т в лес, но в нужный момент отлавливают и возвращают в загоны.
Все это время, пока шли приготовления к грандиозному охотничьему забегу, мой дед, словно послушный ребенок, усиленно изображал неведение, играя в карты и обедая строго по расписанию. Разумеется, до него дошли слухи, что медведь был найден и содержался до поры до времени на заднем дворе его поместья, однако для сохранения интриги было негласно решено блюсти эту видимость.
Итак, нужно было «наследить» Раулем по пути охотничьего хода, как следят кошкой, когда приманивают лису. Егеря рассуждали так: мало кто способен выпить столько вина и сохранить при этом твердую руку. Подразним собак, дадим барону стрельнуть разок-другой и уведем Рауля. Таков был план.
В день охоты прибыли пикеры и егеря, пригнали стаю гончих, всадники расселись по седлам, и под бодрый распев охотничьего рожка группа из пятнадцати человек покинула замок. Вся ватага во главе с моим дедом неслась через долину, вспугивая птиц, громким топотом содрогая землю и оглашая окрестности Шеврёза. Так и вижу, как разгоряченные, в пышущем цветением воздухе, они летят вперед, предвкушая сладость травли. Собаки визжали от нетерпения, их поджарые конечности опережали носы – пестрые пятна, наводнившие долину, все как одна, голодные, резвые, попросту спущенные с цепи.
Добраться до места оказалось сущим наказанием, и барон был крайне раздражен тем, что пришлось пересечь речку Иветт, пройти четыре затянутых остролистом хвойных пролеска и обогнуть болотистый разлив. Он не подозревал, что все эти ухищрения были придуманы с одной лишь целью: вымотать собак, лошадей и, самое главное, самого барона. Для того, чтобы спасительная темнота опустилась на лес и долину, исказила расстояние, изменив его восприятие, все, чтобы не дать пуле угодить в цель в момент, когда Рауль и барон встретятся лицом к лицу.
Когда собаки наконец обнаружили живой медвежий след, уже смеркалось. Лес подернулся туманной дымкой и, вспугнутый непривычным шумом, выглядел совершенно чужим. Охотников окружила сумеречная стена, через которую лошадям было сложно идти. Каждый метр был ощутимым расстоянием, и воздух, уплотнившись, еще больше замедлял их ход. В конце концов группа всадников вышла на поляну. Народившаяся по весне трава здесь отдыхала: выпустив соки, они дурманила охотников медово-пряным ароматом, которого они не замечали. Их взоры были обращены вдаль, где виднелась сутулая фигура великана. Вокруг него, раскинувшись широким веером, бились собаки. Они надрывали глотки, обнаружив запах медведя, ускользающий, обманчивый. Наконец источник его был найден, и свора неистовствовала, одурманенная жаждой крови. Песьи хвосты превратились в железные канаты, они били вверх и вниз, а пена у рта пузырилась.
Но они не смели приблизиться. Собаки были хорошо обучены. Без приказа хозяина они могли только лаять и изнывать от нетерпения. Рауль, однако, хранил удивительную безмятежность, собирая с лапы неведомое лакомство, снятое с ближайшего куста. И только когда две или три псины, осмелев, попытались исподтишка укусить его за бедро, он сделал два упреждающих броска вперед, припав на передние лапы. Скорее инстинктивно, чем с угрозой, ведь он не знал подобных порывов, спокойная жизнь в неволе не взрастила в нем необходимости борьбы или самозащиты. Они были ему чужды.
Но собак это лишь раззадорило. Все больше свирепея, они обступали Рауля, сужая круг, выгнув спины, хрипя и скуля от желания по кусочку разодрать толстую шкуру, пахнущую диким зверем.
Наверняка барон не поверил своим глазам, когда увидел на расстоянии ста метров от себя живого медведя. Эта фигура – вы только подумайте, что за громадина был этот зверь, достоинство которого не могли уменьшить ни трусливо тявкающие псины, ни расслабленная поза. Могучая голова, плечи и лапы нечеловеческой силы.
Но Рауль вовсе не ощущал себя таким. Он вел себя как обычно. Увидев людей, засуетился в счастливом нетерпении и издал приветственный рык. Люди, без которых он не привык обходиться, обрадовали его. Вероятно, он считал, что вскоре отправится домой и сможет, наконец, отдохнуть на своей лежанке.
Барон слез с лошади и стал медленно двигаться по направлению к Раулю. По следам шли его спутники. И если мой дед шагал осторожно, осознавал опасность и, как истинный охотник, всегда был настороже, с ружьем наготове, то остальные были спокойны, ведь они знали, что Рауль не причинит им вреда, и, кроме того, спокойствия добавляло кое-что еще: патроны в ружье моего деда были втайне заменены на холостые прямо перед выездом. Так егеря свели вероятность убийства невинного животного к нулю, не желая рисковать и отдавать на откуп случая умение хозяина попадать в цель.
Барон взвел курок и навел ружье на Рауля, готовясь к выстрелу. Все вокруг затаилось. Изможденные лошади не били копытами, а люди оцепенели от напряжения. Темнота вдруг стала прозрачной, была видна каждая травинка, слышен каждый шорох. Лес и окрестности замерли в почтении перед этим гигантом. Но тут случилось неожиданное. Рауль, наклонив голову, какое-то время смотрел на барона и его подданных единственным глазом, а потом вдруг встал на задние лапы и принялся танцевать! Он раскачивался из стороны в сторону, тряс головой и вытягивал шею, приседая и игриво рыча. На глазах у охотников, под дулом ружья, он соединял обе лапы и снова разводил их в стороны, удерживая равновесие, кружился на манер балерины и притоптывал. Мое сердце болит, когда я представляю себе это зрелище: танцующий медведь с одним глазом – перед лицом смерти. Со стороны, наверное, казалось, будто он танцем вымаливает себе жизнь, а на деле – он лишь делал то, к чему привык. Всю свою жизнь при виде людей он принимался танцевать – так его учили, так он получал сладости, так он был воспитан. Он просто принял охотников за зрителей, вот и все.
Остальное произошло быстро.
Пуля, выпущенная бароном, пронзила плечо Рауля, но не убила его. Скрытый сумрачными тенями несчастный медведь, не знавший до этого подобной боли, взревел. Он заметался, рвясь с привязи, припадая на лапы, и растерянный крик о помощи разнесся по поляне, достигая ушей каждого, кто был тому свидетелем, проникая в самое сердце. А затем в нем что-то переменилось, и мощным рывком Рауль поднялся на дыбы, в одно мгновение став устрашающим. Говорят, он закрыл собой половину горизонта. Теперь уже псы, подвывая от страха, кинулись врассыпную, наконец-таки осознав, что имеют дело не с ленивым великаном, а с природным убийцей.
Куда бегут собаки в момент опасности? Они бегут к хозяину. Псины кинулись к ногам моего деда и сбили его с ног, опутывая, словно вертлявая стая живых канатов, не позволяющая никому подойти ближе, чтобы оказать помощь. Следуя лишь инстинктам и ничему больше, Рауль бросился прямо в эту гущу. И хлипкая привязь едва ли была ему помехой. Не думаю, что в темноте и суете он видел деда или имел желание навредить ему. Я предполагаю, что в моменты, подобные этому, животными правит сила более могущественная, чем любая из известных нам. Это та власть, от которой человек цепенеет и хватается за оружие. Нас охватывает благоговейный страх при взгляде на диких животных именно из-за уважения к этой силе. Хотя я уверен, что Рауль не осознавал ни мощь своей ярости, ни природное превосходство. Я думаю, в тот момент всем его существом владела смертельная обида.
Кто-то пытался отпугнуть его, отогнать от несчастного барона, но было поздно. Мой дед погиб на месте от множества рваных ран, нанесенных безжалостными когтями. Перед этим он все же успел выпустить единственную оставшуюся в его ружье пулю. Она и сразила Рауля наповал.
***
– Пуля! Но как же? – воскликнули гости хором. – Заряд же должен был быть холостым!
– Амбруаз Моро подменил холостые патроны на настоящие. Этот человек не мог допустить, чтобы барон уехал разочарованным, не воспользовавшись сполна его подношением. Ведь в таком случае Моро не смог бы рассчитывать на привилегии. Этот человек был сущим дьяволом!
– Но почему Рауль не сбежал? Он же видел, что на него было направлено ружье! – воскликнула Мадлен.
– Это был цирковой медведь, – пожал плечами Марсель. – Люди для него делились лишь на два вида: друзья и зрители. Откуда ему было знать, как выглядит оружие?
В комнате было тихо. Каминные часы двигались в заведенном ритме, лед звенел в опустевших бокалах.
– Все-таки в нашей семье мы предпочитаем считать это несчастным случаем, – продолжил Марсель. – Ведь Моро так и не признался, что купил Рауля и по сути подставил под пули. Все предпочли сделать вид, будто в лесу Шеврёз и в самом деле водился медведь.
Последнее желание
Она не сразу заметила, что старик наблюдает за ней. А когда заметила, уже не могла думать ни о чем другом. То и дело Жанна посматривала на чужой столик и, ловя на себе пристальный взгляд, быстро отворачивалась. Этот стариковский прищур не льстил, а почему-то тревожил. Он – и еще неправдоподобная живость облика и внимательные глаза, пришторенные тяжелыми веками.
Она постаралась отвлечься и принялась разглядывать зеленорукие пальмы, раскинувшиеся по краям аллеи. Любовалась нарядной публикой, смотрела на пенный горизонт и закатное солнце, стекающее по мачтам яростно сверкающих яхт. Но тут же мысленно возвращалась и снова ловила раздевающий взгляд южных глаз, бесстыдно скользивший по ее плечам.
– Скоро принесут устриц, – произнес Кристоф и в нетерпении посмотрел в сторону кухни.
– Угу, – кивнула Жанна и уставилась на укутанную белым саваном бутылку, разделявшую пару.
– Налить еще вина?
– Там мужчина, – вместо ответа сказала она. – Он постоянно смотрит на меня.
– Где?
– Не оглядывайся. Старик в шляпе и с бородой. Сидит прямо за тобой.
– Чего он хочет?
– Не знаю, – пожала она плечами.
Принесли устриц, и на некоторое время девушка отвлеклась, но вскоре с неприязнью осознала, что глаза старика все также ласкают ее облик.
– Мне не по себе, – процедила Жанна сквозь зубы. – Давай уйдем отсюда.