Постанывая, она снова опустилась в кресло и, взяв руку своего мужа, крепко пожала ее, прощаясь и подбадривая, а потом, повинуясь внезапному порыву, поднесла его руку к губам и поцеловала сжатые пальцы.
Мужские пальцы дрогнули, но Кира уже выпустила их из своего плена.
Бурмистров быстро повернулся и пошел к дверям.
В дверях он столкнулся с капитаном Знаменским.
— Все! Поехали! — распорядился представитель власти, не слушая возражений адвоката. — Мы и так продержали подозреваемого в доме дольше положенного времени. Ему давно пора быть в камере следственного изолятора.
Развернувшись, капитан пошел вниз по лестнице, краем уха слушая словесную перепалку подозреваемого с его доверенными лицами и одновременно прикидывая в уме, на что же он потратит полученную за временную отсрочку ареста сумму, лежащую у него во внутреннем кармане пиджака и вселяющую такие сладкие вполне осуществимые желания.
Услышав про камеру, Кира сжала кулаки и обнаружила, что печатка исчезла — где она могла ее потерять?
— Лаврентий останься и позаботься о Кире Дмитриевне. Поехали Борис. Я готов, — дрогнувшим голосом произнес Бурмистров, выходя в коридор.
Кира с надеждой смотрела в спину законного мужа, ожидая, что он обернется и попрощается, но он не обернулся — просто вышел из кабинета и закрыл за собой дверь — словно закрыл дверь в прошлую жизнь…
7
Утерев невольно набежавшие слезы, Кира опустила глаза вниз и увидела на ковре под столом золотую печатку Бурмистрова — видимо, печатка соскочила с пальца, когда она встала с кресла и схватилась за опухшую лодыжку.
Поджимая больную ногу, она осторожно опустилась на колени и полезла под стол.
— Рано уезжать! Ты же хотел со мной что-то обсудить…
Услышав этот голос, Кира замерла под столом, тут же забыв и о Вячеславе Львовиче Бурмистрове, и о его неприятностях, да и о своих собственных проблемах тоже…
Обаятельный, бархатистый баритон незнакомого мужчины живительным бальзамом изливался на страдающую душу, и душа замерла в восторженном упоении. Кира не вслушивалась в слова — просто наслаждалась музыкой мужского голоса и хотела, чтобы эта музыка продолжала звучать, как можно дольше. Но резкая боль в ноге привела ее в чувство.
Прогоняя наваждение, Кира потрясла головой — она взрослая, разумная женщина, а не юная, восторженная старлетка, легко впадающая в фанатичную влюбленность только заслышав звуки чарующего, мужского голоса — и наваждение растаяло. Она уже могла спокойно слушать этот голос и по достоинству оценить столь редкий божественный дар, данный простому человеку.
Голос был действительно необычный — мягкий, нежный, обворожительный и волнующий одновременно, но Кира не могла влюбиться в этот голос (хотя общеизвестно, что женщины любят ушами) и поддаться незримым волшебным чарам — она уже была влюблена в другой голос, чуть ниже по тембру, пусть и не такой «красочный» — в голос «любимого Шубина».
Подняв с пола массивную, золотую печатку, Кира села на пол под столом, вновь надела печатку на средний палец и, вытянув руку, немного полюбовалась ей. Бриллианты в полутьме (под столом) на черном камне сверкали особенно ярко.
Неожиданно дверь кабинета открылась, и Кира, прижав руку с печаткой к груди, сжалась под столом.
— Борис! — обратился обладатель бархатного баритона к адвокату Бурмистрова, входя в кабинет. — Ну, хоть ты ему скажи, что это неразумно — может, он тебя послушается! А где наша молодая?
Кира уже хотела сказать: «Я здесь», но представила себе, как это будет выглядеть — вылезать из-под стола на четвереньках «без одной ноги» попой кверху, цепляясь за все что под руку подвернется, да еще ругаться чуть ли не матом — нога с каждой минутой болела все больше, не очень лицеприятное зрелище, тем более для первого знакомства с «новобрачной».
Поэтому она, как всегда, передумала, не стала вылезать из-под стола и отзываться, решив, что человек заглянет в кабинет, ее не найдет и преспокойненько пойдет искать ее дальше по дому.
Сидя под столом, Кира недоуменно прислушалась к изменившемуся вдруг удивительному мужскому голосу — почему-то он потерял свое магическое обаяние и бархатистость, став почти обыкновенным.
Но, вопреки ее ожиданиям человек с бархатным баритоном не вышел из кабинета и не пошел ее искать, а вошел в кабинет и не один…
В кабинете произошло какое-то движение, кто-то неслышно (ворсистый ковер заглушал шаги) подошел к письменному столу, зашуршали бумаги, и раздался удивленный возглас мужчины с изменившимся баритоном.
— Он что сума сошел? Все имущество передал в управление этой женщине? Почему?
— Я его предупреждал, но он и слушать не захотел. Сказал: «Ты, брат Бориска, если что, за мою спину спрячешься, а она меня за свою спину от пули спрятала — даже если обманет, буду считать, что за свою жизнь с ней расплатился…».
— А сколько раз мы его от разорения спасали, он не считал…
— Нам остается только одно — принять все как есть, и извлечь из этой ситуации максимум пользы, — недовольно констатировал адвокат и, взяв со стола из футляра ручку с золотым пером Бурмистрова и любуясь ей, задумчиво продолжил: — Странная дамочка — эта госпожа Чичерина Кира Дмитриевна, так неожиданно свалившаяся на нашу с тобой голову. Приехала с утра пораньше и раз — подписала все бумаги. Одним росчерком пера этой великолепной ручки стала обладательницей всего имущества Славы! Но ты бы видел, с каким видом подписала! Будто сделала ему огромное одолжение…
— Еще бы ей такое не подписать! Собственности на десятки миллионов долларов, да акции банка, — заключил баритон и, усмехнувшись, самым обычным, ну может чуточку более красивым голосом, чем обычный, упрекнул адвоката: — А ты, Борис Яковлевич, ручечку то эту великолепную положи на место — не ровен час хозяин вернется и, не найдя подарка, осерчает…
— Ты все шутишь, Лаврентий, но от шуток твоих не весело, ядовитые они, как жало скорпиона.
— Ладно, не сердись на меня, брат Бориска! Выиграем дело, я тебе на радостях такую же ручку подарю и даже с монограммой! Но только, что мы будем делать с этой новоявленной женой? Она нам, зараза, все карты смешает — будет путаться под ногами со своими правами и документами перед носами трясти — искушение оставить себе все это богатство очень большое.
— Справимся, брат Лавруша. Пусть эта дамочка тратит деньги брата Вячека, а мы его делами займемся. Хорошо бы еще узнать, что это за дамочка и откуда она взялась на наши головы.
— Этим уже занимается служба безопасности нашего банка.
Разговаривая, мужчины направились к двери, и кабинет опустел.
8
Кабинет опустел, но Кира, усевшись поудобнее, все сидела под письменным столом, пережидая боль в ноге…
Она старалась не думать о Бурмистрове, о его преступлении и своих новых проблемах (с большими деньгами появляются и большие проблемы — только дураки думают, что у богатых людей «все в шоколаде»), но привычная «таблетка» не зацикливаться на ситуации сейчас почему-то не действовала, хотя Кира честно пыталась подумать о ремонте своей квартиры.
«— Красить стены или поклеить обои? Если поклеить те бархатные нежно-голубые обои, то нужно рулонов десять… Ремонт квартиры, ремонт конюшни, а еще надо приглядывать за домом Вячеслава Львовича — не могу же я разорваться…»
«— Ну, ты даешь старуха! Приглядывать за домом! — внутренний голос Киры иногда вмешивался в ее рассуждения, превращая ее монолог в диалог — ведь в споре рождаются истина! — Ты сейчас где?»
«— Под столом, — честно ответила Кира и тут же почувствовала себя круглой дурой. — Я в доме Бурмистрова».
«— Он тебе кто?»
«— Знакомый!»
«— Ты точно с дуба рухнула! Забыла, что здесь недавно произошло? Ты вышла за него замуж!»
«— Да, да, да… Я вышла замуж!.. «Я вышла замуж… Я должна… Я вас прошу меня оставить…»»
«— Эй-эй-эй, ты куда-то не туда. Я тебе про твое замужество толкую, а ты стишки читаешь! Ты вышла замуж за миллионера, нет, за миллиардера и теперь это все твое: и дом, и сад, и гараж, и машины, и газон перед домом — можешь его расковырять и засадить морковкой — никто слова не скажет!»
«— Стоп! Как-то это все не обычно и неправильно…»
«— Здрасьте, приехали! Ты зачем замуж выходила? Чтобы все бросить на произвол судьбы и заняться своим гребаным ремонтом? Теперь ты хозяйка загородного особняка и еще много чего!»
«— Да… Надо срочно связаться с Лаврентием Павловичем и адвокатом Вячеслава, как там его… Борисом Яковлевичем! Узнать о Вячеславе…»
«— Да-а! Случай уникальный и лечению не подлежит! Я тебе твержу, что ты стала богачкой, а если твой новоявленный супружник неожиданно преставится, то есть помрет, то станешь миллиардершей, а ты о чем волнуешься?!»
«— Так! Что бы я этого больше не слышала! Да, я могу «здесь жить, распоряжаться вещами и деньгами», но это не значит, что все это принадлежит лично мне».
«— А кто об этом знает? Ведь у вас с мужем устная договоренность, а человек хозяин своему слову: он слово дал, он и обратно взял!»
«— Все! Хватит! У меня просто баснословная зарплата и я должна добросовестно ее отрабатывать».
«— Сидя под столом? — съязвил напоследок внутренний голос и обиженно замолчал».
«— Точно! А чего это я тут сижу? «Мне же надо действовать!»»
И Кира начала выбираться из-под стола: осторожно перевернулась, встала на колени, охнула и снова плюхнулась на попу — к боли в лодыжке добавилась еще и боль в коленях — здорово она «приложилась» коленями о мраморные ступени!
Кира посидела немного и стала придумывать новый способ вылезания из-под стола без упора на больную ногу и колени…
— Вот так знакомая! — услышала она возмущенный голос экономки, открывающей дверь кабинета, и руками подтянула больную ногу обратно под стол. — Зову ее зову, а она дрыхнет без задних ног! Собака ее лохматая только за дверью надрывается. Даже проводить Вячеслава Львовича не вышла! Гнать ее надо отсюда в шею! Нахлебница! Видно, поживиться захотела, ан не вышло! Много вас таких у хозяина было… И Алка его сетей не избежала! Ведь говорила ей дуре, что он на ней не женится! Не послушалась…