— Ты так уверен?
— Оно сейчас самое надежное для него укрытие. Там лес с двух сторон, его не пройти войску… если только… — Такеши заговорил тише, почти забормотал, словно пытался уловить мысль на краю сознания. — Не пройдет войско, но не пара дюжин! — в его взгляде полыхнул огонь предвкушения.
Такеши улыбнулся, что случалось крайне редко, и кивнул, придя к согласию с самим собой. Нарамаро оторопело смотрел на него, не совсем улавливая ход мыслей.
— Я знаю их лес, — пояснил Минамото, запал которого все еще не погас. — Я долго бродил по нему после побега, пока меня не нашел старик. У поместья нет стен со стороны леса. Видимо, Тайра считают, что он непроходим. Я и сам так считал, — он хмыкнул. — Но нет ничего непроходимого.
— Ты войдешь в поместье с тыла, а я ударю в лоб, — завершил его мысль Нарамаро. — Только нужно предельно точно подгадать время.
— Не помешало бы, — развеселившись, Такеши фыркнул. — Не хотел бы оказаться в окружении Тайра в сердце их клана лишь с дюжиной самураев. У меня осталось не так много целых конечностей, — и, посмеиваясь, он взмахнул культей.
Татибана одарил его странным взглядом, не вполне разделяя причины веселья. Он не думал, что когда-нибудь увидит, как Такеши Минамото станет шутить о своей отрубленной руке.
Когда они, наконец, достигли вершины холма, уже наступил поздний вечер. В свете луны, который больше не был столь ярким, они поспешно разбили лагерь, не став тратить время и усилия на разведение огня. Поужинали холодным рисом прямо из котелков и на ночлег устроились по несколько человек в палатке. Их стало не хватать, после того как они оставили увязшие повозки вместе со всей поклажей в грязи.
Такеши и Нарамаро долго разглядывали карты и высчитывали время, которое потребуется, чтобы добраться до поместья Тайра через лес. По всему выходило, что Минамото следует выдвигаться с отрядом уже утром. Так у него будет несколько дней в запасе, которые наверняка пригодятся, пока они станут блуждать по лесу.
Но Такеши знал, что он не заблудится. Он навсегда запомнил и лес, и свой путь сквозь него. Такое не забывается.
Потерев уставшие глаза, усилием воли он сдержал вздох. Будь рядом Яшамару или Масато, перед Такеши не встал бы вопрос о самураях, которых он возьмет с собой. Он переложил бы эту заботу на их плечи и только бы одобрил сделанный ими выбор. Теперь же ему предстоит сформировать отряд самому.
— Объявим об этом утром и выдвинемся уже после полудня, — заключил он. — Кого мы оставим догонять?
— Всех крестьян, — немедленно отреагировал Нарамаро. — Мальчишек.
— Первые разбегутся, а вторые… Зачем тогда их было набирать? — Такеши дернул плечом, уже с трудом подавляя накопившееся за долгий день недовольство. — Нужно взять с собой половину тех и тех.
— Крестьян оставим, пусть разбегаются, — упрямо произнес Нарамаро. — Разберемся с этим, когда все будет кончено. Они будут нас задерживать, и какой смысл тогда разделяться?
Такеши фыркнул и промолчал. Если судить непредвзято, то Татибана был прав.
— За завтрашний день нужно посмотреть, кто болен, ранен или ослаб. Их также оставим.
— Нужно, чтобы с ними остался кто-то, кто может отдавать приказы. Они должны добраться до Тайра, и добраться вовремя, чтобы подкрепить наши силы на случай долгой осады
— Сатоки? — предположил Нарамаро и, заметив пробежавшую по лицу Такеши тень, удивился. — Что не так? Раньше ты выделял его среди прочих.
— Раньше… — повторил Минамото. — В нем что-то изменилось после сэппуку Фухито
— После сэппуку Фухито что-то изменилось в каждом из нас, — возразил Нарамаро и стиснул зубы. — Я доверяю ему больше, чем кому бы то ни было кроме себя и тебя.
— Я тоже, — после некоторых размышлений согласился Такеши. — Хорошо, пусть будет Сатоки. Поговорим с ним завтра.
Он откинулся на футон, укрылся плащом и в ту же секунду провалился в сон.
Когда Такеши проснулся от присутствия чужого человека в палатке, ему показалось, что он спал меньше минуты. Он замер на секунду, а после вскинул руку с кинжалом в тот момент, когда силуэт склонился над ним, так, что лезвие как раз коснулось незащищенной кожи на шее чужака.
Через мгновение Такеши узнал в человеке Мамору и, тихо выругавшись, слегка отвел лезвие, но все еще оставив его в опасной близости от мальчишки. Тот смотрел на него широко распахнутыми глазами, задержав дыхание; только быстро-быстро пульсировала жилка на шее.
— Щенок, — Минамото пожалел, что не может второй рукой отвесить мальчишке затрещину. — Кто учил тебя подкрадываться? Ты мог быть уже мертв.
Мамору тяжело сглотнул, и на его лице явно отразилось облегчение, когда Такеши, наконец, опустил руку с кинжалом.
— Что случилось? — спросил мужчина с нехорошим предчувствием. Едва ли мальчишка просто так осмелился вломиться к нему в палатку посреди ночи. Он посмотрел направо: футон Нарамаро был пуст.
— Сатоки-сан мертв, — на одном дыхании выпалил Мамору и поежился. — Я нашел его, когда патрулировал северную сторону лагеря.
Такеши готов был взвыть от бешенства. Он не сомневался в следующих словах Мамору.
— Он совершил сэппуку.
Минамото поднялся и, накинув на плечи плащ, вышел вслед за юношей из палатки. По небу разливалась предрассветная серость, а по земле стелился густой туман, из-за которого не было видно ног.
— Кому еще ты сказал?
— Нарамаро-саме. Он уже там. И больше никому.
— Хорошо.
Хотя на самом деле ничего хорошего не было.
Они быстро вышли за пределы лагеря, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, и в обход добрались до места совершения сэппуку. Нарамаро встретил их потухшим взглядом и ничего не сказал. Синяки под его глазами говорили о бессонной ночи и усталости, и Такеши подумал, что сам выглядит не лучше — такое же осунувшееся лицо, такие же утомленные черты.
Такеши мазнул беглым взглядом по фигуре Сатоки: его белые одежды выделялись ярким пятном на фоне серости этого утра. Нарамаро протянул ему клочок пергамента, на котором он прочитал посмертный дзисэй:
— Тысячи гор не заменят жизнь господина
Волос тончайший
Значительней жизни моей. *
— Если после смерти есть жизнь, я надеюсь, он встретится с Фухито, и Фухито разъяснит ему, как следовало исполнять приказ не совершать вслед за ним сэппуку, — сквозь зубы выговорил Такеши, с трудом сдерживая отвращение.
Как же он был зол и взбешен. Поступок Сатоки он расценивал хуже удара в спину, хуже любого предательства. Он не просто ослушался воли Фухито, он подвел их всех.
Он перехватил взгляд Мамору и скривился. Он надеялся, мальчишка придержит свои восхищения мужеством и преданностью Сатоки-сана, если они у него есть, до момента, пока Такеши не сможет их услышать.
Иначе он не сдержится, и будет, конечно, не прав, но, видят Боги, в которых он не верит, сохранять самообладание уже было выше его сил.
— Об этом никому нельзя знать, — Нарамаро посмотрел на друга. — Нам придется это скрыть.
— Да, — кивнул Такеши и повернулся к Мамору. — Принеси заступ или что-нибудь, чем можно копать.
Мальчишка исчез из поля зрения в ту же секунду.
— Скажем, что отправили его в какой-нибудь монастырь? Попросить еще помощи, — Татибана потер ладонью шею.
— И кого мы теперь оставим с войском?.. — вопрос Такеши повис в воздухе между ними.
Он не спрашивал, но был уверен, что Нарамаро в ту минуту чувствовал то же, что чувствовал он сам: как все вокруг них медленно катится в пропасть.
Смерть Фухито не стала неожиданностью ни для кого из них: все трое знали, что наступит день, и он совершит сэппуку.
Но Сатоки… его смерть была словно удар под дых — нежданной и ошеломляющей. Она несла с собой множество забот и проблем, которые преумножали те, что уже лежали на плечах Такеши и Нарамаро. Им нужно было скрыть его поступок от всего войска, чтобы за ним не последовала волна сэппуку, и определиться с самураем, которому они смогут доверить часть разделенных людей.
Медленно светало. Еще полчаса, и их силуэты станут легко заметны из лагеря даже при тумане — на открытом пространстве они как на ладони.
— Ты топаешь как табун лошадей, — не поворачивая головы, недовольно бросил Такеши, заслышав издалека приближение Мамору. И сразу же наткнулся на укоряющий взгляд Нарамаро, который без слов говорил ему, что следовало быть терпимее к мальчишке.
«Чтобы однажды ночью он напоролся на мой кинжал или привлек внимание врага шумом своих шагов», — Минамото выразительно приподнял бровь.
Мамору принес пару заступов, и они, испачкавшись в грязи так, что ее кусочки застряли даже в волосах, смогли вырыть для Сатоки неглубокую яму.
Такеши все происходящее претило. Они действовали разумно и единственно верно — о сэппуку никто не должен знать, и потому им следовало тайно и как можно скорее предать тело земле. Но в то же время то, что они делали, не было достойным Сатоки прощанием. Он был хорошим самураем и хорошо служил клану Фудзивара всю свою жизнь, а они собирались забросать его тело землей и покончить на этом. Они едва ли смогут указать место его могилы.
Мамору обкусал все губы, пока копал яму и помогал перенести в нее тело Сатоки. В какой-то момент часть внутренностей соскользнула с тела на землю с отвратительным чавкающим звуком, и юноша подпрыгнул от ужаса на месте. Такеши пришлось поднять их и положить в яму.
К тому моменту, как они ее засыпали, все трое с головы до ног и испачкались в земле и изрядно вспотели. Но неудобства телесные были ничем по сравнению с неудобствами душевными, потому что никто из них не был столь циничен и холоден, чтобы остаться равнодушным к содеянному.
На Мамору не было лица, он хлюпал носом, и Такеши не мог поставить это ему в вину.
— Ни одно сражение… ни одна бойня… никогда такого не чувствовал, — вполголоса произнес Нарамаро, когда они направились к лагерю.
Такеши разделял его чувства. Он убивал и пытал врагов, хоронил самураев, видел сожжённые дома и сгоревших людей и множество других страшных вещей, но до эт