Глава 7. Перед сном
— Ну вот, придётся платье стирать, — покраснела я из-за неловкой ситуации, и граф аккуратно отпустил меня, удостоверившись, что я стою на ногах.
— Матрёна всё сделает, не переживайте, — слегка хрипло проговорил он. — Вы в порядке? Гор не напугал вас?
— Всё хорошо. Простите, что доставляю вам столько неудобств, — я хотела улыбнуться, но губы лишь слегка дрогнули.
— Барин! Как же это так? Горушка! — по дорожке бежал бородатый мужик крепкого телосложения в кафтане.
— Ефим, уведи пса на место да проверь, где он подкоп сделал, — недовольно нахмурился граф.
— Будет сделано, Ваше Высокоблагородие, — мужчина подошёл к животному и опасливо покосился на него. — Гор, место! Место, я сказал!
Но пёс напрочь игнорировал их всех.
— Не слушается, барин, — Ефим обескураженно почесал затылок.
— Гораций, место, — улыбнулась я животному, махнув рукой. Тот, ко всеобщему удивлению, встал и нехотя побрёл по дорожке прочь.
— Надо же! Барышню послушался, — округлил глаза слуга. — Чай, хозяйку в ней признал? Али почуял чего… — но мужичок не договорил, заметив недобрый взгляд хозяина.
— Софья Андриановна, кажется, прогулка ваша окончена. Солнце почти село, комары летают, — и граф отмахнулся от пищащего насекомого.
— Да, вы правы, — вздохнула я. — На сегодня достаточно.
— Мари, тебе пора готовиться ко сну, — строго взглянул отец на дочь. Та всё это время стояла, застыв статуей и молча держа кулачки у груди. Видимо, она очень испугалась собаки.
— Машуня, не бойся. Гор ушёл. Давай почитаем сказки перед сном? — мне не хотелось отпускать девочку в таком состоянии.
— Угу, — кивнула она, опустив руки.
— Софья Андриановна, — граф строго посмотрел на меня, потом на дочь, о чём-то задумался на секунду и продолжил, — только не читайте долго.
Маша тут же улыбнулась. Наверное, граф изначально хотел запретить нам совместное чтение, но всё же передумал. Он поднял с земли трость и направился к дому, мы последовали за ним. Прогулка оказалась короткой, но насыщенной.
В детской нас ждала Матрёна — она, оказывается, приготовила для барышни лохань с горячей водой, чтобы искупать малышку.
— У-у-у, — сморщила носик девочка, — я не хочу мыться.
— Машуня, разве можно так говорить? — всплеснула я руками.
— Ох, барин ругаться будет, — погрозила рукой старушка. — В баню тогда вас отправлю.
— Ой, только не баню! — взвизгнула Маша.
— А давай возьмём игрушку какую-нибудь и её тоже искупаем? — предложила я, вспомнив, как сама любила в детстве купать кукол.
— Давай! — тут же оживилась Маша и подбежала к комоду, где сидели её любимые игрушки: плюшевые мишки, зайки, тряпичные куклы и одна фарфоровая. Именно её и выбрала девочка, протянув мне.
— До чего же красивая! — искренне восхитилась я, взяв куклу. — Как её зовут?
— Елена, — грустно улыбнулась девочка и добавила: — так звали мою маму. Мне кажется, кукла очень похожа на неё.
Я прикусила губу. Не хотелось напоминать ребёнку об умершей матери.
— Да, она очень красивая, — я развязала ленты, сняв шляпку с головы куклы. — Искупаем её.
Маша тут же начала раздеваться, и я помогла ей расшнуровать платье и расплести косу. В ванной комнате было тепло, в лохани парила вода, пахло земляничным мылом.
Мытьё превратилось в игру. Машуня с удовольствием искупала свою любимую куклу и даже не заметила, как Матрёна вымыла ей самой волосы и тело. Распаренная, чистая и довольная девочка надела длинную белую сорочку, завернула куклу в пелёнку и отправилась в кровать. Я присела рядом и при свете керосиновой лампы прочитала ей сказку про спящую красавицу всё из той же книги Шарля Перро.
Малышка уже начала засыпать, обнимая крепко куклу, я положила книгу на столик и собралась уходить, как вдруг девочка открыла сонные глазки и тихо прошептала:
— Софья, я хочу такую маму, как ты.
Моё сердце сжалось, и я закусила губу, не зная, что сказать. Веки у Машеньки тут же снова закрылись, и она заснула. Я облегчённо вздохнула и вышла из детской.
Не знаю, каким образом, но за сутки, проведённые рядом с Машей, я почувствовала симпатию и необъяснимое желание заботиться о ней. Да и девочка потянулась ко мне.
Моя комната находилась рядом. Я не стала зажигать лампу, на ощупь разделась и легла в кровать. Усталость навалилась на меня сразу, всё же сказывалось ещё недомогание. Правда, сон не торопился мной овладеть. В голове я прокручивала всё, что произошло со мной. С одной стороны, не верилось, что такое может быть. А с другой, я точно не сошла с ума и оказалась в прошлом в какой-то другой Российской империи. Что ж, будем разбираться и думать, как вернуться обратно домой.
Проснулась я рано от пения соловья. Птах так старался и выводил свои трели прямо под окном, что разбудил меня. Спросонья я не сразу сообразила, где нахожусь, и удивлённо оглядела комнату. Но в памяти быстро всплыли вчерашние воспоминания. Я в девятнадцатом веке, в доме графа Зотова на берегу Иртыша.
Ночь прошла с пользой, я уже не чувствовала слабости и вполне выспалась, несмотря на раннее пробуждение. Я привела себя в порядок — причесалась, умылась, оделась — и вышла из комнаты. Стоило мне оказаться в вестибюле, как я чуть ли не наткнулась на хозяина дома.
— Доброе утро, Константин Александрович, — робко произнесла я, рассматривая мужчину, который уже собирался выходить. На нём ладно сидел военный китель, подчёркивая стать его обладателя, в руках граф держал фуражку, а через плечо у него висела небольшая кожаная сумка.
— Доброе утро, Софья Андриановна, — склонил он голову. — Как спалось?
— Спасибо, хорошо. Вы уходите? Так рано? — искренне удивилась я.
— Да, мне нужно пораньше отправиться в крепость. Я отдал распоряжение кучеру, он отвезёт вас домой, когда княгиня Паташева прибудет за вами, — его губы дрогнули в лёгкой улыбке. Вдруг он шагнул, приблизившись, и его лучистые голубые глаза с надеждой посмотрели на меня. — Вы очень понравились Мари, она редко бывает такой оживлённой и улыбающейся, как вчера. Я надеюсь на ваш положительный ответ, Софья Андриановна. Но, боюсь, ваши чувства к моему брату станут помехой для принятия правильного решения.
— Чувства? — слегка опешила я.
— Вы же любите его, — нахмурил он брови.
— Вы хотели сказать «любила», — чуть резче, чем хотела, произнесла я. — Он женился на другой, и я остыла к нему. И, если честно, мне не хочется видеть вашего брата.
— Не беспокойтесь, Андрей тут не появляется. Нам хватает общения на службе, — уверенно отчеканил граф, и его взгляд стал мягче. — Простите, мне пора ехать. Послезавтра я заеду к вам, как и обещал. Всего доброго.
— До свидания, — сдержанно выдохнула я, неожиданно поняв для себя, что мне не хочется расставаться с ним надолго.
Граф надел офицерскую фуражку и вышел за дверь. Ощущение защищенности испарилось с его уходом. Он первый мужчина, которого я увидела, очнувшись в этом мире. Здесь я чувствовала себя комфортно и безопасно. Что ждёт меня за пределами этого дома? Страх и волнение снова охватили мой разум.
Глава 8. Омск
Через час за мной приехала Екатерина Николаевна. Как и обещал граф, кучер отвёз нас домой в открытом экипаже. Вот тогда я смогла рассмотреть местность.
Дом Константина Александровича находился на окраине города, и, когда мы выехали на улицу, я с жадностью принялась всматриваться в дома и различные постройки. В основном это были деревянные одноэтажные здания, никакого асфальта, естественно, — обычная грунтовая дорога, по которой тряслась наша бричка. Дожди не проливались несколько дней, и из-под колёс летела пыль. Иногда приходилось прикрывать платком нос, когда навстречу мчался какой-нибудь экипаж и пыльный шлейф от него достигал нас. Скудные посадки деревьев и кустов не спасали широкие грязные улицы.
Каменные строения появились только ближе к крепости, и я заметила колокольню Воскресенского собора и башенку лютеранской кирхи, которые находились за крепостной стеной. Сердце замирало оттого, какой вид города предстал передо мной. Это надо же! Макет крепости, который я когда-то видела в краеведческом музее, словно ожил, и я собственными глазами смотрела на Омск того времени.
Проезжая по ветхому деревянному мосту через узкую Омь, я почувствовала необычайное волнение. В памяти всплыли картины из моего мира, где на этом же месте стоял новый широкий мост из железа и бетона, по которому ехать было в разы надёжнее.
Оказавшись на левом берегу, я с замиранием сердца разглядывала Ильинскую церковь, которой в моём мире уже не существовало, — её разрушила советская власть. От красивого здания с белёными стенами и зелёными куполами веяло умиротворением и благодатью.
Екатерина Николаевна перекрестилась, когда бричка поравнялась с церковью, и я тоже быстро осенила себя крестом, склонив голову. Помнится, моя прабабушка всегда так делала, если рядом оказывался храм или церковь.
Дом, в котором мне предстояло жить, находился почти на окраине Казачьего форштадта. Большое деревянное одноэтажное здание, почерневшее от времени, выглядело как последнее пристанище для городской бедноты. Внутри было не лучше: стены тёмные, пахнет сыростью и варёной картошкой. Наша квартира оказалась в самом конце коридора. Две небольшие комнаты, маленькая кухня с печкой и закуток, отгороженный ширмой, где стояли рукомойник и ведро с крышкой вместо туалета. Мылись Паташевы в общественной бане раз в неделю. Желания испробовать на собственной шкуре услуги городской бани не возникло.
В гостиной стояли два кресла и диван, требующие замены обивки, большой круглый стол, а также стеллаж с книгами. Небольшое окно выходило на север и пропускало мало света, поэтому в комнате с белыми стенами было сумрачно даже в солнечную погоду.
— Вот здесь мы и жили с Соней последние полгода, — тяжело вздохнула Екатерина Николаевна, окинув взглядом комнату. — Спасибо графу Зотову, что выплатил наш долг хозяину. Хоть какая-то передышка будет. Надеюсь, в следующем месяце мы найдём средства оплатить аренду. Не знаю, с чего вдруг он проявил благородство?