Я была полностью согласна с папой. В этом районе были хорошие школы, и даже до офиса доктора Путман можно было дойти пешком. И, хотя я еще немного сомневалась, отец был на сто процентов уверен и сделал хозяевам дома предложение, которое те приняли в течение нескольких часов. Джо и Донна строили себе новый коттедж, который должен был быть готов в июне. Они хотели подписать все документы и продать дом, но потом до июня снимать его у нас. Меня такой расклад вполне устраивал, так как мы планировали заселяться только после окончания учебного года. Я надеялась, что переезд во время летних каникул дети воспримут не так болезненно и у них будет время привыкнуть, прежде чем пойти в новую школу.
— Папа, а ты уверен, что готов потратить такую большую сумму на приобретение жилья для нас? — спросила я отца, когда на следующий день мы вместе обедали. — Ты вложишь в этот коттедж все свои деньги, тебя это не беспокоит? Ведь они еще могут тебе пригодиться.
— Ди, а что я буду делать с этими деньгами? Мне уже почти восемьдесят пять. Ты бы в любом случае их получила, сейчас или после моей смерти. Но сейчас они тебе нужнее.
Ночью, после того как хозяева дома приняли наше предложение, прошел сильный снегопад, и на следующий день школы был закрыты. Мы с детьми несколько часов провели на улице, строили снежные крепости и катались с горки. Потом устроились около зажженного камина и соревновались в том, кто сможет собрать из Lego самого интересного робота. Чарльз заявил, что, несмотря на погоду, поедет в офис.
— Мама, — сказала Элли, не поднимая глаз от робота, которого собирала, — вы с папой собираетесь разводиться?
Глаза и рот Сэмми широко раскрылись от неожиданности. Он бросил детали, которые пытался соединить, и воскликнул: «Не хочу больше в это играть!»
— Ладно, тогда давайте сядем поудобнее и поговорим… Лучше на диване.
— Я здесь сяду, — Элли пододвинула «кресло хиппи» и села в него, накрыв колени теплым пледом. Сэмми устроился со мной.
— Есть некоторые важные вещи, о которых мы еще не говорили. Вы наверняка заметили, что мама с папой уже давно не очень хорошо ладят…
— Папе было совершенно все равно, когда ты болела. Это просто подло. — Сын посмотрел на меня. В его глазах были слезы.
— Ну я точно не знаю, что чувствовал ваш отец по поводу моей болезни, но, вероятно, было сложно с этим справиться, — я обняла и притянула Сэма к себе поближе. Элли пересела на диван и положила голову мне на плечо.
— У нас есть серьезные и неприятные проблемы, которые пугают папу, меня и, конечно, вас. Отвечу на твой вопрос, Элли. Да, в конце прошлого учебного года мы решили разойтись. Мы оба вас любим и будем о вас заботиться, об этом не стоит волноваться. Я выздоровела и живу во многом ради того, чтобы быть с вами. А еще мы с дедушкой купили дом, который, как мне кажется, вам очень понравится. По соседству живет много детей, и вам будет с кем там дружить и играть. Мы можем вместе съездить и посмотреть его, чтобы решить, что вы хотите купить для своих комнат.
— Ясно. А мы можем сейчас закончить собирать роботов? — спросил Сэмми.
— Конечно, — я взъерошила его волосы, взяла несколько деталей и вставила в ладонь одной из фигурок лазерный меч.
Моя нервная система за прошедшие годы сильно пострадала, я часто повышала голос на детей и могла вспылить, но никогда, ни разу в жизни не подняла на них руку. Поэтому я очень удивилась, когда однажды, прикрикнув на Сэма, услышала от него:
— Мама, не бей меня.
В какой-то из дней я заметила, что одно ухо у сына красное. Элли объяснила, что Чарльз дернул Сэма за ухо, когда тот недостаточно быстро отреагировал на его просьбу. Потом я увидела на руке сына красное пятно. Как-то раз, когда дети провели с отцом целое утро и потом мы собирались поехать на ярмарку, Сэмми упал на диван и заплакал.
— В чем дело, малыш? — спросила я, гладя его по спине. Сын продолжал плакать.
— Мама, скажи папе, чтобы он не делал мне больно, — произнес через некоторое время Сэм.
— Что произошло? — спросила я Элли, продолжая гладить спину сына.
— Сэмми недостаточно быстро вошел в лифт, — ответила она. — И папа пнул его ногой по попе. Я сказала отцу, чтобы он больше так не поступал. И потом сказала Сэмми, чтобы тот не тормозил, — добавила Элли.
Я наклонилась и обняла Сэма.
— Обещаю, что папа больше не будет тебя бить. Я с ним сегодня поговорю. И на будущее: если в компании с отцом вам становится страшно или что-то идет не так, немедленно звоните мне.
До отъезда на ярмарку я попросила своего адвоката направить Чарльзу письмо с предупреждением о том, что, если тот еще раз поднимет руку на Сэма, я сообщу в полицию и Департамент социального обеспечения и защиты детей.
Хотя я знала, что Чарльз получил письмо, он ни словом о нем не обмолвился. После этого случая каждый раз, когда муж был недоволен поведением детей, он подробно сообщал мне, что именно произошло и при каких обстоятельствах. Чарльз понимал, что я не бросала слов на ветер. Это было хрестоматийное поведение самовлюбленного человека, который уважает людей только тогда, когда знает, что у них есть сила.
Глава 32
— Пап, а мы можем сегодня заночевать в спальниках у камина? — спросил Сэм, обняв Чарльза, который только что вошел в дом. Сын весь день только и говорил о том, что в нынешний холодный мартовский вечер хочет провести ночь в спальнике, как турист. — У нас есть печенье, зефир, шоколад, мы можем сделать «сморы»[25]. Ну пожалуйста, пожалуйста…
— Я не буду спать в гостиной, но «сморы» съела бы с удовольствием, — вставила Элли, когда вышла в коридор и услышала просьбу Сэмми.
— Почему бы и нет? Сегодня пятница, завтра вам не надо идти в школу. Подготовим все необходимое после ужина, — ответил Чарльз. Сын стремглав бросился за своим спальником и подушками.
Пока все собирались на кухне, я сняла с полки пару корзин. На самом верху одной из них оказалась матерчатая шляпа с узором из рыб и птиц. Из ободка вокруг тульи торчало перо тукана.
— Классная шляпа. Откуда она? — спросила Элли, взяла ее и стала внимательно рассматривать. — Птицы и рыбы, отличный принт.
— Точно, — сказал Чарльз. — Когда вы еще не родились, я был на Гавайях. Я оказался на самом большой острове, ведь они состоят из целого ряда островов. Там я встретил человека, у которого был тукан по кличке Токо. Этот человек делал шляпы, одну из которых я и купил. И это перо тукана Токо.
— Вау! — воскликнул Сэм, взял головной убор у Элли и тоже внимательно осмотрел.
Чарльз несказанно удивил меня своей интерпретацией событий, при которых была куплена эта шляпа. Муж был тогда на Гавайях не один, а со мной. И этот головной убор он купил мне.
Однако супруг изложил все так, будто в одиночку слетал на острова. Это было его путешествие, его шляпа и его собственные воспоминания. Даже в то время, рассказывая детям о прошлом, я никогда не забывала упомянуть Чарльза. И всегда говорила «мы». Я почувствовала, что злость вскипает, как волна. Было неприятно, что ко мне относятся так, словно я не существовала.
— Мы тогда чудесно отдохнули. Песок на пляже был черным от вулканического пепла, небо — синим, вода — изумрудного цвета, еда — великолепной, а тукан Токо — просто красавец. Верно, Чарльз?
Чарльз молчал, и его щека начала дергаться. Я никак не могла повлиять на то, как муж говорил про меня, когда меня не было рядом, но, черт возьми, я не собиралась позволять ему меня игнорировать в моем присутствии в собственном же доме. То, что я сделала, сложно назвать великим прорывом, но я почувствовала себя окрыленной. Я превратила рассказ Чарльза в повествование о нашей поездке на Гавайи, прекрасно понимая, что единственная моя заслуга в этой ситуации — это то, что я не позволила ему сделать себя жертвой утаивания и лжи, не дала возможности отрицать мое существование.
Для того чтобы получить над Чарльзом хоть какую-то власть и добыть для суда улики, мне надо было сделать ксерокопии некоторых страниц его дневника. Там было достаточно свидетельств, которые я могла бы использовать в свою пользу. Больше всего мне хотелось скопировать листы, где он признается, что за деньги выписывал рецепты. Это выставит его в очень плохом свете в зале суда. Или же я могу просто использовать дневниковые записи как рычаг давления, ведь Чарльз побоится лишиться лицензии.
Как нельзя кстати, муж согласился отвезти детей на недавно открывшуюся в одном из музеев Вашингтона выставку «Звездные войны». (Видимо, Виктории не было в городе.) Элли, Сэмми и Чарльз уехали приблизительно в полдень, и я тут же позвонила знакомому — Рику, с которым раньше работала в больнице и с тех пор немного поддерживала связь. Я знала, что дома у него есть ксерокс.
— Конечно, выезжай. Сейчас поставлю чайник и проверю, есть ли бумага в аппарате. Я буду копировать, а вы с Джейн сможете поболтать.
— Буду через полчаса!
Я спустилась в подвал, взяла со стола Чарльза его дневник и побежала к машине. Сердце колотилось в груди, как птица в клетке. Я чувствовала себя ребенком, который собирается сделать то, что ему запрещают. «Это ради детей», — успокаивала я себя.
Через полчаса мы с Джейн и правда сидели на кухне и пили чай. Рик в соседней комнате снимал копии и периодически восклицал:
— Да это уже просто за гранью! У Чарльза проблемы с головой. Когда ты переезжаешь? Чем скорее, тем лучше!
В груди было ощущение, будто резинку растягивали с такой силой, что она вот-вот порвется и улетит в неизвестном направлении. Ощущение опасности было самым реальным. Несмотря на то что Чарльз особо не скрывал ни дневник, ни электронные переписки с Викторией, возможно, он все же не догадывался, что я перейду эту черту: буду не только читать, но и копировать его записи. Муж писал ужасные вещи обо мне, но в тот момент я чувствовала себя виноватой перед ним.