Беспорядочная стрельба, начавшаяся, лишь только автомобиль свернул за поворот, озадачила притаившихся юношу и девушку: не могут же матросы стрелять друг в друга!
— Так это же наши ночные визитеры! — догадался Флинт. — Говоришь, их было восемь? Матросов-то поболе. И пулемет у них вон стучит! Чего ж тогда эти белые сунулись? Решиться на такое — форменное самоубийство! Столько дней оберегаться: проезжих путей сторониться, по горам идти, и так глупо влипнуть!
— А если б они напали на нас?.. — содрогнулась Ольга.
— Да уж, бог отвел! — согласился Флинт.
— Нечипоренко! — кричал в это время водителю матрос-пулеметчик. — Поставь машину напротив, я их в упор уложу! Пока ребята до них доберутся… У нас лишних нет!
Водитель, стараясь не поднимать голову из-за руля, подогнал автомобиль, как просил пулеметчик, и тот дал очередь по стрелявшим из засады. Нечипоренко воспользовался моментом, выскользнул из-за приоткрытой дверцы — нахождения в автомобиле при такой перестрелке напоминало сидение в клетке: жди, пока тебя подстрелят, уж лучше смерть в бою! Он кинулся за бегущими и стреляющими на ходу товарищами, как вдруг понял, что не слышит звука пулемета. Матрос оглянулся: голова стрелка неподвижно лежала на лафете.
— Вашу мать! — разъярился Нечипоренко и бросился назад, к машине.
А подстрелил пулеметчика капитан царской армии Изосимов — лучший стрелок части, Георгиевский кавалер, чье имя стало легендой ещё в войне с немцами в 1914 году. Теперь он и сам погибал в неравной схватке.
Рассвирепев от наглости врага и потери товарищей, матросы, закусив зубами ленточки бескозырок, упрямо лезли наверх, выщелкивая по одному напавших, как стреляные патроны из обоймы…
Заметив, что пулемет опять оживает, Изосимов прицелился в стрелка, но тот сквозь прорезь прицела нашел его раньше…
Под пулями полегли все восемь. Двоих, что ещё шевелились, матросы прикончили штыками. Трупы так и оставили лежать там, где застала их смерть, только с собой забрали все, что могло иметь какую-либо ценность. Старшине достались именные часы какого-то поручика. С груди Изосимова сорвали Георгиевский крест — меж солдат эта награда ещё ценилась. Продуктов у убитых не осталось, как и спирта. Так что матросы не задержались.
Когда стихли выстрелы, Флинт перекрестился, Ольга последовала его примеру.
— Еще одни отмучились!
— Господи! — вдруг вспомнила Ольга. — Там же Ямщиков!
Она так стремительно рванулась из-за дерева, что Флинт еле успел её удержать:
— Погоди!
Через некоторое время послышалось фырчание отъезжающего автомобиля.
— Стой здесь, — наказал Флинт, сбегая вниз к дороге.
Вскоре он вернулся.
— Уехали. Пойдем смотреть, что нам осталось? Мертвецов не боишься?
— Не боюсь, — сжала зубы девушка.
Они вывели Таню из укрытия и проехали до того места, откуда только что доносилась стрельба. Снизу ничего не было видно, но Флинт снова загнал карету под деревья и по каким-то одному ему известным приметам стал уверенно карабкаться наверх.
Ольга полезла за ним.
Открывшееся зрелище было не для слабонервных: восемь залитых кровью неподвижных тел!
— Который из них Ямщиков? — полушепотом спросил Флинт, словно боясь их разбудить.
Ольга подавила в себе желание зажмуриться.
Ямщиков отыскался не сразу. Пуля попала ему в спину: он лежал вниз лицом поодаль от других, как если бы собрался убегать и на бегу был подстрелен.
— Но его ранение не смертельно, — растерянно сказала Ольга.
— Сейчас узнаем, — Флинт приподнял тело и перевернул его на спину. Действительно, только ранен, — подтвердил он, щупая пульс. — Хорошие люди погибают, а такие мерзавцы…
Ольга осмотрела рану.
— Ранение все же нелегкое. Если оставить его здесь, истечет кровью, а спасать убийцу своего мужа — не чересчур ли гуманно?
— Прежде чем решать, давай попробуем привести его в чувство, предложил Флинт.
— Но у нас нет даже воды, — беспомощно оглянулась вокруг девушка.
— Сейчас я принесу! — вызвался Флинт, и Ольга услышала, как он сбегает по тропинке, видимо, протоптанной уже матросами.
Перед Ольгой, раненый и беспомощный, но от этого не ставший лучше, лежал враг: не только убивший близкого княжне человека, — в отличие от Флинта, она в этом не сомневалась! — но и перевернувший всю её жизнь. Она была уверена: Ямщиков не простил Вадиму какую-то давнюю обиду. Но, во-первых, Ольга верила в порядочность Вадима — это не могло быть подлостью к товарищу по офицерскому училищу. Во-вторых, никакая обида не стоила человеческой жизни. Видимо, Жереба был просто мелочным, мстительным человеком…
Ресницы раненого затрепетали. Он увидел выплывавшее из тумана откуда-то знакомое женское лицо и выдохнул вопрос:
— Где я?
— На земле, — сухо обронила Ольга.
— Что со мной?
— Вас ранило в спину.
— Изосимов, сволочь! — проскрежетал зубами Ямщиков. — Кричал: "Вернись!" Куда? На погибель? Привыкли к идеалам: за веру, царя и отечество… Отстреливаться до последнего патрона!.. Кто вы?
— Не узнаете?
Запыхавшийся Флинт сунул Ольге фляжку с водой. Она с трудом преодолела в себе гадливость и напоила раненого.
— Теперь я вас узнал, — облегченно перевел дыхание тот. — Вы — жена Вадима… Зацепина. Вернее, уже вдова. Вам пойдет черный цвет!.. Четвертый, последний! Но главный зачинщик…
Ольга предупредительно сжала руку Флинта, хотевшего что-то сказать.
— …Устроили мне суд чести… За год до выпуска из училища! Идеалисты хреновы!
— Так это вы убили Вадима?
Ямщиков довольно покашлял, но кашель у него получился какой-то стариковский: "Кхе-кхе!"
— Он же шел ко мне в руки! Грех было упустить!.. Я даже не стал брать его под стражу, не правда ли?.. Он не захотел подвергать опасности вашу жизнь: "Сам погибай, а товарища выручай!".. Кхе-кхе!
— Значит, если бы он к вам не пришел, то все мы…
— Да уж из города бы не выехали!
Ольга поднялась на ноги, поймав себя на желании всадить обойму браунинга до последнего патрона в эту довольную кхекающую рожу!
— У меня нет никакого настроения возиться с такой дрянью! — пожаловалась она Флинту.
— У меня — тем более, — пожал плечами тот.
— Постойте, — забеспокоился Ямщиков, — вы же не оставите меня одного… истекать кровью?!
— Почему одного? — развел руками Флинт. — Здесь ещё семеро ваших товарищей!
— Нет! — испуганно закричал тот. — Я не могу лежать рядом с мертвецами!.. Вы — кто: большевики, анархисты?
— Просто люди, — сказала Ольга.
— Заберите меня отсюда, я заплачу!
— Керенками? — осведомился Флинт.
— Золотом! У меня много золота, драгоценностей… Их носили богатейшие женщины России…
— Вдобавок краденые! — хмыкнула Ольга.
— Этих людей нет в живых! — Ямщиков умоляюще посмотрел на них. — Я никого не убивал, но контрразведка… Поступали сведения о найденных сокровищах… Реквизировали награбленное у дезертиров, мародеров… в казну государства… А где государство?
— Спрятаны они, конечно, на необитаемом острове, карта потерялась… — откровенно смеялся над ним Флинт.
— Нет, мы успели вывезти их на Кубань… Красные напали. Пришлось закопать… Смешно, закопали в Копанской… Правда, хозяйку пришлось пустить в расход. Женщины… Их губит любопытство. Матрена… она догадалась… просила… нельзя было оставлять.
Его речь становилась бессвязной.
— Он бредит, — пробормотал Флинт, — ты по-прежнему уверена, что его рана не смертельна?
Ольга задумалась.
— Крови он потерял немного… Интересно: портупея сыграла роль тугой повязки и вместо бинта гимнастеркой зажала рану…
Раненый опять заговорил.
— Неужели не суждено… попользоваться… всю жизнь мечтал… такое богатство!.. Бог наказал… Зацепин… если бы он попросил прощения!.. Фигу показал, дурак!.. Никто их них не просил… донкихоты паршивые… Мадам!
Ольга наклонилась к нему.
— Фамилия Матрены была — Гречко. Легко запоминается… Может, найдете… в огороде… в левом дальнем углу… Бог призывает на суд…
— Перестаньте, — поморщилась Ольга, — вы ещё нас переживете!
Лицо Ямщикова исказила полуулыбка-полугримаса.
— Изосимов, сволочь!.. Простите… Пулю подпилил, хвастался: для злейшего врага придержу!..
Он закрыл глаза, дернулся и затих. Из уголка рта показалась струйка крови.
— Умер, — Ольга посмотрела на Флинта. — О какой подпиленной пуле он говорил?
— Военные сами изготавливают. Входное отверстие у неё маленькое, зато внутри у человека она все разворачивает! — он махнул рукой. — Зачем тебе такие подробности?
— А с убитыми что будем делать? — Ольга повернула к нему бледное лицо.
— Люди похоронят, — вздохнул Флинт. — У нас и лопаты-то нет… Пойдем, дорогой мой человек, дорога зовет!..
…Дядя Всеволод оказался среднего роста худощавым человеком с неожиданно густым басом. Ольга и Флинт столкнулись с ним на пороге его квартиры. Одетый в черную морскую форму с нашивками капитана первого ранга, Всеволод Александрович обрадовался им чрезвычайно.
— Какой сюрприз! А я уже и не чаял свидеться! Сашка! Совсем взрослый мужик! Это кто с тобой — невеста? Очень рад! Как, тоже Оленька?! — он мял и тискал племянника, то отодвигая его от себя и критически осматривая, то опять бросаясь обнимать. — Встреть я тебя на улице, ни за что не узнал бы!
Он спохватился.
— Как жаль, мне нужно идти! Вот вам ключ, располагайтесь! Гулять по улицам пока не советую. Посмотрю, что у вас за документы, может, надо будет новые справить… В девятнадцать ноль-ноль буду дома как штык, тогда и поговорим!
Он быстро ушел. Ольга с Флинтом вошли в его небольшую, но исключительно чистую комнатку. Это было жилище холостяка, которого, впрочем, иной раз навещает женщина, добавляя от себя для уюта белые занавесочки, скатерть на столе и взбитую пуховую подушку с кружевным покрывалом на железной солдатской кровати. Не вписывался в обстановку и диван, обтянутый кожей, с резной деревянной спинкой. Ольга с удовольствием на него опустилась.