— Абрам Ааронович, не расстраивайтесь. Вот снимут обвинения с Вячеслава Львовича, я подпишу все «документики-бумажки», получу наследство Иосифа Львовича и Ираиды Брониславовны и поговорим о вашем распрекрасном японце.
Абрам Ааронович недоверчиво посмотрел на стоящую перед ним женщину, с легкостью дающую обещания, которое она, возможно, не сможет выполнить.
— Вы думаете, что вам удастся уговорить Дмитрия Викторовича расстаться с гравюрой Кацусика Хокусай?
— Дмитрий Викторович, конечно, жесткий человек и уговорить его будет не просто, но я, как-никак, наследница и с моим мнением он считается, — Змей Горыныч довольный своей хитростью потер когтистые лапы одну о другую — зачем знать «Хитрому Старому Лису», что этот жесткий, серьезный бизнесмен сделает все, что захочет Кирина душенька (даже подарит!!! вожделенную гравюру этого японца), чтобы только быть поближе к своей внучке и иметь возможность влиять на нее, направлять, задаривать и приближать к себе.
— И вам не жалко будет расстаться с гравюрой? — искренне удивился «Старый Лис», глядя на наследницу поверх очков в золотой оправе.
— Нет, — просто ответили Кира. — Мне это совсем не интересно. Искусство — это, конечно, прекрасно, но приобрести ту же вашу восхитительную гравюру или уникальное украшение, или расчудесную вазу династии Мин желание у меня не возникает — я вполне могу обойтись и без всего этого. У меня от другого вздрагивает сердце и в душе рождается радостное восхищение.
— Интересно, чем же восхищается душа, такой милой барышни? — не удержался от личного вопроса Абрам Ааронович, хотя предпочитал не переходить на личные интересы клиентов.
— Ну-у, я бы купила чистокровную кобылку для разведения… У вас нет случайно на продажу? — засмеялась Кира. — Вот ее бы я осмотрела и ощупала от кончика носа до кончика хвоста и поторговалась бы с вами.
— А, — равнодушно подытожил адвокат, — лошадок любите.
— Да нет, — вскинулась Кира, и улыбка исчезла с ее лица, — я их не просто люблю — я с ними работаю: тренирую, развожу, продаю и строю конюшню и манеж.
Абрам Ааронович покивал головой и подумал:
«— Странное сочетание наивной восторженности и «железного характера», делают эту женщину ненадежной и непредсказуемой — неизвестно с какой из двух половин придется иметь дело в данную минуту. А это плохо не контролировать потенциального продавца и работодателя…»
— Абрам Ааронович, — вернулась Кира к их непосредственному делу, — я наняла частных детективов, результаты их работы вам предоставят — контактные телефоны я вам оставлю.
Они подписали все документы вчерашним числом, когда паспорт у Киры еще «был».
32
Окончив разговор, Дмитрий Викторович Юшкин серьезно задумался.
Подойдя к окну гостиничного номера, он с тоской посмотрел на крыши старого города и пожалел, что поселился здесь в центре города — не хватало простора его душе и разноцветия красок его глазам. В серых глазах его заплескалась скука — столько времени он без работы, и деятельная натура его требовала выхода энергии, а здесь больничная палата да гостиничный номер — вот и все его интересы. Конечно, он должен был контролировать процесс выздоровления сына, но сын, похоже, и сам старается побыстрее закончить лечение и вернуться домой, и стимул у него появился и желание, и все благодаря Кире…
«— У нее опять что-то случилось, — без прежнего недовольства подумал Дмитрий Викторович и неожиданно понял, что немного соскучился по этой взбалмошной, непредсказуемой «родственнице». — Надо бы поехать и разобраться с ее проблемами, а то девочки скоро приезжают… Странно, совсем недавно я возмущался и злился, когда она очередной раз «влипала» в какую-нибудь криминальную историю и всем нам приходилось разбираться, улаживать и буквально тащить ее чуть ли не за шкирку из неприятностей. А сейчас я, похоже, скучаю без ее беспардонного врывания в мой кабинет, без ее ночных, телефонных звонков с неожиданными просьбами и невыполнимыми требованиями, по стремительному стуку ее каблуков в коридоре, по ироничным словам, и искреннему смеху, по ее наивной восторженности — «Ах, какая прелесть!» и ее непонятному равнодушию к деньгам… Как было бы нам всем спокойней, если бы она взяла тогда миллион долларов отступного и не путалась бы у нас под ногами! Хотя жизнь без нее была бы намного скучнее…»
Человеком Дмитрий Викторович Юшкин был жестким, «без сентиментов», но порядочным — родовитые предки обязывают, да и отец старался быть примером для подражания для маленького сына Димочки, однако, бизнес внес свои коррективы в воспитание и становление повзрослевшего Дмитрия, занявшегося вполне легальной (и очень редко нелегальной) скупкой-продажей антиквариата. Дела у него шли в гору и скоро Дмитрий Викторович стал солидным предпринимателем с репутацией честного, порядочного, но очень разборчивого и жесткого бизнесмена. Денег его хватило бы лет тысячу безбедно содержать его семью, его детей, внуков и даже правнуков… Но беда была в том, что семьи, как таковой, у Дмитрия Викторовича Юшкина не было! «Любовь» его была замужем, и родившийся от их связи сын долгое время не знал, что настоящим отцом его был его крестный — Дмитрий Викторович Юшкин. А когда узнал, то не принял этот факт и постарался свести их общение к минимуму. Весть о том, что у его сына (как было и у него самого) есть внебрачная дочь, воспитывающаяся чужим мужчиной в браке с ее матерью, не произвела на него никакого впечатления — дел у него и без этой «проблемы» было предостаточно и только когда сын его «погиб» в автомобильной аварии, Дмитрий Викторович воспылал желанием увидеть внучку и отобрать ее у матери — Киры Дмитриевны Чичериной! Он хотел «натравить» на нее своих адвокатов и развязать войну за внучку, но, как человек умный и дальновидный, вовремя понял, что, даже выиграв все споры, смешав ее мать с грязью и лишив родительских прав, он вряд ли добьется искренней любви своей внучки, а становиться денежным мешком, из которого черпают горстями золото и поэтому «любят», он не хотел. Не о такой семье он мечтал… И пойдя на мирные переговоры с матерью внучки, он неожиданно получил все, чего так упорно и страстно добивался — с не большими приемлемыми условиями: дать небольшую отсрочку, чтобы подготовить ее семью к открывшейся правде о настоящем отце старшей дочери и его семейном родстве с Викторией, и не выделять одну из дочерей, задаривая подарками. Если первое «условие» мирного сосуществования было выполнено с легкостью — его представили семье дальним-дальним родственником: он стал вхож в семью Киры Чичериной и мог видеться с внучкой в любое время, то со вторым условием пришлось нелегко — это были два совершенно разных человечка: почти пятнадцати и почти тринадцати лет, которым нельзя было купить два одинаковых подарка, как поначалу думал сделать Дмитрий Викторович.
Виктория была девушкой умной и скромной и усердно занималась биологией и химией, готовясь к поступлению в ветеринарную Академию и могла ради занятий отказаться от любой вечеринки или от похода в кино с подругами. Алиса увлекалась фотографией, снимала все подряд и ради редкого кадра могла влезть на высоченное дерево, откуда ее потом снимали всем миром. Виктория серьезно относилась ко всему, чем занималась: будь то реферат по биологии или варка супа и на правах старшей сестры опекала «младшенькую», защищала, поучала и со снисходительностью относилась импульсивным поступкам «младшенькой», а «младшенькая», не соблюдающая принятые правила поведения и живущая эмоциями, как ее мать, вовсю пользовалась званием «младшенькая», рассчитывая на снисходительные улыбки за свои «не ординарные» поступки, в пол уха слушая наставления сестры и нагоняи от родителей, продолжала снимать все вокруг, а потом часами сидела, отбраковывая неудачные кадры. Дмитрию Викторовичу пришлось нелегко — угодить всем никак не получалось: Кире для дочерей хотелось одного, дочерям совершенно другое, ему — третье… После нескольких неудачных попыток, он просто стал спрашивать, что купить и покупал — так у Виктории появился «навороченный комп», а у Алисы профессиональный «фотик» со сменными объективами. Кира была недовольна дороговизной подарков, но «дальний родственник» только руками разводил: что захотели девочки, то и получили, он тут совершенно не причем…
Кирины «проблемы» стали и его «проблемами» с той минуты, как она решила признать отцовство Павла и его родство с Викторией. А после того, как Кире удалось вернуть ему сына, то она стала не просто частью его семьи, а ее «сердцевиной», объединяющей, оберегающей и заботящейся обо всех и о каждом в отдельности.
Теперь настала очередь позаботиться и о ней… Павлу это было не под силу — восстановление после операции отнимало все силы: и физические, и моральные, и заниматься ее проблемами придется ему, тем, более, что он уже был вовлечен в круговорот событий.
Дмитрий Викторович позвонил Ивану Степановичу Коробову — начальнику службы охраны своих «предприятий» и внимательно выслушал предысторию событий, отчеты детективов и мнение самого Ивана Степановича.
По мнению Ивана Степановича «дело Бурмистрова» после частного расследования представлялось совсем не так, как в начале — выяснилось наличие слепых зон на охраняемой территории, о которых явно знали преступники и воспользовались одним из этих участков, чтобы проникнуть на территорию, а потом в дом, были найдены следы пребывания постороннего человека на чердаке и какого-то «груза», но выводы должен был сделать следователь, а следователь Знаменский ждал результатов экспертиз…
Можно было «как-то» ускорить эти процессы, но адвокат Бурмистрова бездействовал и подозреваемый «ждал» результатов и выводов в следственном изоляторе.
— На всякий случай я бы вывез Киру Дмитриевну и ее семью куда-нибудь на недельку, другую в какое-нибудь закрытое место без возможности с ней связаться, а мы бы посмотрели, послушали бы, последили бы…
— Да-да-да… — задумчиво протянул Дмитрий Викторович, быстро прикидывая какие «выгоды» он может получить из создавшейся ситуации. — Киру… изолирова