— Значит, если я хочу, чтобы мужа моего никто не трогал, то надо заплатить. Сколько и кому?
— Лучше всего внести деньги в «общак». На сходке авторитеты примут решение, известят «положенца», «положенец» передаст «бугру», а уж «бугор» проследит за исполнением. Но вашему мужику со статьей не повезло — насильников на зоне не любят.
На этот раз возражать Кира не стала, а лишь опустила руки под стол и сжала их коленями.
— А кому на зоне лучше всего сидеть? Кого никогда не трогают?
— Ха! Что за вопрос! — хмыкнул гость и двумя пальцами вытер уголки губ, изображая интеллигентность. — Конечно, вору в законе! Для него зона, что дом родной, хотя… если сходняк решит, что он нарушил закон, то и ему плохо придется.
— Я где-то слышала, что воры в законе не могут жениться, иметь детей, не должны работать и жить в бедности…
— Вообще-то, ты права, хозяйка: не могут и не должны, но знаете, во всяком правиле есть исключения! Здорово я ввернул, да?! Житуха наша меняется, теперь за деньги все можно купить — даже вором в законе сделаться без заслуг и отсидок — плати деньги, и ты в дамках. Так почему бы паханам не устроить себе маленький расслабончик?!
— И сколько стоит такое удовольствие? Ну, чтобы «без заслуг и в дамки»? Тысяч сто? Двести?
Озираясь по сторонам, Петр озабоченно завозился на стуле, и сытая масляность тут же ушла из его глаз — деньги шуток не любят!
— Долларов? — благоговейно переспросил он и грудью навалился на длинный обеденный стол. — Ты, хозяйка, вот что… учти, ка, на будущее — при разговоре никогда никому цену первой не называй. Сколько нужно, столько и возьмут — не боись, меньше, чем надо не запросят, а ты еще должна поломаться: много, мол, просите, господа хорошие, не знаю, соберу ли такую большую сумму — трудновато будет. А то обдерут тебя, как липку, а дело не сделают — лучше потом какому-нибудь авторитету отдельно втихаря в лапу сунуть.
Прикинув в уме, сколько раз смог бы Вячеслав стать вором в законе, если бы «сходняк» заполучил все деньги из его сейфа в спальне, Кира улыбнулась — получилась астрономическая сумма: сто лет раза по три в год, да и то все равно деньги еще бы остались в сейфе.
— Спасибо за науку, — поблагодарила она и взяла с соседнего стула сумочку. — Век живи — век учись.
— Да чего там! Мы всегда рады хорошему человеку о своей житухе растолковать. Вот, к примеру, когда будете передачу своему мужику собирать, то сигареты лучше в тюремном ларьке покупать: у них фильтры не обламывают и спички из коробков не вытряхивают, а еще там сгущенку купить можно…
— Как это фильтры обламывают? — искренне удивилась Кира. — Зачем?
— Положено, — с выстраданной покорностью ответил Петр и посмотрел на Виктора и Николая, состроив презрительную гримасу: женщины! что с ними разговаривать! все равно ничего не поймут!
Гримасу Кира увидела и подумала, что этот человек, в общем-то, прав — она только отдала деньги, но не позаботилась о передаче — вот так жена! Завтра же она исправит эту досадную ошибку.
— Скажите, Петр, а как там кормят? — Кира достала из сумки кошелек и, закрыв сумочку, положила ее на прежнее место. — Я оплатила какие-то комплексные обеды, но не знаю…
— Это, кто как устроится. А вообще-то, по утрам и вечерам горячий чай и птюха — у кого с маслом, у кого без, а в обед, как у всех: суп гороховый, макароны с тушенкой и компот.
— Извините, птюха — это что?
— Четвертинка белого… буханки солдатского. Хорошо, когда тебе передачи носят — в месяц можно тридцать килограмм съестного!
— Тридцать? А это много или мало?
— Если в камере сорок человек — кумекайте сами много это или мало — делиться надо обязательно.
— Понятно, а вот если покупать в тюремном ларьке, там тоже тридцать килограмм или больше купить можно?
— Там сколько хочешь можно купить — все проверено, сгрузят и притащат, еще и спасибо скажут — часть денежек от продажи к ним идут на премии там всякие.
— Понятно. Значит, я могу рассчитывать на ваше содействие? — сердясь на себя за беспечность, спросила Кира.
— Чего?
— На вашу помощь: вы поговорите с кем надо и узнаете, сколько и кому надо заплатить, чтобы жизнь моего мужа в изоляторе изменилась к лучшему? Не «вором в законе» стать за деньги — такие вопросы с ним надо обсудить: он же бан… в банке работает, а так чтобы, если его в общую камеру переведут, чтобы его там никто не обижал…
— А! Чтоб, значит его «положенец» под свое крылышко взял… Заметано!
— Вот, возьмите, — вынув из кошелька пятьсот долларов и бумажку с номером своего мобильного телефона, Кира положила их на стол перед гостем. — Буду ждать вашего звонка.
Словно по волшебству, в мгновенье ока деньги и бумажка с номером мобильника исчезли, и Петр поднялся из-за стола.
— Ну, я не прощаюсь, — сказал он и, заговорщицки подмигнув опешившей хозяйке, направился к двери столовой. — И эта… Запомните — не болтайте лишнего.
24
Константин Александрович Федин старший следователь Следственного Комитета высокий, худощавый тридцатитрехлетний мужчина в сером, вечно мятом костюме приехал в новый дом к своей «почти родственнице» около девяти.
Ларион встретил его, как старого знакомого, гавкнул здороваясь, и даже разрешил погладить себя по голове.
Выслушав, Кирин краткий рассказ о случившемся в доме, Федин нахмурился — дело было какое-то поганенькое и в тоже время жестокое, если, конечно, все это было правдой. Поганое, жестокое и трудоемкое, в смысле экспертиз — начиная от простого анализа крови до описания состояния всех внутренних органов, еще необходимо определить место убийства (по количеству крови на месте преступления — возможно, жертву преступления убили в другом месте, а потом просто перенесли в дом), причину смерти — является ли «орудие убийства» причиной смерти или смерть наступила в следствии чего-то другого, необходимо узнать в следствии чего — что явилось причиной смерти, необходимо, как можно точнее, определить время смерти — может у подозреваемого имеется алиби именно на это время и еще много чего надо сделать экспертам — вряд ли они за неделю управятся с таким объемом работы и подозреваемому придется сидеть. Сидеть не у себя в креслице в трехэтажном доме, а следственном изоляторе… И если не помочь этому самоуверенному «богатому Буратино», то сидеть он будет долго, очень долго — похоже адвокат у него хреновый.
К дому подтянулись детективы из охранного агентства «Панцирь» — назревали тайные, серьезные, мужские разговоры и Кира предложила всем подняться в кабинет — «с глаз долой» и подальше от посторонних ушей. Они закрылись в кабинете Бурмистрова и секретничали почти час. Потом Федин с детективами облазили весь дом и участок, что-то записывали сверяли, вымеряли, прикидывали и пробовали.
— Обрадовать я вас, Кира, пока не могу, но за дело я возьмусь — об оплате договоримся.
Кира кивнула и вспомнила «самого лучшего» адвоката.
— Нам Абрам Ааронович…
— Шеккельбаум, — тут же подсказал Федин. — Что неужели взялся за дело?
— Нет, но подсказал…
— Жаль, очень жаль.
— Да вы будете меня слушать! — Кира дернула его за рукав пиджака. — Он сказал, что если Вячеслав Львович точно этого не делал, то с этой спермой не все так просто: надо узнать кто ее достал и как. В общем: «Кто шляпку спер — тот и тетку пришил», в нашем случае «кто сперму спер, тот…» Ну, не валяются же по всему дому презервативы со спермой! Значит, «спер» кто-то близкий к телу Бурмистрова.
— Хорошо бы у него узнать, кто эти близкие.
— И сдавал ли он сперму на ЭКО или какие-нибудь процедуры… А еще у Вячеслава Львовича гематофобия — боязнь крови, только об этом никто не знает. Нужно с Борисом Яковлевичем поговорить, чтобы он запрос на освидетельствование сделал в госпиталь Шубина.
— Гемаатофобия, — повторил Федин, запоминая. — Не волнуйтесь, Кира, во всем разберемся. Про крестины Машки не забыли?
— Нет, что вы, Константин, в пятницу 30 в три в храме Сергия Радонежского.
— Тогда все. Я поехал… Эх, жаль Абрам Ааронович отказался, с ним бы мы это дело враз закрыли…
25
Еще одну ночь спать в пустом доме Кира не захотела и, выпустив Лариона на волю, сказала Николаю, что все могут пользоваться тренажеркой, сауной и даже биллиардной и даже по ночам, условие: чтобы везде был порядок, и чтобы поднимались они на третий этаж по винтовой лестнице.
Кира подумала так — чем больше народу в доме будет ночью и днем, тем труднее будет преступникам выслеживать и выведывать.
Похоже новость обрадовала ребят и через полчаса уже слышался едва различимый лязг железа в подвале.
Вспомнив про адвоката, Кира позвонила Борису Яковлевичу и тот заверил, что все в порядке — деньги передал, а вот свидание пока не разрешили. Кира пообещала сама завтра же поехать к Знаменскому и прояснить этот вопрос. Заодно поинтересовалась: не видел ли Борис Яковлевич ее паспорт…
— Что, потеряли? — как-то неожиданно оживился адвокат. — А как же вы на свидание пойдете к Вячеславу Львовичу?
— А что, со справочкой меня не пустят?
— С какой справочкой?
— Об утери паспорта.
— А-а… Вы уже и в полиции побывали.
— Конечно, во всем должен быть порядок: если найду паспорт или если мне его вернут, то пойду в полицию и заберу заявление. А пока мне надо собрать столько бумажек… Так значит, Борис Яковлевич не видели?
— К сожалению, нет.
Поговорив с адвокатом, Кира достала из сумочки паспорт, и спрятала его в сейф в кабинете, переложила черновики завещания и дарственной в прозрачный файлик и отнесла файлик в гостиную, положила на столик — вроде как, забыла — пусть кому интересно, почитают, а потом доложат, кому следует.
Она так и не успела сделать перестановку в хозяйской спальне, чтобы освободить себе маленький уголок для кровати и ей пришлось устраиваться на необъемной кровати Бурмистрова — прямо на покрывало постелила простынь, положила новенькую подушку и, притащив с дивана все маленькие подушечки, устроила больную ногу повыше.