Она приподняла брови в молчаливом удивлении, но ничего не сказала. Вышла в коридор и приказала первой увиденной служанке подать господину что-нибудь перекусить. Вернувшись, она помогла Такеши завязать оби, не сводя с него внимательного, вопросительного взгляда.
— Нарамаро и Хиаши-сан, — хмыкнув, пояснил Такеши. — Старик через дочь уговаривает нашего Сёгуна, чтобы ему вернули внучку.
— Вот как.
— Нарамаро, конечно, никогда мне не прикажет, — он пожал плечами. — Мы поклялись тогда Фухито. Но меня… — он сделал паузу, подбирая нужное слово, — меня беспокоит Хиаши-сан. И то, что он внушает Томоэ. Мы ведь даже не читаем ее письма деду, — Такеши выразительно посмотрел на Наоми, и она почувствовала, как на щеках проступил легкий румянец.
— Что она может писать, она еще слишком мала. И что опасного может писать Хиаши-сан такой маленькой девочке?
— Например, что ты ей не мать, — раздельно произнес Такеши. — Я думаю, Хиаши-сан через Томоэ хочет вернуть себе былую власть и влияние. Фухито очень хорошо знал, что делал, когда просил меня позаботиться о дочери. Он никогда не смел идти против главы своего клана, но он во многом не соглашался с Хиаши-саном. Если бы он не был моим другом…
Он резко замолчал, оборвав себя на полуслове, потому что услышал доносившиеся из коридора шаги. А через мгновение в спальню вошли служанки, держа в руках подносы с яствами — множество маленьких тарелочек, кувшинчиков, подставочек и пиал. Ни он, ни Наоми не проронили и слова, пока девушки с поклонами не скрылись за дверьми.
— Раньше ты не опасался говорить при слугах, — задумчиво произнесла Наоми.
— Глупость свойственна молодости, — отшутившись, Такеши ушел от прямого ответа. Он взял палочки и подцепил к себе на тарелку несколько кусочков рыбы и пару шариков из риса.
— Если бы Фухито не был моим другом, и Акико не была в девичестве Фудзивара, к Хиаши-сану сейчас никто не прислушивался бы, — Такеши продолжил прерванную мысль. — Нарамаро слушает его, потому что у него нет выбора, — он хмыкнул. — Но время Фудзивара — в былом величии, в котором себя запомнил старик — ушло, — жестко закончил он.
— Пора рассказать Томоэ, как умерли ее родители, — Наоми некоторое время раздумывала над своими словами, прежде чем решилась заговорить. — Я знаю, раньше я считала иначе… но то, что ты говоришь!.. давай отдадим ей часть писем отца и их с Ёрико дзисэй?
Отложив в сторону палочки, Такеши задумчиво побарабанил пальцами по столу.
— Я не хочу ее терять. Ни ее, ни Хоши, — глухо сказала Наоми, отвернув в сторону лицо.
— Не потеряешь, — спокойно возразил он. Тот, кто не знал Такеши, мог бы даже подумать, что он говорит мягко. — Они просто взрослеют и проверяют степень того, что им дозволено.
— Ты тоже проверял? — она улыбнулась, представив маленького Такеши.
— Конечно, — он широко ухмыльнулся. — Отец выпорол пару раз, и я как-то поумерил свой пыл. Но, видишь ли, поскольку в моем клане не бьют дочерей… придется разговаривать.
Наоми рассмеялась, хотя не было похоже, чтобы Такеши шутил. Во всяком случае его лицо хранило серьезное выражение. Он в ответ пожал плечами и вернулся к еде, и Наоми вдруг захотелось отложить все тяжелые разговоры на потом.
У нее еще будет время рассказать ему, что они лишились с потерей клана Токугава половины своего дохода, и она подготовила перечень расходов, которые необходимо урезать. И не все из них можно урезать безболезненно.
Завтра. Они поговорят об этом — и о многом другом — завтра. О том, что обильные летние дожди, которых не помнили даже старики, подтопили несколько деревень и привели к оползню, уничтожившему одно из наиболее плодородных рисовых полей. О том, что самураям пора менять доспехи, и на это нужно золото, которого и так не хватает. О том, что от Асакура пришло письмо — он зовет их приехать и на этот раз все же познакомить Хоши и его внука. О том, что для Томоэ уже давно пора присматривать жениха. О том, что Ханами ждет дитя и вновь станет матерью, а она — Наоми — нет. О недовольстве среди крестьян, о котором ей рассказал вернувшийся из объезда деревень Масато. О полупустых хранилищах, которые пора заполнять. О скудном урожае, к которому нужно готовиться, и о полуголодной зиме, которая их ждет. О том, что на границах их земель начали промышлять разбойники…
Она вздохнула и подавила порыв немедленно дотронуться до Такеши, прижаться, почувствовать его тепло. Она же не дитя, чтобы искать утешение у взрослого!
— Обсудим завтра.
Наоми вздрогнула и подняла на Такеши недоверчивый, удивленный взгляд. Кажется, он уже давно закончил трапезу и смотрел на нее все это время.
— У тебя по-прежнему все написано на лице, — он протянул руку и провел кончиками пальцев по ее щеке. Прикосновение вышло шершавым, грубоватым — как его кожа. — Я устал после Камакуры. Если твои новости могут подождать, то пусть.
— Могут, — она кивнула со слабой улыбкой и перехватила его ладонь, накрыв сверху своей, и потерлась щекой.
Он сказал, что устал. Не впервые ли за все годы их брака? Для него признаться в таком — как расписаться в собственной слабости. Такеши не позволял себе подобного ни разу. Но даже он был человеком — уж это Наоми поняла давно.
— Идем, — она встала и, не отпуская руки, потянула его за собой. Ей все же пришлось разжать пальцы, чтобы Такеши мог опереться на здоровую руку. Прошло то время, когда он мог встать с колен, не касаясь татами. Исчезло под грузом полученных ранений и пережитых пыток.
Они дошли до футона и она заставила его снять домашнее кимоно и остаться в хакама, и в кои-то веки Такеши ей не противился. Шелковая ткань с тихим шелестом опустилась на татами, и Наоми подтолкнула мужа к футону, чтобы он лег на живот. Она опустилась на него сверху и долго мяла-гладила-массировала напряженные спину и плечи, разминала уставшие мышцы, водила пальцами по старым шрамам, едва ощутимо касалась губами редких родинок. И через какое-то время она почувствовала, как он расслабляется, как становится податливее, как перестает ей сопротивляться — пусть даже неосознанно. Ей даже показалось, что он задремал — пока Такеши не перевернулся, мягко отстранив ее руки, и не подмял под себя. В тот раз она действительно поняла, что значит заниматься любовью.
Глава 52. Камакура
С поспешностью, вовсе не полагающейся госпоже Минамото, Наоми легкой походкой шла по многочисленным коридорам главного дома поместья. Она рассеянно кивала в ответ на приветствия редких слуг, встречавшихся ей на пути — наступало время ужина, и почти все они были заняты предстоящей трапезой.
Она остановилась перед закрытыми дверьми, перевела дыхание, пробежалась пальцами по щекам и прическе, пригладила волосы и вошла в комнату, где за низким столиком в ожидании трапезы собралась ее семья — муж и девочки. В комнату сквозь седзи проникал золотистый свет заходящего солнца и яркими всполохами играл на камонах клана Минамото, вышитых на кимоно, превращая алый цвет веера в кроваво-красный.
— Госпожа?.. — позади нее служанка просунула голову в проем между неплотно закрытых створок, и Наоми кивнула ей: ужин можно подавать.
… — туда ехать?
Ненадолго затихший с ее приходом разговор девочек возобновился с еще бОльшим оживлением.
— Дней пять, если в рикше, — отозвался Такеши.
— А мы поедем в рикше?
— Конечно. Ваши кимоно не выдержит ни одна лошадь, — с серьезным лицом кивнул он, и девочки тотчас запротестовали.
— Кимоно куда легче самурайского доспеха, — Наоми опустилась за стол напротив мужа и слегка качнула головой. — Ты несправедлив, дорогой.
Такеши усмехнулся, привычно дернув уголком губ.
Он намеренно подшучивал над дочерью и воспитанницей, а те были слишком взбудоражены мыслями о предстоящем путешествии в Камакуру. Еще пара дней, и он пожалеет, что согласился с Наоми и рассказал о нем так рано — почти за месяц. Неужели теперь ближайшие четыре недели ему предстоит во время каждой трапезы слушать о весеннем приеме Сёгуна?
В этом году Нарамаро решил возобновить давнюю и порядком позабытую традицию, когда раз в год, обычно весной, знать привозила в Эдо старших детей — наследников великих кланов. Только вот преследуя благую цель — как можно раньше познакомить друг с другом тех, кому однажды придется вступить в брак, заключить военный союз или же убить, Сёгун не вспомнил (или же просто не знал), что Императоры руководствовались совсем иными мотивами, когда заставляли своих поданных отправляться в небезопасный путь в столицу вместе с детьми. Так было гораздо легче ими управлять — не каждый будет перечить, когда к горлу его старшего сына или даже дочери в любую секунду могут приставить лезвие катаны.
Сперва Такеши злился, потому что не хотел никуда везти ни дочь, ни жену. Это было опасно. Но очень скоро он осознал, что Нарамаро сделал ему поистине невероятный подарок, сам того не осознавая.
В Эдо Такеши встретится с Дайго-саном. Ему выпадет редчайший шанс, ведь старик был не глуп. Он вел затворнический образ жизни, совсем как сам Минамото, и редко покидал стены поместья. А после их последней встречи в родовом поместье Такеши, Асакура пропустил по различным причинам три заседания бакуфу. Он оговаривался болезнью, но Минамото думал, что старик затаился.
И тут ему впервые за долгое время улыбнулась удача. Уж встречу наследников старик ни за что не пропустит.
— Матушка, а ты когда-нибудь там бывала? — глаза Хоши светились от предвкушения.
— Ни разу. Но я знаю, что там мы увидим море, — Наоми мягко улыбнулась.
— Море…? — недоверчиво, нараспев, переспросила девочка. — Море.
— Залив, — с усмешкой поправил обеих Такеши. — Залив Сагами.
Ни девочки, ни Наоми никогда не видели ничего больше озера. Море или залив были для них лишь словами, но перед глазами живое воображение рисовало картины из прочитанных свитков: шелест волн, крики чаек, бескрайняя синева под бескрайним небом, плеск воды, лучи солнца на подернутой рябью глади.
Томоэ с молчаливым вниманием прислушивалась к их разговору, хотя ничего не говорила сама. С возрастом она все больше и больше становилась похожей на отца — в их молодости Фухито говорил еще реже, чем Такеши, как бы ни было трудно такое представить.