.
Я укутываюсь в тонкую простынь, словно мумия, слушая град насмешек, сыплющихся в мою сторону. Прикрываю глаза, делая вид, что всё сказанное не имеет ко мне никакого отношения. Меня здесь нет. Вернее, их здесь нет, а вот я — очень даже есть.
Лёгкое движение. С моего носа стягивают очки. Я моргаю пару раз, чувствуя себя беззащитным и слепым кротом, вытащенным из глубокой норы на поверхность земли.
— Вот это… — щёлкает Багратов по дужке очков. — Нужно исправить в первую очередь.
Глава 6
— Что ты имеешь в виду, Багратов?
— После выписки из больницы тебя обследуют лучший хирург-окулист. Тебе проведут операцию по восстановлению зрения, если это возможно. Или подберут линзы. Никаких очков ты носить не будешь.
— Я боюсь операций.
— Да, но втайне ты хотела исправить этот изъян. Не возражай. Это не обсуждается.
— Есть ещё что-то, что мы должны знать о тебе, Эрика?
— У меня сильная аллергия на орехи, — отвечаю я.
Инга кивает и делает несколько пометок у себя в планшете, предъявляет его боссу, показывая. Багратов внимательно изучает это несколько минут и только потом согласно кивает.
— Подай бумаги на подпись Эрике.
Инга деловито раскладывает веером кипу бумаг на столе и кладёт ручку ровно посередине одного из них.
— Твой выход, Эрика, — кивает Багратов в сторону листов бумаги. — Пора выполнять свои обязательства.
Я, подтянув простыню повыше, подхожу к столу. Договоры, дополнительные соглашения, акты выполненных работ и счет-фактуры. Всё заверено печатями и выглядит внушительно.
— Что это?
— Это то, чем занимался твой брат. Для отвода глаз, разумеется. Подписывай!
— Я хочу знать, чем именно он занимался.
— Выйди, Инга. Дальше я сам…
Тон Багратова обманчиво нежен и мягок. Но за этой мягкостью чувствуется стальная твёрдость и привычка повелевать. Инга покидает палату без лишних разговоров.
Я отчего-то тоже порываюсь встать. Но Багратов опережает меня. Толкает ладонью вниз, надавливая на плечи. Сжимает пальцы. Наклоняется, обжигая горячим дыханием шею. Отводит в сторону прядь волос в сторону.
— Чем занимался твой брат? Ты считала его художником. Он им и был. Мог нарисовать всё, что угодно — поддельные паспорта, водительские удостоверения, корочки… Или деньги, например. Но ты же не захочешь знать подробностей, Эрика…
Его дыхание скользит ниже, а пальцы обнимают шею, ласково поглаживая. Но нажим усиливается с каждой секундой.
— Потому что если ты захочешь и узнаешь подробности, всегда найдётся тот, кто захочет вытрясти их из тебя. И при должном усилии у него это получится. Но тебе, моль, лучше быть непричастной ко всему этому. Тебе лучше знать лишь то, что это… — давит пальцем свободной руки на лист бумаги. — Договор на обслуживание. У автомойки «Золушка» очень большой заказ на обслуживание корпоративных автомобилей.